Темные дворы

Темные дворы

Бета: Stakkars, Tashka
Размер: драббл, 955 слов
Персонажи: ОМП нав/ОМП люд
Категория: слэш
Жанр: нон-кон
Рейтинг: NC-21
Предупреждение: графическое насилие, в т. ч. сексуальное, садизм

Авенга любил пройтись ночью по городу. Особенно гарка ценил время после двух часов ночи в каком-нибудь спальном районе. Каждый раз он выбирал себе новый путь, гуляя по опустевшим темным дворам и тихо, незаметно сканируя притихшие дома, собирая эмоции в коллекцию.
В этот раз он успел пройти совсем немного, как его буквально обожгло злостью и страхом. Коктейль вышел занятный, потому Авенга задумчиво посмотрел в сторону узкого прохода между двумя высотками. Если бы эмоции исходили из какой-нибудь квартиры, нав не стал бы мешать кому бы то ни было получать удовольствие. Но на улице - почему бы и не полюбопытствовать?
Он накинул морок и скользнул в темноту, родную для любого нава. И тут же почувствовал еще и сородича – второй нав скрылся под арканом, который позволял ему «не фонить». Гарка хмыкнул, сделал еще пару шагов и, наконец, увидел две фигуры у стены. Крепкого, широкоплечего молодого люда и высокого худощавого нава рядом с ним. Нав стоял к Авенге спиной, и понять кто это из сородичей, гарка не смог. Впрочем, это можно будет и позже узнать…
Тем более что эмоциями, зацепившими Авенгу, щедро делился как раз светловолосый люд. Обнаженный – обрывки одежды лоскутами у ног – он был пришпилен за оба запястья к кирпичной кладке высотки. Глухая стена позволяла наву не опасаться того, что кто-то из челов станет случайным свидетелем, а потому он даже не стал накидывать морок – Авенга распознал только «шатер тишины». Гарка не стал входить в зону «шатра», и поэтому для него в этой сцене не нашлось звуков… Но эмоции были куда слаще.
Авенга видит, как люд, сузив мутные зеленые глаза, что-то яростно говорит наву. По плечам и груди течет кровь из пробитых рук, но это не волнует выносливого пленника, и уж тем более стоящего рядом темного. Вот рука нава взлетает к подбородку, сжимая его пальцами. Что говорит сородич, Авенга не слышит, но ясно чувствует мгновенное недоверие люда. И следом, словно холодной водой, его окатывает страхом светловолосого. А рука мучителя ловко перебирается в рот жертвы и почти сразу извлекает оттуда кончик языка. В пальцах второй руки зажат хищный черный скальпель, - и в одно движение рот люда наполняется кровью, а нав откидывает в сторону кусок плоти. Эхо боли бьёт по нервам Авенги, и гарка недовольно морщится. Ему приходит в голову мысль, что у них с людами вроде войны нет, и происходящее может аукнуться Великому Дому Навь. Но он уверен в сородиче, в том, что тот знает, что делает, и потому Авенга не вмешивается.
Скальпель чертит узор по коже люда. Люд пытается плеваться кровью, ее у него сейчас много, и короткая вспышка аркана предваряет новую волну боли – во рту зеленоглазого горит прижженный корень языка. Авенга сканирует происходящее, раскидывая паутину арканов, – он не слышит, но хочет знать, что чувствуют оба… И натыкается на стену – второй нав закрывается от него, на мгновение оборачиваясь и позволяя поймать взгляд. Хищный, холодный, насмешливый взгляд. Авенга салютует сородичу и видит ответный жест – его приглашают принять участие в развлечении. Гарка качает головой, и тогда нав возвращается к люду. Он раздвигает коленом его ноги, приставляя скальпель к шее, что-то говорит тому на ухо, и Авенга чувствует ответ на его слова – люд ломается и с покорной обреченностью, не пытаясь сжать бедра, позволяет пальцам нава проникнуть в себя. Пальцам, которые измазаны в его же крови. А следом нав вынимает пальцы и, притянув к себе бедра люда, входит сам. Входит резко, сильно, и гарка прищуривается. На пальцах нава была не только кровь – он понимает это потому, что люд возбуждается мгновенно и невероятно сильно. Так, что ему становится плевать на проколотые запястья, на обрезанный язык, на то, что его впервые трахает мужчина. И эти эмоции Авенга впитывает в себя и понимает, что и сам уже возбужден. Зрелищем, запахом крови и чужими чувствами. Ему нравится наблюдать, как двигается сородич в покорной жертве. Он расстегивает пояс брюк, ныряя рукой в боксеры, начиная ласкать себя. Опираясь о прохладную кирпичную стену спиной и второй ладонью, Авенга продолжает сканировать пару напротив. Теперь второй нав убирает защиту со своих эмоций, и гарку охватывает еще и его возбуждение – возбуждение хищника, почуявшего кровь. Возбуждение умного опасного зверя, который знает, чего хочет, и получает это. А хочет он именно боли. Чужой боли. Хочет лишать воли и сил.
Люд кончил первым, и его сперма смешалась с алой кровью, стекая по животу вниз. Авенга, почти полностью вобравший в себя его эмоции, оказался не готов сдержаться и, чертыхнувшись, сразу накинул очищающий аркан. Мучитель люда вышел из пленника. А дальше скользнул пальцами по руке жертвы, и, глядя в зеленые глаза, подернутые пеленой боли и желания, начал что-то говорить. Люд открывал рот, пузырящийся остатками крови и слюны, качал головой, а потом кивнул. И тогда нав сжал его ладонь, активируя аркан Обещания. Аркан, который не сможет снять ни королева Зеленого дома, ни даже князь.
Нож легко выскользнул из кладки и рук люда. Авенга краем глаза заметил, что кровь не брызнула сильнее, а значит, садист не задел ни вен, ни артерий… И пропустил момент, когда нав, ранее развлекавшийся с людом, оказался в шаге от гарки.
Авенга поймал все тот же хищный, дикий взгляд.
- Ты со всеми можешь так? – слова прыгнули на язык сами собой. Где-то там под людом, лежащим на асфальте, открылась «дырка жизни», унесшая его в Обитель лечиться.
- Со всеми.
Авенга теперь мог рассмотреть лицо собеседника вблизи.
- И со своим? – гарка понимал, что ответ будет однозначный, но не мог не спросить. Он вспомнил имя этого нава, вспомнил его славу в Темном дворе. И понял, что они даже виделись в тренировочном лагере. Именно этот нав рассказывал гаркам, как лучше допрашивать пленников в условиях магического молчания, когда нет верной «иглы» или способов мягкого сканирования.
- И с навом, – дознаватель Темного двора приобнял его за талию, прижимая к себе и глядя в глаза с непростительно близкого расстояния. – А что, хочешь проверить?
Авенга облизнул внезапно пересохшие губы и выдохнул:
- Хочу.
Хищная улыбка, темнота портала и довольный смешок:
- Смелый…

@темы: Тайный Город

---

Сны

Сны

Она знала, что когда-нибудь этот день придёт.
Ей совсем не обязательно было знать об этом, на самом деле, но выхода не было. Понимание о такой мелочи как хождение по лезвию бритвы всё время, как разница в сроке жизни…
И как фраза, оброненная по настоящему первым творением Спящего.
Каков бы ни был итог, ты – выживешь.
«А друзья?» - спросила тогда она. А Галла промолчал.
В ту ночь ей впервые приснилась смерть любимого мужчины. Она вскочила на постели, еще в полудреме призывая Орлиный шест, и очнулась за мгновение до того, как лезвие гиперборейского оружия снесло верхушку китайской вазы. Хорошо, что Кортес, обладая чутьем матерого волка, оказался на полу и ему опасность не угрожала.
За прошедшие полтора года она видела две сотни смертей Кортеса. Иногда сны повторялись, и на третьем-четвертом повторе Яна научилась такие сны откидывать от себя, как мусор, ненужную вещь. Просыпалась, смотрела на потолок – долго, пока окончательно не выветривалось ощущение ужаса. Потом снова проваливалась в темноту.
Вариантов было так много, что она сбилась со счета. Но так и не привыкла к тому, что Кортес оказывается мертв. Задушен, сожжен, раздавлен… С перерезанным горлом, с вырванным сердцем, с водой в легких, с простреленной головой… Иногда и опознавать-то было бы нечего – но она видела его смерть и четко знала – он не спасся. Иногда она стояла около высокого стола в морге и гладила короткие волосы, говоря кому-то «Да, это он.»… Или молча глотала незваные слезы, будучи не в силах даже пошевелить рукой, чтобы коснуться родного лица.
Она привыкла к снам.
Примирила себя с этими кошмарами, но так и не сумела смириться с мыслью, что любимый будет мертв.
Кортес заметил эту проблему не сразу. Но Яна допустила ошибку, и он понял, что с гиперборейской ведьмой что-то не так. Понял и принял меры.
Визиты к брату Сепиусу не принесли никакого облегчения. Яна говорила с эрлийцем, улыбалась ему даже иногда. Могла рассказать, как несколько лет назад пробовала изменить Кортесу, могла поделиться сокровенным, но как ни старался лучший психолог Тайного города найти причину кошмаров, у него ничего не выходило.
Потому что Яна поклялась одному богу, что никогда не расскажет его секрет. Как можно было объяснить Сепиусу фразу «Ты – выживешь.»? Как можно было бы рассказать о Галла? Как можно было бы раскрыть то, что она на самом деле знает, что будет впереди. И что это страшно.
Так страшно, что все страшилки о Конце света покажутся детским лепетом?
Когда их позвал на встречу Сантьяга – в очередной раз, ничего не обычного – Кортес шутил и смеялся. Он улыбался и говорил, что вечером обязательно нужно будет пойти в ресторан. Отметить годовщину встречи. Можно даже в «Максима-Пиццу». Яна улыбалась. С ней больше не было в сумочке пудренницы с «Хекклер-Кох», да и на голове красовалась печать Азаг-Тота. Но на короткое мгновение, представив себе вечер, она оказалась снова в том дне, когда ей предложили невероятный контракт.
А потом комиссар сказал, что ждет их в Цитадели.
Веселое настроение исчезло в одно мгновение – там комиссар решал только самые важные дела. А значит, ужин точно отменяется.
Яну и Кортеса встретила темнота – гарка с поста охраны провел их в комнату и закрыл за собой двери. В комнате не было окон, и свет из коридора спрятался за толстыми створками. В Цитадели все было сделано на славу, как следует. А потому, двери не пропускали ни единого луча света. Яна машинально нащупала руку Кортеса, сжала ее и почувствовала ответное движение. Наемник притянул её за плечи к себе. Притянул и замер, напряженно вглядываясь в темноту.
За спиной раздался голос: «Яна, отойдите в сторону. Пожалуйста.»
Убийственная вежливость и жуткая опасность – вот, что было в голосе комиссара. И Яна призвала Орлиный шест.
Но Шеста не было.
Не было ни капли энергии, и последняя гиперборейская ведьма испытала прилив ужаса, когда осознала, что ее блокируют с мощностью Источника. Как когда-то давно, в прошлой жизни. Когда она и Гуля едва смогли избежать пленения и смерти. Но, как и тогда, она была готова бороться голыми руками.
Раздался выстрел. Потом еще два. И вспышки из дула пистолета Кортеса позволили Яне увидеть молчаливые быстрые гибкие тени у стен.
Гарки.
Зачем? Зачем Сантьяге убивать их.
«Нет.» - внезапно осознала Яна, - «Не нас. Кортеса.»
И это было еще страшнее.
Кортес был другом Сантьяги. И Яна не раз ревновала к этой дружбе, несколько раз пыталась добиться от Кортеса признания, что они были любовниками с комиссаром. Но признания не было. Потому, что не было и подобных отношений у нава и чела.
И зачем, зачем наву убивать того, кто носит метку Темного двора?
Яна сражалась. Она не видела для себя иного выхода. Она умела драться на уровне с гарками. Она умела блокировать удары навов. Но их было много. И её просто скрутили, связали арканами, уложили на пол.
Вспыхнул свет. Не для навов – они видели в темноте превосходно. Для двоих челов. Для наемника, которого прижали к дверям и держали за плечи, за локти, за запястья. И для гиперборейской ведьмы, что смотрела вверх, на нава в белом, скалясь, как скалилась много тысяч лет назад воинственная Лазь.
«Что это значит?!» - Кортес прищурился. Его ставший просто ледяным, взгляд, мог убивать.
А потом от стены отделилась фигура в черном балахоне. И даже Кортес замер, разглядывая князя. А князь снял капюшон, и Яна увидела его затылок – черный, со странной, словно застывшая лава, кожей. Князь провел когтистыми пальцами по виску чела. Несколько минут не двигался и молчал. И все остальные, включая Сантьягу, не двигались. А высший иерарх Нави оглянулся на Яну. Его глаза, сейчас желтые, словно светящиеся, встретились с золотыми глазами гиперборейской ведьмы. И князь отошел от Кортеса.
«Ты был прав, Сантьяга.» - сказал он, надевая обратно капюшон.
«Он действительно изменен, Повелитель?» - ровно, отстранённо уточнил комиссар. Нав в белом на Яну не смотрел.
«Да. Ярга его изменил.» - ответил князь и снова посмотрел на Яну, - «Если тебе надо кого-то ненавидеть, Яна, то у тебя есть цель. Твоего любимого мужчину убили полгода назад. И неделю назад он пытался убить Сантьягу.»
Яна, не отрываясь, смотрела в глаза того, кто сейчас решил судьбу ее Кортеса. И не могла найти в себе сил ненавидеть именно его. И Сантьягу, который с отрешенностью механической куклы произнес короткий аркан, убивший его друга.
Её любовника.
Кортеса.
Её Кортеса.
Кажется, Яна закричала. Кажется, она пыталась драться с гарками.
Кажется, кто-то просто брызнул ей в лицо пыльцой морфея.

Она знала, что этот день обязательно придёт.
В её снах Кортес умирал сотни раз.
И теперь она освободилась от этого.
Навсегда.

@темы: Тайный Город

---

Цикл "Мертворожденный шанс"

Друг 12-85

С самого первого своего вздоха он знал, зачем он здесь.
Защищать и воевать. За тех, кто подарил ему жизнь. За тех, кто достоин.
Некоторое время он только быстро бегал, ловко уничтожая появляющиеся мишени. Ему нравилось смотреть на себя в отражении зеркальных стен – сильное тело, длинные ноги, потрясающая гибкость… Он любовался собой и не видел в этом ничего предосудительного, потому что быть совершенным и исполняющим свой долг – это замечательно.
Потом его закаляли боем. Он не ранил никого, но его не жалели, и иногда после тренировок он сидел в углу своей комнаты и смотрел, как медленно зарастают резаные раны на руках. Как постепенно скрывается из виду кость, а до того она плавно, неспешно и болезненно восстанавливается. Ему не было обидно от того, что бьют только его, – ему даже не приходило в голову, что можно ранить учителей. Даже если теперь они были слабее его.
- Ты будешь первым. И будут еще твои братья.
Ему говорили так, когда учили, и он улыбался от радости за то, что сможет сражаться не в одиночку.
День, когда он впервые встретил врага, он запомнил хорошо. Враг стоял посреди тренировочного зала. Враг был уродлив – похож на него самого, но... Был ниже, тоньше… не такой. Ему даже смотреть на него было противно. Он его возненавидел всей душой. А еще враг говорил. Он не знал нормальных слов, и его фразы складывались в бессмыслицу.
Только сначала казалось, что победа будет легкой. На самом деле враг сражался отчаянно. Отчаянно… и аккуратно. Он откидывал его в сторону, пытался что-то сказать, цеплялся взглядом за его взгляд, и даже когда когти разрывали его живот, когда тягучая черная кровь оказалась на гладких хрустальных плитах в углу зала… Даже тогда враг не уставал шептать, внушать, надеяться.
Он выдернул его сердце, ломая ребра, чувствуя, как пальцы режутся об осколки костей. Он мгновение рассматривал черный комок мышц, вдыхая сводящий с ума аромат крови. Чужой, противной крови…
И вонзил клыки, с рычанием пожирая сердце врага.
Потом таких врагов было еще несколько. И каждый вел себя странно. Каждый пытался что-то сказать на убогом, непонятном, неприятном языке, отдельные слова которого были узнаваемы.

Особенно плохо было почему-то именно после таких тренировок. После таких тренировок он сам пытался что-то кому-то говорить… Но его не понимали, как он не понимал врагов. Или не хотели понимать.
Но это было не важно. Он понимал тех, кто достоин его силы. Этого ему хватало.

Коридор был пуст. Он недавно получил разрешение на передвижение без сопровождения - и гулял. Он прекрасно знал все повороты и закоулки – у него была идеальная память на пространство, каждый пройденный шаг был выверен и точен. Он просто шел и заглядывал в просторные комнаты.
И замер.
Первое, что он поймал – ненавидящий взгляд. Ненавидящий всё живое вокруг. И его самого, и тех, кто был рядом. Это было так неправильно, что идти дальше было просто нельзя.
Оказаться рядом с черной головой гигантского странного существа, с мощными лапами, с полураскрытыми крыльями. Оказаться между ним и тем, кто собирался его убить. Протянуть руку и начать с ним говорить. Успокаивать, рассказывать о себе, о нем… О том, что им предстоит делать вместе. Когда-нибудь. Потом.
И видеть в черных глазах отступающую ненависть. Видеть, как к нему тянется покрытый черной кровью язык, коснуться расширенных ноздрей, провести по опасным черным зубам.
Обнять и повести за собой. Куда-то в другой зал, где есть мягкая подстилка, и там сидеть с ним. И там говорить.
С тем, кто понимает. Кто отвечает взглядом. Разумным, и таким же, как у него самого, взглядом.
Теперь все будет хорошо.
У них обоих теперь есть друг.
И им не страшны враги.

Химеры войны

Горячо.
Небо пылает алым и заходится дымом. Запах крови, горящей плоти, смрад от разрушенного дома, где готовили какие-то зелья, забивается в ноздри, от него першит в горле, но, несмотря ни на что, сердце поет.
Потому, что сегодня пролилось много черной крови. Потому, что стремительная атака гарок захлебнулась – их ждал отряд, о котором не донесла темная разведка. Отряд, отлично укрытый от глаз навов самыми мощными магами. Отряд, который сработал как дОлжно и теперь атакует в ответ стоянку темных, чтобы закрепить победу.
На пальцах стягивается чужая кровь. Черный причудливо смешан с цветом крови защитников, и выглядит это… даже красиво.
Теперь можно остановиться. Оглядеться и прийти в ужас от увиденного. Атака была ожидаема, предсказана и - провалилась. Они не имели права показать, что раскрыли планы навов. А значит, нужно было до последнего делать вид, что все идет как обычно. И потому на улицах были женщины, дети… И потому их трупы сейчас лежат изломанные на аккуратных дорожках, мощеных белыми камнями.
Война пришла внезапно. Война оказалась жестокой.
Ненависть сжигала обе стороны. Взаимная, дикая, первозданная и бодрящая ненависть. Именно она позволяла забыть о жалости и каком-либо милосердии. И художники, творцы, ученые брали в руки оружие. Кто-то - изящные смертоносные мечи из «лунного сплава», серебристого металла, оставляющего на навах раны не хуже обсидиана. Кто-то отдавал всего себя, чтобы создать оружие, не знающее равных.
- Здесь живой! Даже несколько.
- Сильно ранены?
- Контужены. Без сознания. Тела целы. Мозг не задет.
- Забирайте. И еще найдите целые тела. Пригодятся.
Теперь – портал.

Как долго можно терпеть боль?
Привыкнуть к ней можно. Можно попытаться забыть, отстраниться. Можно попытаться думать о другом.
Навы сильны тем, что прекрасно умеют управлять собственным телом. Нервами, мышцами, сердцем. Нав может умереть при желании – просто перестав дышать. Может забыть об оторванной конечности. Может какое-то время не чувствовать боли. Может отключиться почти от всех ощущений. Даже когда энергии в нем почти нет. Или нет совсем.
Навы предпочитали умирать сразу, если оказывались в плену. Выхода отсюда все равно не было.
Навы предпочитали умирать сразу – но им этого не позволяли.
Первое время это были пытки и смерть. Некоторых – самых сильных, тех, что причинили больше всех вреда, – убивали долго. Прилюдно. И заражались еще большей ненавистью. Желанием победить воинов Тьмы, что хлынули на идеальную Землю внезапно, нежданно.
Позже, когда стало ясно, что победа не будет легкой, навов стали ловить целенаправленно. Часть тяжело раненых – добивали. Часть по-прежнему допрашивали и убивали на широких, прекрасных, ранее не знавших боли площадях.
А остальных переправляли в Лабораторию. Тщательно скрываемую и охраняемую от любого вторжения.
Потому, что там было будущее. Потому, что там теперь обитала надежда на выживание.
И что с того, что эта надежда уродлива, дика, необузданна и от ее вида привыкших к прекрасному создателей просто воротит? Главное – она послушна на тестах. И она больше не подчиняется Тьме.

Образец 56 имеет восемь конечностей. Обнаженные мышцы, причудливо переплетающиеся кости, составляющие необыкновенно прочный скелет. Кожу ему не давали. Зачем? Кожа этому объекту не нужна. Он чувствует энергию рецепторами, вживленными по всей поверхности изломанного тела. Он может сложиться в небольшое, наву по колено, существо. Но каждая конечность заканчивается лапами с острыми когтями, на кончиках которых все время скапливается яд. Уникальный яд – он не травит само существо. Но травит таких же, как он – темных. Белесо-серые кости и черные мышцы, почти нетронутое лицо – на захватчиков произведёт впечатление. Один из известных комиссаров, которому не повезло особенно.
Он попал в плен.
Теперь у него идеальное восприятие окружающей действительности.
И разум, отринувший Тьму по приказу вивисекторов.

Образец 12 составлен из нескольких навских тел. Невероятное смешение хребтов, рук, ног. Образец 12 - это почти дракон. Морда. Даже не лицо. Не голова от нава, а мозг, заключенный в череп, собранный из сотен мелких, пророщенных друг в друга костей. И обсидиановые зубы. От повтора этого образца отказались сразу же, как только сделали действующий экземпляр. Но он успел полюбиться Образцу 85. И этот высокий, с ногами, что более напоминают лапы ящера, объект, ходит к дракону и ловит его полубезумный взгляд. И о чем-то с ним беседует еле слышно через прочную решетку. Образец 12 слушает и слушает… И только в такие моменты не делает попыток убить всех, кого видит.
Образец 12 – неудача Лаборатории.
Образец 85 – эталон. И только для него «дракона» оставили в живых.

Лаборатория – это огромный комплекс сотен просторных кабинетов, в котором разом идут разработки по многим направлениям. Все работают на износ. Большая удача – просто контуженный материал. С таким можно работать «на полную». С таким церемонятся – стараются сохранить. Стараются вернуть к идеальному физическому состоянию.
Черепная коробка распиливается очень осторожно. Чтобы потом даже самые сильные эрлийские лекари не нашли следов вмешательства. Ни капли магии – при работе на навском мозге это грозит порчей драгоценного объекта.
- Готовы?
- Да.
- Начинаем. Аккуратно! Мне не нужно, чтобы, как в прошлый раз, вы потеряли его в самый последний
момент!
- Такого не будет.
Пальцы нава мелко подрагивают – он словно чувствует, что постепенно, с каждым движением скальпеля лишается всего того, что, по сути, делает его навом. Всего того, что связывает с Тьмой. Чувствует, но помешать не может.
- Никакой работы с духом. Никакой магии.
- Да, я помню.
- Отлично.
В прошлый раз навы сумели вычислить разведчика именно из-за применения уникальной технологии изменения сознания. Ярга сумел. В этот раз они обманут даже его. И если сработает – то продолжат по накатанной схеме. Возможно, когда-нибудь в их руки попадет кто-то из высших иерархов. И это будет огромной удачей.

Иногда по ночам хочется выть от боли. От той боли, что раздирает разум и нутро – где-то в солнечном сплетении. Там, где на самом деле прячется сущность любого разумного. Хочется выть от боли, смотря на дело рук своих. Смотря, как один нав убивает другого.
В какой-то момент глаза застилает пелена, когда представляется, что все наоборот. И не навы тут пленники и химеры страшной войны, которую намерены выиграть обе стороны.
Представляется, что сейчас втолкнут в узкий коридор, откуда не будет выхода. И с той стороны выйдет Образец 37. И он будет покрыт не черной кровью… И он шагнет вперед, схватит когтями, распорет живот, заставляя наблюдать за тем, как выпадают внутренности, и начнет их пожирать – медленно, со смаком. А двинуться не получится больше, потому что на когтях парализующий яд.
Страх захватывает целиком, но уже через мгновение, отрезвляя себя… Вспомнить, как падал первый Хрустальный Замок. Как горели города и деревни на земле. Как навы шли через сады и как оставляли после себя тела. Такие родные и любимые некогда тела. Как жгли в запертых домах художников, поэтов, скульпторов. Всех тех, кто не умел браться за оружие. Навы никогда не насиловали совершенных женщин, которые стремились к гармонии и достигали ее, – брезговали. Но они делали вещи куда хуже банального насилия.
И после таких воспоминаний лежащий на столе материал – только оружие. Против Тьмы, что спустилась на Землю Света.
- Успешно?
- Да.
- Молодцы, продолжаем вон с тем материалом.
Этот пойдет на повтор Образца 56. Совершенного детектора находящихся рядом навов. Даже морок не способен скрыть от этого объекта соплеменников.
Кожа стягивается ровными полосами после точных надрезов и просто выкидывается в несколько подготовленных для этого сосудов. Кости с хрустом выходят из суставов – их надо будет пересобрать.
Спинной мозг извлекается из позвоночника и переносится в специально подготовленную костную емкость – этой твари не нужен гибкий позвоночник. Голову? Голову можно взять от вот этого нава… Равно как и руки…
Работа спорится. Привычные движения.
И перед глазами разорванное надвое тело брата. До того его убивали, заливая в горло расплавленное золото. Но живучи не только навы. И до тех пор, пока ему не пробили череп, он еще был жив. Как показали сферы наблюдения.
Показательная пытка. Чтобы дрогнули.
- Закончили?
- Да.
- Отправляйте в ближайший отряд. Пусть работает.

Война пришла внезапно.
Но они обязательно победят.

Могильник

- Сколько? – переспросил Ярга, изучая мираж горного перевала с расположением асурских и навских войск на нем. Гарка, не поднимая взгляда, скупо ответил:
- Восемьдесят пять.
Князь прищурился. Он по-прежнему опирался одной ладонью на стол, второй - контролировал мираж, но теперь его внимание явно было уже не там.
- И сколько было нападавших?
За последние несколько месяцев войны такие потери уже стали редкостью для навов – если речь не шла о столкновении армий. Но в тылу – неслыханно! Наказанием для этого отряда и так уже стала смерть. Однако были еще те, кто пропустил диверсантов.
- Один.
В ответ на это Ярга посмотрел на гарку. Тот чувствовал постепенно нарастающее раздражение и удивление иерарха и продолжил:
- И это был не асур. Это был голем. Выглядел, как нав.
- Нав? – такого ответа князь не ожидал. Он свернул мираж, выпрямляясь и направляясь к выходу из просторного шатра. - Покажи.
Гарка скользнул позади иерарха неслышной тенью и, когда они оба оказались вне походных покоев Ярги, указал на нечто, завернутое в плотную черную ткань.
- Его сумели убить. Не сразу… Но сумели.
Князь сел на корточки, откидывая край того, что раньше было маскировочным плащом, и протянул руку к лицу мертвого нава. Но гарка оказался быстрее, поставив ладонь между ней и скулой диверсанта.
- Он ядовит.
Ярга кивнул, творя на руках непроницаемые для любой заразы перчатки, и коснулся бледной до серости кожи. Провел пальцами по челюсти молодого красивого мужчины, а затем скользнул на грудь. Ребра были вывернуты изнутри, словно раскрытый цветок. И там, где должны быть внутренние органы, лежали частично свернутые длинные черные щупальца, на концах которых было по три когтистых пальца. А «ладони» - Ярга поднял одно щупальце к лицу, рассматривая – напоминали раскрытую, усеянную мелкими клыками пасть, из которой сочилась мутная зеленоватая жидкость. Ничем не пахнущая.
Князь оскалился, видя, что форма гарки на теле нава – искусная обманка, которую не сразу можно заметить.
Он встал, накрывая искалеченного темного тканью, и обвел взглядом гарок, стоящих неподалеку. Судя по виду, они были выжившими из того отряда. Ярга шагнул вперед, безошибочно находя среди них командира:
- Рассказывай.
- Он пришел около часа назад. Вышел со стороны водопада и рухнул на траву. Часовые подошли к нему. Он сказал, что бежал из асурского плена. Они его принесли в лагерь к эрлийцам. И… тогда он напал. Его яд убивает мгновенно – при любом прикосновении. Щупалец у него восемь. Плюс – ладони… Не сразу поняли, что происходит, а когда поняли, он убил уже многих. И еще троих, пока убивали его. Он обладает абсолютным иммунитетом к магии и очень… живучий. Как нав.
Ярга кивнул, потирая между пальцами склизкий яд. Как сказать сейчас всем, что это не голем? Князь безошибочно и сразу мог отличить искусственное от создания Тьмы. Он даже помнил имя этого нава: Анега. Очень умелый и сильный диверсант. Он работал в небольшой команде и занимался точечным устранением командного состава асуров. Две недели назад его на задание князь посылал лично. На очень опасное задание – устранение главнокомандующего северным фронтом. То, что задание провалено, Ярга узнал день спустя. Но то, что с Анегой сделали асуры… было страшным.
- Передайте всем – раненых осматривать в стороне, создать в одном месте лазарет и туда порталами перемещать всех сбежавших из плена и прочих незнакомых навов, или тех, кто отсутствовал более двух недель, числясь пропавшим.
Приказ он отдавал отстраненно, жестко, как обычно. Если не считать заостренных до предела ушей и огоньков ярости в черных глазах. Навы дружно склонили головы, принимая приказ. А Ярга продолжил:
- Занесите его ко мне и найдите советников и комиссара Ихоргу.

Собравшиеся в палатке иерархи Нави стояли около тела, лежащего на столе. Все три советника, закутанные в традиционные балахоны, молчали, рассматривая существо. Комиссар подошел ближе всех, разглядывая тонкое лицо мертвеца.
- Это нав, - подал голос первым Ирга. Двое других хмыкнули – тот сказал очевидное, – но перебивать не стали. - Точнее, это раньше было навом.
- Гарки не поняли, кого убивают, – Ярга закатал рукава балахона и, будучи все в тех же перчатках, запустил руку внутрь изуродованного тела. Некоторое время что-то там щупал, пару раз стоящие рядом ощутили вспышки сканирования, а потом князь отошел в сторону от тела, призывая полотенце, и вытирая им кровь и яд с перчаток. Осмотрел внимательно рукава и одежду, чтобы не осталось отравы, и кинул грязное полотенце в отдельный сосуд. Покачал головой.
- Очень тонкая работа. Не считая того, что ему переделали тело… Они препарировали мозг. Я не могу разобраться, что там изменено и как – этим должны заняться эрлийцы в строжайшей тайне, но он шел убивать навов. И это… не аркан.
Ирга глянул на князя и чуть заметно оскалился.
- Раньше асуры так не делали.
Ярга кивнул, задумчиво рассматривая лицо мертвого гарки.
- Что они хотели этим сказать? Выдать свои планы? Вряд ли он действительно сбежал. Значит, это демонстрация.
- Устрашение и недоверие, – проронил комиссар. – Показатель того, что они не готовы сдаться, и вместе с тем попытка внести смуту. Мы не можем более быть уверенными, что наши раненые – не подобная ловушка.
- Ихорга прав, – второй, до того молчавший советник потер переносицу когтистыми пальцами. – И не ясно – это только начало или вершина их творения.
- Вы еще можете думать о вариантах? – скептически вскинул бровь комиссар. - Я даже не рассматриваю версию насчет вершины их творения.
Ярга поднял руку, и все замолчали, переводя взгляды на князя.
- Ирга, Саронга и Релга, ваша задача - найти источник этой заразы. Ихорга – будь готов в любую минуту атаковать. Пусть… минимум три арната все время находятся в состоянии готовности у грузового портала. И несколько эскадр драконов.
Когда комиссар и советники направились к выходу, Ярга положил ладонь на плечо одного из них.
- Останься.
- Да, повелитель, - склонил голову тот.
Князь отошел к столу, на котором ранее строил мираж. Он некоторое время молчал, и все это время Ирга спокойно, не двигаясь, ждал. Преданный своему князю, один из самых сильных магов Нави, способный к превосходной оптимизации арканов, он был готов ждать, сколько потребуется, и слово Ярги было для него законом.
- Ты сумеешь найти светлых тварей? – спросил, наконец, князь – взгляд Ярги словно впивался в душу советника, вытаскивая наружу даже малейшее сомнение последнего.
Возможное сомнение в своих словах. Которого не было.
- Да, сумею. Там наши братья.
Ярга кивнул.
- Я в тебе не сомневался. Но для тебя у меня будет еще одно задание. Исследуй вот этого… - князь чуть заметно поморщился. - Мне нужно понять, как именно они его преобразовывали, чтобы он сумел убивать навов. Эрлийцев и наших исследователей можешь использовать в полной мере и без ограничений.
- Все будет сделано, мой князь, – Ирга склонил голову. Затем надел капюшон, и левитируя завернутое в ткань тело, покинул палатку князя.

Первый князь Нави, величайший полководец, живая легенда и знамя своего народа, приведший на Землю Стрелы Тьмы, стоял над миниатюрными армиями и невидяще смотрел на снова созданный мираж. Несмотря на сомнение некоторых, практически исполнивший обещание одолеть асуров, и всегда знающий, как добиться поставленной цели, он неожиданно пасовал перед тем, что придется теперь делать.
Потому что одно - это война со светлыми. С Первыми тварями Спящего, с теми, кто населял совершенный мир, и теперь не мог это право отстоять силой. А другое дело - это война с навами. Со своими братьями. Со своими Стрелами.
Как сказать об этом гаркам? Как найти слова, чтобы Навь не дрогнула перед необходимостью убивать тех, кто некогда сражался с ними плечом к плечу? Чтобы темные могли видеть их лица, знать, что это не кукла, это действительно нав – видеть, и бороться?
Вопросов было больше, чем ответов. Ярга закрыл глаза, постепенно вытесняя все лишние эмоции и начиная обдумывать сложившуюся ситуацию, как что-то, не имеющее столь мерзкого подтекста. Ярость, жгучая ненависть к асурам никуда не делась, но навская прагматичность взяла верх. «Сначала реши проблему, потом эмоции - и никак иначе». Дух управляет телом, а в сильном теле – сильный дух. И справиться с этой проблемой – это и спасти тех, кто в плену, но еще не тронут вивисекторами.

Утро принесло с собой влажную прохладу росы, осевшую на сбруе лежащего дракона. Исполинский зверь открыл глаза, широко зевнул и облизнул нос длинным раздвоенным языком. Нав, дремавший в седле, не обратил на это внимания – опасность он бы и так почувствовал, а обычные «шевеления» животного у него не вызывали реакции. Дракон мягко потянулся, распластав вдоль земли черные крылья, и встал на ноги. Оглянулся на всадника чуть вопросительно, и только тогда гарка соизволил его заметить.
- Голоден – пойдем за едой, – неуловимо собирая повод, нав корпусом подал дракону сигнал к взлету, и тот взмыл вверх. Изящный силуэт подготовленного для разведки зверя – быстрого, небольшого по сравнению с остальными собратьями, не обремененного доспехами – прорезал рассветное небо. Гарка не таился тут особо - до линии фронта довольно далеко, и можно поохотиться, не смотря каждый раз за спину.
Добычу первым заметил дракон. Он коротко рыкнул, без дополнительного приказа перетекая в атакующую позицию. И сложил крылья, камнем падая на небольшое стадо копытных. Когда в пасти оказался крупный рогатый зверь, дракон стремительно рванулся вверх… и так же резко его дернуло вниз. Гарка едва не слетел со своего зверя, но в седле удержался и, не глядя, метнул под дракона сгусток огня. Но это не помогло, потому что длинное тонкое черное щупальце взметнулось в воздух и едва-едва задело руку нава кривым, изогнутым когтем…

…Очнулся нав на холодном металлическом полу. Один, обнаженный, со скованными за спиной руками. Пошевелился, оглядываясь, и тихо зарычал. По нервам, постепенно отходившим от странного яда-снотворного, ударила волна светлой энергии. Уши гарки заострились только от одних ощущений – словно тысячи мелких обжигающих иголочек мучили обнаженную кожу. Он сцепил зубы, постепенно блокируя излишнюю боль, и сумел встать, чуть пошатываясь. Тело накрыла слабость, но он сумел не упасть и понять, наконец, где находится.
Тюрьма. Без стен, без решеток, вместо них чуть заметные светящиеся барьеры, к которым даже приближаться противно. И камеры видны насквозь, только с расстоянием барьеры складываются в белое марево, и не ясно, сколько же на самом деле их тут. Потому что в четыре стороны – камеры и лежащие без сознания или спящие навы в них…. И много-много света.
Гарка сел на пол, скрестив ноги и, понимая, что он в плену и вариантов нет, закрыл глаза. Расслабился через несколько минут, входя в состояние медитации, и стал останавливать сердце. Смерть была лучшим выходом, нежели пытки или казнь на залитых черной навской кровью площадях.
Но спасительная Тьма не приходила. Ни на второй раз, ни на пятый - и нав, зарычав, открыл глаза, прерывая медитацию. Твари как-то заблокировали его же тело! Мужчина поднял руки выше, а затем суставы с хрустом вышли из суставных сумок. Еще одно очень четкое, выверенное движение - и скованные за спиной руки оказались спереди. Снова хрустнуло, и гарка передернул восстановленными плечами, приводя их в форму. Осмотрел наручники – магические, с обсидиановыми вставками. Скорее всего, еще и с блокирующими арканами. Снять такие можно только в лагере. Или с помощью энергии света. Но разведчик был магом не того уровня, чтобы работать с любимой энергией Первых.
На мгновение темного захватили отчаяние и страх. Он верил, что может выдержать любые пытки. Он верил в себя – что не скажет ничего полезного светлым тварям, но страх впился в душу когтистыми лапами. Только на один удар сердца.
А затем гарка просто закрыл глаза. Разведчик слушал любые звуки и эмоции вокруг, оставаясь натянутым как струна, готовым к атаке – он был пленен, но сможет дорого продать свою жизнь.

Первую неделю не было никаких результатов поиска. Ярга с каждым днем ходил все более мрачный, приказы, которые он отдавал, были все злее. Навская армия медленно, но верно продвигалась вперед. Разведчики, разосланные во все стороны с очень четким приказом: искать все тщательно замаскированные здания, скопления навов и все подозрительное, - возвращались ни с чем. Некоторые не возвращались.
Ничего, подобного первому нападению, не было, и иерархи Нави постепенно приходили к выводу, что это была проверка. И следует ждать армии подобных существ. Длительное затишье перед бурей заставляло комиссара стягивать войска к центральному фронту – вряд ли светлые будут размениваться на фланги с таким-то оружием. Советники не спали, поддерживая атаки войск и одновременно обдумывая, как найти проклятую лабораторию.
И тогда на, исходе восьмого дня усиленного поиска лаборатории асуров, Ирга предложил на всех разведчиков поставить новый разработанный им аркан слежения. Потому что аналитики сообщили; примерно пятая часть пропавших навов может находиться в тюрьмах при лаборатории. Аркан сложный, «съест» массу энергии, но это шанс.
Ярга думал несколько часов, рассчитывая, может ли он сейчас потратить существенную долю мощи Источника и тем самым ослабить войска, но затем вызвал к себе комиссара и советников.
- Какие прогнозы на ближайшие дни? – хмурый, скупой на слова князь стоял около огромного магического шара, показывающего лагерь с высоты полета птицы-разведчика.
- Асуры путают вероятности мощными арканами. Значит, ожидается нападение. Скорее всего, они дождутся, пока два их фронта объединятся, и атакуют нас. Разведка донесла, что главнокомандующий Северным фронтом вчера отступил с перевала, – доложил комиссар.
- «Однорукий» там неплохо обосновался, - задумчиво проговорил советник Релга, - и если он отдает перевал нам – значит, они действительно задумали сильную атаку.
Ихорга кивнул:
- Получается, у нас мало времени, и снимать энергию с фронтов крайне рискованно.
Ирга оскалился:
- А прекращать поиск или надеяться на то, что разведчики случайно обнаружат лабораторию – еще опаснее. Если светлые доделают то, на что нацелились, они добавят… «результаты» и уничтожат нас.
Ихорга повернулся к советнику.
- Можно подумать, вы знаете, на что они нацелились.
- Это очевидно, – Ярга перехватил взгляд своего комиссара. - Анега был проверкой возможностей, но их не устроил результат. Значит, они добиваются чего-то более масштабного. А мы теряем время.
- Мы можем потерять все, забрав шестьдесят процентов энергии у магов.
Обычно с Яргой не спорили, выполняя его приказы четко и быстро. Поэтому князь удивленно вскинул бровь. Ихорга выдержал взгляд повелителя, не опуская глаз.
- Там, в тюрьмах, наши братья.
- Это не нуждается в напоминании, князь, - тихо, но очень твердо произнес комиссар, - но и здесь наши братья. И неблагоприятный прогноз на ближайшие бои.
- Справимся.
Решение было принято.
- Соберите разведчиков. Ирга, готовьтесь. У вас будет необходимая энергия. Аналитиков сразу же посадить за слежение за вероятностями – кто из наших первым попадет именно в лаборатории. Потом будем искать через него. Вопросы есть? – Ярга многозначительно посмотрел на Ихоргу. Тот покачал головой и поклонился в знак того, что приказ будет выполнен.
Оставшись один, Ярга некоторое время смотрел на две катаны, что лежали в дальнем углу палатки. Затем призвал их, вынул из ножен, провел пальцами по матовому металлу, что ковался с навской кровью, и снова отложил в сторону. Время, когда он сам сражался ими, прошло, а момент, когда он этими катанами уничтожит повелителя асуров, – еще не наступил. Сейчас его задача иная.
Князь закрыл глаза, разведя руки в стороны, и между его ладоней закрутился черный вихрь, в котором терялся дневной свет. Когда энергии стало настолько много, что она поглотила в себя конечности нава, Ярга сложил ладони, и, подчиняясь его следующему резкому движению, поток вытянулся вверх и вниз.
И князь шагнул во Тьму.

За ним пришли спустя несколько дней. Еды не давали, воды тоже. Но для нава это была не проблема, поэтому он к этому времени стал только спокойнее и злее. И поэтому кинулся на вошедших, едва только почувствовал, что он больше в камере не один.
Увязнув в сгустившемся воздухе, темный зарычал, а в следующее мгновение чуть не отпрянул назад. За спиной вошедшего асура стоял нав. Обнаженный по пояс, в просторных широких брюках, которые не сразу дали понять, что под ними не обычные ноги, а какие-то лапы, как у дракона. Лапы с изогнутыми черными когтями. Лицо этого нава не выражало ни единой эмоции по поводу пребывания в тюрьме асуров и того, что он видит соплеменника.
Светлый же щелкнул пальцами, и нава сдавило – скованные руки вздернуло вверх, чтобы не мешали, ноги тоже оказались словно связаны. Даже возможности толком вздохнуть не было. Асур холодно оглядел пленника и провел пальцами по обнаженной груди гарки. Тот зарычал, морщась от прикосновений. Асур не обратил на это внимания, и нава пронзила боль – по нервам прошлась волна светлой энергии. Гарка сжал зубы, чтобы не вырвалось ни звука, хотя от этой боли закрыться было почти невозможно, оставалось только терпеть. Он терпел, и когда был готов уже издать короткий стон, отвратительное сканирование закончилось. Асур явно удовлетворенно кивнул, и нав свалился на пол. И сразу же прыгнул на тюремщика.
Но нав стоящий позади асура… оказался быстрее. Ловя соплеменника за шею рукой, второй он ударил его в живот и сразу же просто перекинул через плечо. Фиксируя за скованные руки и держа так, чтобы соскользнуть нав тоже не мог.
- Что ты делаешь? Почему… почему ты ИМ служишь? – разведчик был в шоке. Но его слова темный словно не слышал. За него ответил асур. Очень спокойно, отстраненно и даже с легкой, едва заметной усмешкой.
- Потому, что он понял, что вы не правы. Скоро и ты это поймешь.
- Меня вы никогда не поставите себе на службу! – зарычал гарка.
Светлый поймал его лицо за подбородок, глядя в черные глаза жертвы:
- Он тоже так говорил. Теперь он – образец под номером 30. А ты будешь сотым. Красивое число, не так ли? – в голосе светлого послышалась неприкрытая ненависть. – Но до того… Нам не очень нужно твое тело целиком. Поэтому ты почувствуешь до перерождения много боли.
- Я не боюсь боли, – нав дернул головой, чтобы вырвать подбородок из цепких пальцев светлого. Отвратительного создания, невозможно красивого и почти совершенного.
- Все вы так говорите, – тот не отпустил его, приблизившись так, что расстояние между их лицами было меньше пальца. Почти касаясь нава, асур повторил. – Все вы так говорите, и сначала кричите от боли, а потом служите нам. Покорные, услужливые и готовые убивать своих же. Как он.
Разведчик сощурился и неожиданно дернулся вперед, стараясь ухватить зубами, что получится. Но опять не получилось ничего, потому что ровно в этот же момент «Образец 30», что держал его, отпрянул назад, мешая тронуть светлого. Гарка зарычал с досады.
Асур пошел вперед, а нав, державший соплеменника, за ним, отставая на пару шагов.
Коридоры казались бесконечными, и везде разведчик видел навов. А потом помещение сменилось. И там тоже были навы в камерах, но… не во всех он вообще мог опознать то, что некогда было Стрелой Тьмы. Странные, дикие, невозможные твари. Некоторые кидаются на стены, оставляя черную кровь на металле пола и разводы, медленно исчезающие со светящихся поверхностей. Иные безучастно лежат на полу. Третьи провожают осмысленным взглядом, в котором не осталось ничего навского.
Второй раз за столь короткое время гарке стало страшно. Масштабы увиденного поражали, более того, он понял, что находится не просто в тюрьме. И пытки будут лишь прелюдией к тому, что его изменят, и он пойдет убивать своих же. Собственная боль после этого уже не казалась такой ужасной.

Он ожидал, что металлический стол будет прохладным, но он оказался на удивление теплым. Почти горячим. А потом он увидел каплю крови на матовой поверхности и сжал зубы. Вязки – невидимые, не мешающие вивисекторам, распластали его, и единственное, что он мог - это шевелить головой и пальцами ног и рук.
Над ним склонилось несколько асуров. Двое мужчин и одна женщина. Она была явно моложе их, вряд ли ее возраст перевалил за вторую сотню, но светящиеся глаза были холодны не меньше, чем у коллег. Именно она взяла в руку скальпель, проводя несколько линий по груди нава.
Кожа и мышцы расходились под острейшим лезвием, а разведчик искал взглядом, за что зацепиться, чтобы не обращать внимания на боль. Уколы в шею, в область сердца, в основание черепа – какие-то зелья, какие-то стимуляторы, еще какая-то дрянь. Он не знал, что колют, но догадаться было нетрудно. Он нужен им живой, и до того они препятствовали его смерти, и тем более не дадут ему сдохнуть на этом столе. А жаль.
Смотреть получалось только на асуров. На лица, которые он ненавидел всей душой. Всей своей сущностью, и эта ненависть подогревалась с каждой битвой, с каждым мертвым соплеменником. И теперь она стала еще более ощутимая, яркая, дикая. Он изучал лицо режущей его молодой асуры и представлял, с каким бы он наслаждением распял ее на ближайшей стене, проткнув плечи и локти ножами. Как бы он последовательно вырвал все ее зубы, срезал нос с красивого лица и выколол глаза. Он представлял, что напоследок снимет с нее кожу – и становилось легче терпеть копошение рук в своем нутре.
Боль волнами расходилась по телу – от груди и ниже, в брюшину. Она была острой, мерзкой, но пока ее можно было терпеть, и он не произносил ни звука.
- Какой стойкий, – холодно проронила светлая, будто в ответ на его мысли. Она наклонилась к лицу нава, ловя его взгляд. - Хочешь меня убить, да?
Гарка только оскалился.
- Хочешь… - удовлетворенно улыбнулась она, не отстраняясь. - А знаешь, как я хочу уничтожить вас всех, твари? Знаешь, каково видеть, как рушится твой дом? Видеть кровь отца на своих руках, а рядом его изломанное тело? Знаешь, каково это - узнать, что все, что осталось от матери – ее сердце? А тело такие, как ты, выкинули на корм своим драконам. Знаешь, каково это - наблюдать, как твоему брату заливают в горло золото и потом убивают?
Нав дернулся в вязках, рыча.
- Поэтому ты узнаешь, что такое боль, навское отродье.
И тогда разведчик, презирая себя, закричал, потому что по обнаженному нерву через острие скальпеля ударил светлый болевой аркан.
А асура довольно отстранилась и уже куда более холодно и спокойно сказала, что ей нужен еще один нав. Она теперь знает, на что пойдет этот.

Князь Нави сидел около навского тела и смотрел на него. Он сидел рядом с ним уже больше часа, обдумывая то, что он тоже иногда совершает ошибки. Разве не ошибкой было выловить еще десять дней назад шпиона - нава-шпиона! – и не придать этому значения? Точнее, он понял, что тому искусно изменили разум и дух, и списал на неизвестный и неприятный аркан. Тем более, он проверил потом всех, до кого дотянулся, и не нашел ничего подобного, и на том решил, что сумеет выявить других таких же. Комиссар разослал по всем отрядам описание, что проверять, и Ярга занялся куда более насущными делами.
Проверявшие это тело маги нашли следы светлой энергии, но разобраться в структуре им было не под силу. Доклад об этом пролежал у Ярги на столе неделю, прежде чем он, теперь уже находясь в поисках лаборатории, обратил на него внимание. Пробежался взглядом по иероглифам, и уже собирался было отложить в сторону, когда понял, что это тоже часть эксперимента асуров. Часть масштабного опыта на Стрелах Тьмы.
И теперь Ярга был рядом с телом, которое могло бы куда раньше подтолкнуть его к поискам вивисекторов, но князь оказался слишком занят… и все они на этой войне оказались слишком занятыми, чтобы искать и по крупицам вычислять новые проблемы.
Первым порывом князя было вызвать к себе и наказать главу разведки и комиссара. За то, что оба они не уделили внимания важному факту. Он уже создал «стрекозу» - сгусток энергии в форме насекомого, который переносил информацию, – создал и остался смотреть на чуть подрагивающие прозрачные крылья, на длинный черный хвост. Затем стремительно встал, подхватил «стрекозу» и надиктовал другое послание.
Спустя несколько минут в палатку князя вошли несколько эрлийцев. Он указал на труп:
- Проверьте, что делали с его мозгом асуры. Было ли прямое вмешательство.
Эрлийцы кивнули, унося с собой объект, над которым предстояло работать, а Ярга вышел из палатки. Прошелся по лагерю, отмечая идеальный порядок и напряженность, что буквально витала в воздухе. Для сотворения поискового аркана многим ограничили энергию, и навы были недовольны. И насторожены – потому что, если сейчас атакуют светлые, расклад сил будет очевиден. Князю, идущему в балахоне, с накинутым капюшоном, уступали дорогу и кланялись. Ярга остановился около палатки аналитиков, оглядел гарок, следящих за ним, и усмехнулся.
- Будет вам драка… с выигрышем, – тихо произнес князь, входя в тщательно охраняемое помещение. Нашел главу аналитиков и подозвал к себе:
- Через какое время асуры соединят фронты?
- Предположительно через двенадцать часов.
- Вы проверяли, какое настроение у главнокомандующего центрального фронта асуров?
- Он рвется в бой. Как донесла разведка, пока его останавливает только прямой приказ повелителя.
Ярга откинул капюшон и нав, стоящий перед ним, опустил взгляд. Князь хмыкнул:
- Рвется в бой, говоришь? Просчитайте мне в течение получаса вероятность того, что при провокации он нападет на нас. Доклад пришлете «стрекозой».
- Да, князь.
И в этот же момент один из операторов, сидящих рядом с хрустальным шаром, поднял голову:
- Есть сигнал! Мы нашли сразу нескольких разведчиков, которые были предположительно в лаборатории. Есть координаты!
- Передайте координаты комиссару Ихорге, – Ярга победно сжал руку в кулак. - И начинайте отслеживать операцию!
Не дожидаясь подтверждения, князь вызвал портал и шагнул к себе, и там призвал катаны. Пожалуй, он использует их вновь раньше намеченного срока.

Гарка проснулся от боли, что почти выжрала разум, но после отступила. Он понял, что снова в камере, и болит все ниже груди и до самого паха. Руки снова были скованы сзади, но сил перенести их вперед он пока не нашел. Двигаться не хотелось – навский организм уже чувствовал повреждения, и все силы кинул на регенерацию. Разведчик даже думать не хотел, что там исполосовала свихнувшаяся тварь, но позднее нужно будет все-таки начать медитацию и проверить себя.
А может, тварь и не была свихнувшейся. Думать о том, что асура сошла с ума от ненависти, было приятно. Но малодушно. Он видел в светлых глазах холод, боль, ярость и решимость. Нет, светлая была в своем уме и осознанно мстила.
Тварь.
Нав таки скрипнул зубами и посмотрел на свой живот. Поморщился, видя только стягивающие корпус бинты, и понял, что придется «смотреть» ощущениями. Он закрыл глаза, расслабляясь и начиная исследовать себя.
Легкие на месте, их не трогали пока. Болью отзываются ребра – несколько из них зачем-то срезали. Желудок вроде как еще есть, но кишечник удален почти полностью, скудные остатки сшиты меж собой. Он также не досчитался еще нескольких внутренних органов. Для нава повреждения не очень страшные, но не в условиях, когда это только начало. А то, что он пока еще осознает себя, судя по всему, как раз изощренная пытка. Особая пытка.
Разведчик глубоко вздохнул, плавно соскальзывая в темноту сна – так было проще. И так он не думал о том, что будет дальше.
Все еще дико хотелось умереть. Но на такое счастье он перестал рассчитывать.

Ихорга взмыл вверх на драконе, оглядывая готовые к нападению войска. Ярга приказал ему атаковать ставку асуров, пока он сам нападет на лабораторию. Всю мощь Источника перенаправили теперь на основной фронт, и недостатка в энергии не было. Комиссар с легким раздражением вспоминал, как спорил с князем – Ярга в очередной раз доказал, что он умеет добиваться своей цели. И проходить просто по краю пропасти: если бы опасения комиссара оказались не напрасными, то навская армия была бы уничтожена наполовину… но все-таки Ярга, к счастью, оказался прав.
Дракон спустился ниже, повинуясь незаметному со стороны наклону корпуса, и Ихорга достал из небольшого кармана артефакт. Поднял высоко вверх, активировал. Тут же внизу перед войсками открылись грузовые порталы и черная река быстро, почти одним движением втекла туда. Сам Ихорга вместе с драконом скользнул в портал в небе и там уже заставил ящера зависнуть на одном месте, разглядывая расположения асуров. И в следующее мгновение дал сигнал к атаке.

Ярга вышел из портала в степи и снял капюшон. Он оказался последним, кто прибыл сюда – гарки стояли, ожидая приказа. Они уже знали, что увидят – до того, как открыть переходы, Ярга выступил перед ними, рассказав обо всем. И главное, о том, что там придется убивать тех, кто некогда был навом. Точнее – возможно, придется. Князь не верил, что асуры держат свои опытные образцы на выгуле, а значит, главное - не дать светлым возможности выпустить их из клеток.
Он поправил артефакт в ухе, позволяющий слышать аналитиков, нашел взглядом небольшой холм, скрывающий в своих недрах вход в лабораторию, и вскочил на своего дракона. Огромный, куда больше своих сородичей, ящер зарычал, предчувствуя битву. На его доспехах были многочисленные следы атак светлых – опаленный металл, глубокие вмятины. Настоящий боевой зверь: в шрамах, с рассеченной бровью и яростным взглядом – под стать всаднику.
Дракон взмыл в небо, и атака началась.
Асуры не ждали нападения – слишком быстро было принято решение об атаке, а вероятности путали в этот раз советники, чтобы нельзя было даже заподозрить, что Ярга будет нападать на лабораторию.
Поэтому верхние уровни были взяты быстро. Охрана, считавшая, что готова к атаке, сломалась на первой минуте. А дальше навы ворвались на территорию гигантской тюрьмы. И там, несмотря на жгучее желание пооткрывать клетки, освобождая соплеменников, шли мимо. Молча, не глядя по сторонам. Быстро, почти бегом, но не теряя бдительности и ожидая в любой момент подвоха.
Подвоха не было – асуры в открытую выставили на границе лаборатории и тюрьмы своих новых защитников. Во всех коридорах, ведущих в лабораторию, появились измененные навы. Невероятные, дикие, даже выглядящие опасными твари, от которых несло смертью. Гарки замерли. Ярга отчетливо чувствовал замешательство Стрел и понимал их куда лучше, чем кто-либо другой. Он шагнул вперед, оставляя своих воинов на два шага позади. Шагнул и, глядя в глаза одному из существ, стоящих перед ним, начал читать «Слово князя». И после первых фраз тварь его атаковала.
Катаны князя взметнулись вверх, перерубая существо на несколько частей. И это дало толчок всем остальным. Навы врезались в охрану асуров, стискивая зубы от того, что приходится делать, закрывая эмоции, потому что иначе слишком больно, и идя вперед. Ярга дрался вместе со всеми. Его катаны отрубали ядовитые конечности, головы, а когда и это не помогало, и твари шли даже без голов, он разрубал их на части. В коридоре сразу же запахло кровью – тяжелый, душный запах забивался в ноздри. Навы поскальзывались на внутренностях собратьев, но шли вперед, убивая тех, кто когда-то тоже был Стрелой Тьмы.
Не говоря ни о чем, не обсуждая. Прорываясь вперед, туда, где за стенами и защитными арканами скрылись вивисекторы. И у каждого из навов был солидный счет к ним.
Прорыв за стены самой лаборатории получился одновременным со всех сторон. И там темные не стали церемониться, убивая всех, кто попадался на пути. Тем более, все они были асурами.
- Найти руководителей и их взять живыми. Остальных положить! Ни одна светлая мразь не уйдет отсюда – наши советники перекрывают доступ к лаборатории!
Ярга шел по лаборатории стремительно, сам без жалости уничтожая любого показавшегося на глаза асура. Когда к нему привели нескольких асуров, связанных, с разбитыми лицами, окровавленных, и сказали, что вот те, кто все это затеял, Ярга с огромным наслаждением всадил молоденькой асуре в живот нож и смотрел в ее глаза, полные боли и ненависти.
- Это тебя не убьет, тварь, сама знаешь… - холодно прорычал князь, резко разрезая ножом все выше удара – ребра асуры хрустнули под навской сталью, но она только сжала зубы, а потом плюнула кровью в лицо нава.
- Знаю. Но ты сдохнешь, выродок Тьмы. За все то, что натворил, сдохнешь.
- Не в этой жизни, – нож вышел из тела асуры, и на пол хлынула кровь. Ярга вытер его о свой балахон и приказал пленных доставить в лагерь. Для допроса.

По тюрьме Ярга шел один. Кроме тех, через кого пришлось пройти в коридорах, они больше не тронули ни одного нава. Ни одного измененного нава.
И сейчас князь шел вдоль камер и во всех видел Стрелы Тьмы. И ему не было важно, изменены они или нет – он прекрасно чувствовал каждого. Чувствовал его суть и мог назвать имя. Даже если от того, что было изначально, там остался только мозг.
Ярга пробуждал всех и смотрел на реакцию. Он стоял перед мучительным выбором – убить тут всех тех, кто отринул Тьму, или заблокировать, закрыть навсегда в надежде, что когда-нибудь после войны он найдет способ возродить прежние души в этих сумасшедших телах.
Первое было рациональнее… Второе…
Ярга просто не мог убивать навов. Это было неправильно, дико для князя. А тут для него не было химер и чужих. Тут были только свои. Родные. Братья.
Очередная клетка и очередной нав, который при виде Ярги замер, рассматривая его. Томительная минута ожидания с обеих сторон. Разведчик силится понять, не мираж ли нав, стоящий перед ним. А князь ждет разума в черных глазах.
Мгновение и нав склоняет голову, шепча счастливо:
- Ярга! Мой князь…
И стены из света падают, словно их и не было.

Он начал войну.
И он приведет свой народ к победе.

@темы: Тайный Город

---

Маугли

Фэндом: Тайный Город
Рейтинг: PG
Пэйринг: нет
Жанр: почти детектив

Маугли

Маугли

- А теперь давайте за то, чтобы все было лучше и быстрее всех! – бокал взметнулся вверх, и пара капель вина пролилась на светлую скатерть. Никто из праздновавших это не заметил, потому что тост генеральному директору удался, потому что и до этого выпили не мало, да и время заполночь.
Ольга сделала большой глоток из своего бокала и кинула быстрый взгляд вправо, туда, где в дальнем углу большого зала разместился мало кому знакомый мужчина. Впрочем, ему хватило и одного знакомства – как раз с генеральным директором.
В курилке поговаривали, что этот высокий, тощий, но весьма харизматичный тип – и есть настоящий владелец сети алкогольных бутиков. Что приехал он из Москвы, как раз проследить за открытием магазина… Ольга не особо вслушивалась в эти сплетни неделю назад, когда в офис впервые вошел Андрей Андреевич, а вот сейчас остро жалела, что информации о том, кто уже двадцать минут о чем-то беседует с коммерческим, у неё непозволительно мало.
Коммерческий, кстати, Ольге не нравился категорически. Невысокий, поджарый мужчина, бывший военный. Обязанности он свои знал, за те полгода, что работал филиал, сумел сделать очень многое, но вот любил женщин – проходу не давал. И еще хорошо, что только взглядом, да намеками… Хотя, говорят, бухгалтер с ним пару раз с утра приезжала.
Над головой снова взметнулись бокалы и Ольга машинально подняла свой, улыбнулась, снова глотнула. Коллектив она любила – да и как не любить, когда атмосфера здоровая, зарплату платят, работа любимая, та, на которую в ВУЗе училась на «отлично» (красный диплом, между прочим) – но корпоративы являлись скорее повинностью, нежели праздником. Особенно когда официальная часть открытия магазина закончилась два часа назад, и вполне можно было не затевать «празднования в узком кругу» в близлежащем ресторане.
Снова посмотрев на Андрея Андреевича, Ольга с удовольствием отметила, что коммерческого он от себя отпустил и сидел теперь за столиком один, потягивая коньяк, и что-то читая в наладоннике. Выждав еще несколько минут, она встала со своего места, и, прихватив свой бокал, направилась к другу генерального.
- Разрешите? – Ольга улыбнулась, и, дождавшись взгляда, села напротив мужчины. – Я – Ольга, маркетолог.
- Я помню, - кивнул собеседник - Андрей.
Больше ничего не сказал, продолжая изучать девушку черными глазами. Быть может, при ярком свете они были карие, например, но сейчас напоминали два глубоких провала – и свет не отражается. Жуткие глаза. Ольга едва сдержала себя, чтобы не поежиться, и попыталась завязать разговор:
- Как вам наш город, Андрей?
- Неплох, - мужчина чуть выпрямился на стуле, отложил в сторону дорогой гаджет и взял с тарелки несколько кусочков сыра, - Ольга, вам скучно на этой вечеринке?
- Скучно – девушка, напротив, подалась вперед, проводя пальцем по кромке бокала.
- А почему не уедете домой? – не смотря на далеко не первый бокал коньяка (Ольга следила исподтишка) Андрей выглядел и говорил как трезвый. Смысл слов не сразу дошел до Ольги. Она даже поначалу хотела снова улыбнуться, а затем застыла. То, что её могут – пусть даже так мягко – «отправить домой» как девочку какую-то, возмущало до глубины души. Но уже в следующую минуту взяла себя в руки и пожала плечами, решив держать до конца:
- Дома тоже скучно. Я живу одна. – поднесла бокал к губам, слегка отпила, стараясь, чтобы это выглядело в общем-то невинно, но вместе с тем соблазнительно. Судя по тому, как взгляд Андрея задержался на её губах – у неё получилось.
- Совсем-совсем одна? – уточнил он. Девушка кротко кивнула, не убирая бокала ото рта и изучая мужчину вблизи.
Нравился он ей все больше – было в Андрее Андреевиче что-то породистое, аристократическое. В манере держаться, в жестах, даже в небольших аккуратных запонках из черного камня. И лицо… такое лицо она встречала раньше разве что на обложках журналов. Тонкое, скуластое, удивительно гармоничное. Женственного в этом лице при этом ничего не было – скорее каменное, резкое, как удар топора.
Хмель заползал в глубину разума, вызывая там еще более странные ассоциации, но Ольга не собиралась к ним прислушиваться.



Если бы Ольга хоть на мгновение могла себе представить, что разговаривает вовсе не с человеком, а с существом у которого кровь черная, она бы даже не подошла к нему. Панически боясь всего необычного, девушка даже фильмы фантастические не смотрела. Не любила ничего, что отличается от уютного и обычного мира – приведений, вампиров, инопланетян и всего-всего на это похожего. Но открываться недалекой человской девушке нав не собирался, а потому она, к своему счастью, осталась в полном неведении.
Анерига, нав, гарка Темного Двора и действительно владелец всей сети бутиков элитного алкоголя смотрел на подсевшую с вполне конкретными намерениями челку и раздумывал что лучше: просто мягко отправить, или же дать понять, что «ловить нечего» от слова «совсем».
Первое было труднее – девушка под хмельком, но и пугать собственных сотрудников Анерига не любил – они от этого хуже работают. Впрочем, было бы из-за кого волноваться?
- Тут очень много людей, - усмехнулся нав, и обвел взглядом зал ресторана, - Полагаю, вы точно сумеете найти кого-нибудь, кто скрасит ваше одиночество.
Девушка моргнула, снова оказываясь в замешательстве. Анерига подавил усмешку и выключил коммуникатор, пряча его в черный, кожаный чехол. На Ольгу он подчеркнуто не смотрел, тщательно отслеживая эмоции челки.
Вот короткая вспышка досады, затем, чуть ярче злости и уже почти прорезавшаяся гордость, но задавленная упрямством. Значит, сделает вид, что ничего не поняла.
- Тут все знакомые, да и знаете, скрашивать одиночество с теми, кого видишь каждый день… Неинтересно. – Ольга нахмурилась, как ребенок и отпила еще вина. Снова стараясь сделать это соблазнительно.
- Понимаю. – нав подался вперед, так, чтобы оказаться в паре дюймов от девушки и доверительно сообщил, - Просто я очень верный.
- Верный? – алкоголь не позволял улавливать смысл слов с первого раза, поэтому для обдумывания фразы потребовалось несколько секунд. Потом до Ольги «дошло» и она рассмеялась. Легко, весело. Соблазнительно.
Анерига продолжал на неё смотреть. Так же, с расстояния в пару дюймов и девушка решилась. Сама подалась вперед, почти касаясь губами губ нава, прошептала:
- А я бы хотела оказаться на месте той, которой вы так верны.
- Я думаю, он это не оценит. – гарка ухмыльнулся, выбрав, наконец, способ максимально задеть самоуверенную челку и встал, - Приятной ночи, Ольга.
Ловко лавируя между столиков и танцующих тел, Анерига подошел к генеральному директору магазина и парой слов сообщил, что уходит. Тот кивнул, предложил вызвать такси до гостиницы, но нав отказался.
Выйдя из ресторана, Анерига спрятал наладонник во внутренний карман пиджака, и, кинув взгляд на хмурое ночное небо, зашагал в сторону гостиницы. Сначала по освещенной улице, а затем нырнул под арку во двор, который сокращал время в пути примерно в два раза. Местные челы, включая генерального не советовали там ходить после полуночи.
Под ногами хрустел мусор, впереди, на расстоянии тридцати шагов лавочку оккупировала группа подростков и огоньки сигарет то и дело взлетали к лицам парней. Нав не утруждал себя сканированием их эмоций – и так было понятно, что не прицепиться к одинокому прохожему они не смогут. Гарка усмехнулся, предчувствуя легкую приятную разминку перед сном.
- Эй, закурить не найдется? – встали с лавочки они быстро. Так же быстро перегородили путь. Восемь человских подростков, мнящих себя всесильными.
- Не курю. – Анерига остановился. Скудный свет нескольких окон позволил «банде» рассмотреть небрежную позу мужчины, руки, спрятанные в карманы брюк и утвердиться в собственной безнаказанности.
- А телефончиком не поделишься? А то мне мамочке позвонить надо. – самый высокий подросток шагнул ближе, поигрывая ножом-бабочкой. И в сторону – Сань, прикрой, а?
Короткий, яркий как огонек, но слабый всплеск магической энергии оказался для гарки полной неожиданностью. Он мгновенно просканировал пространство, понял, что среди человских мальчишек оказался юный чуд и именно рыжий только что навел морок. На крохах энергии.
- Эй, герой, тебе папа с мамой не рассказывали, что на навов нападать вредно? – Анерига перешел на чудский и не почувствовав понимания, начал подозревать, что наткнулся на нечто очень неординарное. Вряд ли это была операция Ордена – слишком глупо, а значит…
- Я считаю до трех, ребята. И очень советую раствориться, когда я скажу «три». – убивать гарка никого не планировал. В том, что подростки не послушаются доброго совета, он тоже не сомневался.
Напал первым как раз высокий. Не дожидаясь даже цифры «один». Рука встретила пустоту…
Быстро, но без травм, раскидав юных разбойников, Анерига заодно разжился рыжей прядью волос с головы странного чуда. Перебирая в пальцах тонкие волосы, уже в номере, приняв душ и не утруждая себя одеванием халата, нав пытался строить версии.
Уже само по себе то, что в полутора тысячах миль от Тайного Города обитается юный чудский подросток, самоучка, наводящий морок на крохах энергии – откуда только берет? – и, что самое главное, не понимающий чудского, было более чем загадочным. Похоже, портал на завтрашнее утро придется отменить.
Разгадывать загадки Анерига любил.
Под настроение.


Удаленный поиск показал, что сейчас рыжий находится в квартире на пятом этаже девятиэтажного дома на улице Пушкина.
Анерига допил чай, потянулся и, захватив наладонник, спустился в холл гостиницы. Такси ожидало у входа.
Разместившись на заднем сидении, нав, развернул на маленьком экране информацию о жителях квартиры. Задумчиво почесал переносицу стилусом и хмыкнул.
Согласно его данным, в квартире были прописаны трое: Трофимова Елена, Трофимов Александр (Сань?) и Марушников Алексей. Возраст жильцов позволял предположить, что это обычная такая, среднестатистическая семья. Вполне возможно, даже чудская. А может и не полностью чудская…
О том, что мальчишка может быть полукровкой, гарка сразу не подумал, а ведь это было бы само простое объяснение ситуации. При встрече нужно будет сканировать его на предмет количества чудской крови в его жилах.
Улица Пушкина оказалась довольно близко от гостиницы, и путь к ней занял у таксиста всего десять минут. Расплатившись с водителем, Анерига подошел к грязному, покрашенному темно-зеленой краской подъезду. Поморщился, набирая код на протертом кодовом замке и нырнул в темноту и вонь коридора.
Лифт не работал. Значит, если рыжий подросток решит вдруг покинуть квартиру, они обязательно пересекутся на лестнице. Впрочем, сейчас гарка не планировал с ним встречаться – гораздо больше его интересовала Елена Трофимова и её сожитель.
На стенах то и дело попадались надписи на русском непечатном, часть из которых могли заставить смутиться и Красных Шапок. Заплеванные ступени, весь в черных пятнах потолок и пыльные, почти не пропускающие света окна – не тот это был интерьер, который выбрал бы уважающий себя нелюдь… Может, все-таки прикрытие?
Внезапно на третьем этаже в одной из боковых квартир сверкнул алый огонек. Гарка остановился и тут же просканировал пространство. В пяти метрах от него был артефакт. Действующий и заряженный энергией Карфагенского амулета. Внимательно изучив вещицу – на расстоянии, разумеется, - Анерига определил что это было и задумчиво посмотрел на лестницу. Теперь ясно, откуда юный чуд таскал энергию – из этого сувенира с простеньким заклинанием, который допускали к использованию челами, не знающих о Тайном Городе.
Нав вздохнул, и продолжил путь наверх.
Дверь искомой квартиры была под стать подъезду. Деревянная, старая, со облупившейся краской. Покосившись на засаленный дверной замок, Анерига постучал по дереву рукоятью короткого кинжала. Звук получился громкий, четкий.
- Кто? – хриплый голос по ту сторону порога прозвучал за мгновение до того, как в глазке мигнул свет. Голос был женским.
- Трофимова Елена Валерьевна? – нав придал голосу официозности. За дверью сдавлено что-то пробормотали и щелкнул замок.
Семья у чуда, если Анерига не ошибся с удаленным поиском и результатами базы данных, была неблагополучная. Скорее всего, рыжий окажется полукровкой – глядя на то, что женщиной можно было назвать с трудом, скорее куском пропитого мяса, нав быстро просканировал квартиру. Все-таки странный подросток был здесь – он чувствовал его в одной из комнат.
- Могу я с вами поговорить? – перебрав в мыслях несколько вариантов, как лучше представиться, гарка остановился на самом соблазнительном. Для челов:
- Мое имя Сергей Чернов. Я представляю интересы Гийома Сен-Ларса.
- Не знаю такого, - покачала головой пьяная челка, но дверь не закрыла.
- Мой поручитель умер неделю назад, оставив все, что у него было вашему сыну. До его совершеннолетия состоянием должны распоряжаться родители или опекуны. Вот по этому поводу я хотел бы с вами поговорить.
- Сашке что ли? – в глазах Трофимовой прорезался нешуточный интерес. Она улыбнулась, обнажая поломанные черные зубы, и посторонилась, пропуская гостя.
Стараясь не запачкаться о мебель или стены, на которых кое-где еще даже сохранились обои, Анерига прошел на кухню, и, поморщившись, сел на колченогий табурет. Хозяйка засуетилась у холодильника, быстро достав оттуда пару соленых огурцов и бутылку дешевого пива. Все это она придвинула ближе к дорогому гостю и замерла, глядя в глаза.
Нав не обратил внимания на угощения и, достав наладонник, включил его. Посмотрел сосредоточенно пару страниц и снова перевел взгляд на Трофимову:
- Трофимов Александр – ваш родной сын?
- Нет, - она махнула рукой, - Но я его как своего воспитывала и документы все в порядке!
- Вы его в детдоме взяли? – что-то пометив на экране продолжил допрос гарка.
- Нет, знакомый при… А какое это имеет значение?!
- Мне нужно знать, что ваш сын действительно преемник лорда Сен-Ларса. А для этого мне нужны его настоящие имя и фамилия. То есть ни вы, ни ваш… друг, не являетесь его родными?
- Нет, говорю же… Я тогда проводницей работала, на Московском экспрессе. И в Москве ко мне подошел мужчина, высокий такой, на вас похожий. Протянул конверт с деньгами – много было там – и предложил взять ребенка, пообещав еще больше. А я что? Ну ребенок и ребенок, у меня своих нет, а деньги тогда нужны были очень… В общем, я его на себя записала, документы он мне сделал и денег дал. А как Сашку на самом деле зовут не сказал.
- Ясно. – ситуация вроде как прояснялась. Только описание «передатчика» несколько озадачивало Анеригу, но ведь если отдают полукровку, ненужного ребенка – можно и мороком прикрыться. – У наследника лорда Сен-Ларса есть несколько примет особых… Вы не могли бы пригласить вашего сына, чтобы я на него посмотрел?
- Да, да сейчас! – удивительно, как много дает заманчивое предложение и легкое касание эмоций магией. Теперь эта пьяная челка верит наву безоговорочно и уже представляет как будет тратить богатство приемыша. Анерига усмехнулся, прислушиваясь к происходящему в другом конце квартиры.
Вот рыжий подросток послал «мать» по известному маршруту, вот она перешла на визгливый крик, припоминая упрямцу все его проделки, а так же сколько денег она на него потратила, вот включилась – на полную громкость музыка. Что-то тяжелое, неудобное для слуха.
Понимая, что вряд ли Трофимова дозовется «отпрыска», Анерига поднялся с табурета, отряхнул брюки и неспешно направился к месту боевых действий. Отстранил пьяное тело, и шагнул в небольшую, захламленную комнату рыжего.
Короткий щелчок пальцев заставил музыкальный центр замолчать, а быстро и легко наложенный морок не позволит никому постороннему услышать разговор.
- Какого черта? Ты вообще кто? – парень поднялся с дивана, на котором до этого лежал, потягивая пиво и тут же узнал гостя. – Чего тебе надо?
- Просто поговорить, - улыбнулся нав, ответив только на последний вопрос и подвигая к себе относительно чистый стул. Уселся на него на него верхом. Одновременно гарка начал сканировать подростка, чтобы прояснить вопрос чистоты крови. А подросток замер, ощущая что-то необычное в мужчине напротив. Понимая, что сгусток темноты ему не кажется. И вчера он тоже это чувствовал, но был слишком испуган чтобы…
- Чистокровный чуд. Надо же, - не сдержавшись, вслух произнес Анерига. Александр молчал и в его карих глазах явственно читался страх.
– Сколько тебе лет? – прервал почти затянувшуюся паузу гарка.
- Пятнадцать. – рыжий отставил бутылку в сторону и повторил, - Что вам от меня надо?
- Уже ничего, - несколько задумчиво ответил Анерига, поднимаясь на ноги. – Кто тебя научил закрываться от прохожих?
- Никто, само случайно получилось… И не всегда получается.
- А хочешь научиться большему? – нужно было получить лояльность подростка, хотя бы на ближайшее время, чтобы он никуда не делся, если Анерига все-таки решит раскопать, кто это отдает своих детей на сторону. Мысли, что это действительно могла быть операция Темного Двора не возникла - тогда бы ребенок был бы не в России и под постоянным присмотром. Как раз во избежание случайных встреч. Нет, от ребенка избавились впопыхах, непродуманно…
- Большему? Например?
- Например, такому, - нав создал на ладони маленький черный вихрь и позволил ему втянуть в себя несколько листов бумаги со стола.
Александр промолчал. Затем нахмурился и, перехватив черный взгляд, ответил:
- Я подумаю.
Нав хмыкнул, сминая вихрь в ладони. Занятный ему попался мальчик.
С характером.



Цитадель встретила Анеригу блаженной прохладой.
Пятнадцать минут назад нав набрал московское отделение «Транс-Портала» и, прикрывшись мороком, шагнул в наведенный по звонку вихрь. Тайный Город, раскаленный почти добела заставил его коротко обругать жару и быстро сесть в салон машины. Кондиционер разогнал раскаленный воздух, но пробка на Ленинградском, которую посулил навигатор изменила планы.
Анерига проехал по свободным улицам к подземному гаражу в одном из бизнес-центров, оставил машину там, и сделал портал в штаб-квартиру Темного Двора.
Оказавшись в своих апартаментах, нав сначала нырнул в душ, а затем блаженно расположился в удобном кресле. Заставив бутылку дорого красного вина проплыть по воздуху к бокалу и излиться в него, Анерига поймал емкость, поставил на столик и пригубил вино, размышляя стоит ли ввязываться в историю с чудом. Дел и без того было предостаточно – не считая контроля головного офиса своей компании (там сидели исключительно «свои»: шасы и знающие о Тайном Городе челы) – несколько заданий маячили впереди. Впрочем, выкроить на расследовании пару-тройку дней Анерига сумел бы. Будь на то желание.
В дверь постучали. И практически сразу, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Альега. Анерига вскинул бровь, ухмыльнулся и встал навстречу другу.
- Неужели в наших краях? Надолго?
Альега редко бывал в Цитадели – предпочитал выполнять разнообразные задания в разных точках земного шара. Порой ему приходилось вживаться в какую-то роль на срок в несколько лет, создавать другую жизнь, обходиться минимумом энергии – и все это ему нравилось. Иначе как объяснить то, что гарка занимался этим уже не одну сотню лет?
Раз за разом, Альега с упоением погружался в задание – легко и свободно примеряя на себя разные личины. Соглашался на авантюры, был легок на подъем и при этом удивительно бесшабашен.
- На пару дней. Вот, сначала к тебе зашел, поздороваться.. А то потом Дэрига от себя не отпустит.
- Да, твой кузнец еще тот собственник, - Анерига налил соплеменнику вина во второй бокал и навы переместились в глубину гостиной на широкий диван темной кожи. – Как задание?
- Выполнено, - рассмеялся Альега, пробуя вино, - Вкусное. А ты как?
- Только вернулся – бизнес. – нав помолчал, раздумывая, стоит ли тратить время на рассказ о странном чуде, а потом решил, что Альеге это точно будет интересно. – Встретил там мелкого рыжего – пятнадцать лет всего.
- Одного? – удивился гарка, приманивая к себе бутылку вина.
- Ну, как тебе сказать… С родителями. Челами.
- Шутишь?! Полукровка?
- Нет. – Анерига хмыкнул, получая искреннее удовольствие от реакции Альеги – тот любил подобные загадки.
- И как он там оказался?
- Понятия не имею. Раздумываю, стоит ли выяснять – своих забот хватает.
Альега хмыкнул, продолжать разговор не стал, перевел тему на последние новости, поинтересовался как дела в Цитадели и в Городе.
Спустя пару часов они уговорили еще бутылку коллекционного вина под не менее дорогие сыры, заказанные в супермаркете Гильдии. Анерига отвлекся на пару минут – вышел «по делам» - а когда вернулся, увидел, что друг беззастенчиво раскрыл стоящий на столе ноутбук и теперь с интересом изучает какие-то документы.
- Вот смотри, - не обратив внимание на тихий рык хозяина техники, Альега развернул ноутбук к нему, - Пятнадцать лет назад в автокатастрофе погибла семья чудов. Роберт де Стан, его жена Луиза и сын Николас. Скользкая дорога, чуд не справился с управлением, врезался в столб. Машина загорелась – по официальным данным никто не выжил. Чуды сразу же расследование провели, но ничего необычного не заметили. Повышенный магический фон был – их энергия – скорее всего Роберт портал пытался построить, но не успел. Тела всех трех обуглились, но экспертизы не проводили – и так все понятно было. Ребенку тогда было четыре месяца.
- Думаешь, это кто-то угробил семью чудов, а ребенка отослал подальше из Тайного Города? Звучит как-то… - Анерига выбил дробь на подлокотнике дивана длинными тонкими пальцами, - Сомнительно. Зачем ребенка в живых оставлять? При этом подкладывая куклу? Кому это надо?
- Не знаю. Но больше в том году чудских детей не пропадало и не гибло. Все при матерях, при семьях, сейчас как раз готовятся к приему в Мастерские. Так что этот Николас де Стан – единственный кандидат.
- А что мы знаем о его родственниках?
- Семья отца довольно известна – в основном успехами на поприще бизнеса. Занимаются разведением грифонов, василисков и единорогов на продажу. Луиза де Стан, в девичестве Мерверинте – из древнего рода исследователей. Брэндон Мерверинте погиб по время Лунной фантазии, отец и дед работают в Мастерской медицины.
- Как думаешь, семьи обрадуются возвращению ребенка?
- Должны, - пожал плечами Альега. – Может еще и спасибо скажут за спасение рыжика… Роберт был единственным сыном Дэриана де Стана, а Брендон Мерверинте не имел детей, так что Николас – если это он – является наследником обоих семей.
Анерига вылил остатки вина в бокал и задумчиво изучил рубиновую жидкость на просвет:
- Наверное все-таки стоит разобраться в этой ситуации. Мне интересно кто же убил семью чудов и зачем тогда надо было спасать ребенка? Не хочешь присоединиться?
- Не получится. – Альега легко поднялся на ноги и усмехнулся, - Ты наткнулся – тебе и раскручивать.
Проводив соплеменника взглядом, Анерига придвинул к себе ноутбук и задумчиво перечитал строчки сообщения о гибели семьи де Стан. Кому могла быть выгодна их смерть? Копаться в прошлом Роберта, вероятно, имело смысл, но у кого спрашивать? Не у оставшихся в живых родителях же. Внимание нава к смерти пятнадцатилетней давности несомненно всколыхнет Орден.
Пожалуй, для начала стоит привезти Александра-Николаса в Тайный Город. Не афишируя имени. Быть может, недоброжелатель узнает сына Роберта… Тем более – нав глянул на фотографию семьи де Стан – Николас очень, очень похож на отца.





Поднимаясь по уже знакомой лестнице, Анерига поймал себя на мысли, что иногда это хорошо, что челы абы как относятся к своим детям. Ведь если бы эта сомнительная мамаша хоть раз отвела ребенка на простое обследование в поликлинику врачи не смогли бы не обратить внимание на мочки ушей юного чуда, на его кровь и прочие мелочи.
В этот раз на стук отозвался взъерошенный мужчина, ростом наву по плечо. Он хмуро посмотрел на высокого гостя, и поинтересовался:
- Чего надо?
- Александр дома?
- Нету его, ночью убежал, до сих пор не возвращался.
Анерига мысленно обругал себя – понадеялся, что в восемь утра точно застанет подростка и не проверил удаленным поиском – но никак не показал досады. Кивнул спокойно, протянул мужчине конверт:
- Здесь деньги. Мальчика я забираю. Вздумаете искать его или меня – убью. – другой рукой гарка поигрывал черным стилетом: челу показалось, что тот возник ниоткуда. – Все ясно?
- А… Ага. – мужчина сглотнул и попятился. – Я знал, что этот тварёнок во что-то вляпается. Говорил Ленке – выгони его…
Не слушая бормотание чела, Анерига развернулся и начал спускаться по лестнице. Волосы чуда у него остались, так что найти Николаса не составит труда. Но и этого не понадобилось.
На площадке третьего этажа гарка встретил поднимающегося по лестнице рыжего подростка. Быстрое сканирование показало, что тот всю ночь гулял и пил. Запаха сигарет не было – впрочем, это нава не удивило. У нелюдей отвращение к табаку на генетическом уровне.
- Привет. – не позволяя рыжему начать разговор, Анерига остановился на площадке. – Я думаю, тебя там не ждут. Поссорился вчера с родителями?
- Тебе какое дело? – огрызнулся Александр, но подниматься дальше не стал, глядя на нава снизу вверх.
- Я хочу тебя позвать с собой. Учиться магии.
- Куда? В Хогвартс? – усталость не помешала подростку съязвить. Мужчина с черными, странными глазами на колкость не отреагировал.
- В Москву. Отправление прямо сейчас. Второго шанса не будет. Готов?
Александр помолчал несколько мгновений. Его эмоции были у нава как на ладони: сомнение, злость, и, наконец, решимость.
- Хорошо.
Анерига усмехнулся, и накинул морок на себя и подростка. Двойник рыжего отделился от него, поднялся на свой этаж и вошел в свою квартиру. Вряд ли кто наблюдал за ними, но режим секретности все-таки стоило соблюдать. Почувствовав рядом колдовство, рыжик вскинул брови удивленно, но опыта не хватило, чтобы понять, что именно делает незнакомец.
Гарка усмехнулся, глядя на замешательство чуда, и вызвал за своей спиной черный вихрь. Александр вцепился в перила рукой, но больше никак не выказал испуга.
- Это портал, - пояснил Анерига, не дожидаясь вопроса, - И он перенесет нас в Москву. Не бойся, это не страшно.
- Я не боюсь, - тут же вскинулся парень и почти бегом кинулся в вихрь. Нав фыркнул, едва сдерживая смех. Шагнул следом.
Портал был настроен на съемную квартиру недалеко от Цитадели. Обстановка там была типовая, но вид – на широкий Ленинградский проспект - выше всяких похвал. Застыв у окна, все еще не в силах поверить в перемещение на полторы тысячи миль, Александр разом взбодрился и даже протрезвел. Впрочем, Анерига был уверен, что ненадолго. Чуды, конечно, двужильные по сравнению с обычными челами, но все-таки этот был слишком молод.
- Отдыхай, прими душ, поешь. Я зайду часов через семь. Чтобы выспаться тебе этого хватит.
- Я не устал. – подросток обернулся.
Анерига подошел, оперся рукой о стену позади него и чуть склонился к лицу парня. Перехватил карий взгляд:
- Давай ты будешь делать то, что я говорю? Потому что я сильнее, быстрее и старше тебя. Договорились?
Рыжий кивнул, вжавшись спиной в обои. Возможно, он уже жалел, что согласился на сомнительную авантюру.
- Вот и умница. – гарка отстранился, и, уже подходя к входной двери кинул через плечо, - Кстати, твое настоящее имя – Николас.



Оставшись один, подросток прошелся по комнате. Потом исследовал коридор, и, наконец, добрался до кухни. В холодильнике обнаружилась колбаса, сыр и еще какая-то нарезка. Отломав кусок свежего хрустящего хлеба, и накидав на тарелку чего-то мясного, парень вернулся в комнату. Сел на диван и задумался.
Последние два дня настолько разительно изменили его жизнь, что становилось страшно. Когда он вспоминал незнакомца, который так и не удосужился представиться, его пробирала дрожь. Странный черноволосый и черноглазый мужчина, длинный и худой, умудрившийся в несколько мгновений раскидать восемь человек не был похож на простого менеджера – коим показался на первый взгляд. То, что он был магом – мог создавать… порталы и не только – как-то объясняло его скорость и умения. Но впечатление, что это только верхушка айсберга никуда не исчезало.
- Николас, - вслух произнес пока еще чужое имя Сашка. Верить ли, что именно так его на самом деле зовут? Пока ничего из того, что говорил странный тип не было ложью, но гарантий никаких… Впрочем, длинное Александр и любые сокращения всегда раздражали. Иногда до скрипа зубов, иногда просто до отвращения. Николас звучало приятнее. – Ник.
Спать хотелось неимоверно. Удивление способом перемещения сгинуло без следа, уступив место усталости. Подросток поставил на пол пустую тарелку, улегся на диван как был в одежде и обуви и спустя минуту уснул, так и не додумав мысль…



Первые несколько часов после ухода от чуда, Анерига посвятил делам: наведался в головной офис собственной фирмы, заглянул в Цитадель, сделал несколько заказов в лавке артефактов по телефону, а только потом вернулся к тайне рыжего.
Тщательно прошерстил базу, сохранил в отдельный файл всю информацию об обеих семьях, потом поискал в новостях упоминание о Роберте де Стане. Выловил даже маленькие заметки и откинулся в кресле.
Аналитик из Анериги был так себе. Он не очень любил процесс поиска и исследования – предпочитал конкретные действия, но обращаться к кому-то не хотелось. Было интересно самому докопаться до правды.
Вздохнув, нав принялся анализировать полученную информацию. Пока получалось, что недоброжелателей у Роберта не было. Во всяком случае таких, которые хотели бы его убить. И если бы не выживший неизвестно каким образом Николас, Анерига бы тоже не стал сомневаться в том, что авария была просто несчастным случаем. А раз ребенок был, более того, ребенок, которого, как и всю семью, считали мертвым нав начал подозревать, что наткнулся все-таки на убийство.
Дуэли Роберт ни с кем не заводил, за феями не ухлестывал – во всяком случае, открыто – дорогу никому не перебегал…
Анерига запустил пальцы в волосы и на мгновение прикрыл глаза, раздумывая. Чтобы не запутаться, он решил начать с начала.
Семья погибла в автокатастрофе. Дознаватели Чуди ничего подозрительного не нашли, сделав заключение, что Роберт с женой и сыном попали в аварию и не сумели выбраться из загоревшейся машины. Луиза не была магом, Николасу на тот момент было от силы месяца три. Роберт пытался предотвратить столкновение, но не сумел.
Значит, чуды нашли все три трупа. Нав допускал мысль, что Александр – все-таки не Николас. Но судя по возрасту и времени обретения малышом новой семьи, вариантов просто не было.
При всем при этом, Роберт был довольно слабым магом, и мог банально не успеть ничего сделать. Да и сообразить сразу, в том числе, что стоит делать, когда машину в доли секунды заносит на скользкой дороге мало кто мог. Нав бы успел тщательно продумать ситуацию. Чуду же едва хватило времени на понимание её. Как показали документы – их никто особо не засекречивал – тормозной путь составил более десяти метров, скорость «БМВ» Роберта зашкаливала за сотню. При ударе пролилось топливо, и оно же вспыхнуло от искры. Луиза потеряла сознание от удара. Роберт пытался выбраться из машины, построить портал, но сил не хватило. Времени выйти из загоревшегося автомобиля тоже. «Дырки жизни» Роберт с собой не имел. Так и погиб вместе с женой и трехмесячным сыном.
Теперь же получается, что Роберта попросту блокировали – отсюда и магический фон на месте аварии – автомобиль действительно занесло на скользкой дороге, а потом убийца заменил ребенка на куклу и поджег автомобиль. Времени это у него заняло совсем немного – секунд тридцать и все это время бензин вытекал из пробитого бензобака.
Теория складывалась стройная. Вот только неясно кому же так помешал Роберт де Стан…
Да и получается, что чудские эксперты не проверили какой именно аркан пытался построить рыцарь? Невозможно. Значит, блокировали Роберта очень аккуратно и после затерли все следы. Маг уровня рыцаря-командора войны мог бы нащупать тонкости, а рядовой чуд, особенно когда поверх следы вызова портала? Не мог.
С другой стороны – чтобы так все подчистить и исполнитель должен быть тоже довольно высокого уровня. Или использовать артефакт… Опять «ниточка» в никуда.
Анерига прошелся по комнате, налил себе крепкого черного чаю и вернулся в кресло. Посмотрел на экран, откуда на него смотрели Луиза и Роберт де Стан. Быть может, целью был не муж, а жена? Бред. Чудская женщина, домохозяйка и мать не могла никому перейти дорогу. Соперница в битве за сердце Роберта никогда бы не пошла на убийство – слишком велико значение каждого ребенка и каждой женщины для Ордена. Быть может ревнивый мужчина? Тоже не то…
Нав чувствовал, что разгадка очень близка, но никак не мог выдвинуть версию, которую сам счел бы близкой к реальности. Правда, было еще одно «но». Гарка не имел никаких доказательств того, что Александр – это именно пропавший Николас. Пожалуй, стоило встретиться с кем-либо из родителей Луизы, чтобы сделать проверку на родство. Но встретиться надо было как-то… осторожно и просто получить генетический материал.
Анерига вызвал на экран данные по предкам Луизы и хмыкнул. Брат, как тогда верно заметил Альега погиб во время Лунной фантазии, не оставив после себя детей. Мать Луизы – Мария Мерверинте после смерти сына не прожила и трех лет – в один из дней её нашли мертвой в собственно постели. Оставался отец – Ричард Мерверинте.
Ричард был довольно известным в узких кругах лекарем, правда, специализировался больше по исследовательской части, но это не мешало ему получить репутацию мастера по излечиванию различных вирусных заболеваний среди соплеменников и некоторых иных генетических статусов. Конечно, он вряд ли в этом направлении мог конкурировать с братом Сепиусом, однако в отличие от эрлийца, Ричард не брал денег за возможность работы с любопытными ему случаями. Самому Анериге еще не довелось встречаться с этим чудом, но он вспомнил, что Леонард Мерверинте, отец Ричарда когда-то обвинялся в нарушении запрета на разработку биологического оружия. Кажется, это было в двадцать шестом – совсем скоро после внедрения договора. Но Леонард тогда сумел доказать, что не занимался ничем подобным и обвинение было в итоге снято.
Нав выбил пальцами дробь на столе.
Занятно получается. Ричард пошел по стопам отца. А когда?
Он вчитался в досье деда Николаса де Стана.
В двадцать лет выбрал мастерскую Истории, увлекался древними артефактами. Неплохой боец, дослужился в Гвардии до командира. В сорок первом, в возрасте тридцати восьми лет отстаивал вместе с объединенной армией Тайный Город и последующие два года провел среди челов. По данным аналитиков Нави – был послан на передовую с целью поиска артефактов, которые могли всплыть случайно. По слухам – его на фронт отправил отец, чтобы привить определенные чувства к челам. И отнюдь не дружеские. Из армии Ричард ушел внезапно, доставив несколько весьма интересных находок Ордену, и более не возвращался к челам, а перешел к отцу, в мастерскую Медицины, где и остался.
В шестьдесят пятом женился и спустя год у него родился сын – Брэндон. В семьдесят первом дочь – Луиза, вышедшая замуж за Роберта де Стана в девяносто втором. И в девяносто пятом у них родился сын Николас…
Ранний брак получился, кстати, у Луизы и Роберта. Подозрительно ранний – учитывая, что юность у чудок длится пару десятков лет. Нужно будет потом посмотреть почему Луизу так быстро отдали замуж. Хотя, может запланированный династический брак, кто их, рыжих разберет?
Нав снова встал, еще раз наполнил чашку и посмотрел на часы. Пора уже отправляться к Николасу. А дальше, уже с ним, пожалуй, в «Ящеррицу»...
Анеригу не покидало чувство, что он готовится разворошить осиное гнездо. И эта мысль его радовала.



Когда незнакомец открыл дверь своим ключом, Сашка уже не спал. Сидел на диване у окна и вглядывался в широкий проспект. Ленинградка была забита до отказа – пробка, казалось, заняла все видимое пространство. Причем, дорога стояла в обе стороны.
Проснулся подросток от неимоверной духоты. Поискал взглядом пульт от сплит-системы. Нашел белую коробочку с кнопками и включил на максимально холодный воздух. Стало полегче, однако спать уже не хотелось.
Он снова проинспектировал холодильник, соорудил себе бутерброд и уселся на подлокотник. После сна перемещение в Москву уже не казалось таким удивительным, но остатки недоверия и подозрения, что его кто-то (как-то?) разыграл, периодически заставляли подростка пристально всматриваться в незнакомые улицы.
- И что там показывают? – голос мужчины заставил рыжего вздрогнуть и стремительно подняться с насиженного места.
- Дорогу.
- Собирайся, - черноволосый незнакомец кинул найденышу пакет и вышел из комнаты. Неслышно и стремительно – так же как и появился в квартире.
Сашка поморщился, чувствуя, что начинает бояться этого странного мага. В конце концов, кто знает, что у него на уме? И как он собирается учить магии…
Осторожно заглянув в пакет, подросток обнаружил там джинсы и футболку. Прокричал в сторону кухни:
- Эй, у меня есть одежда!
Ответа не дождался, а вспомнив утренний разговор у стены, решил, что переодеться не помешает. Спустя пару минут, парень прошелся по коридору, заглянул в кухню. Длинный незнакомец сидел на стуле и что-то читал в своем наладоннике. Поднял взгляд на Сашку:
- Готов к выходу в свет, Николас?
Тот передернул плечами:
- Смотря что там надо будет делать…
- Ничего особенного. Пить сок и смотреть на представление.
- Театр? – Сашка поморщился и тут же понял, что сморозил глупость: в джинсах по театрам не ходят.
- Клуб. Один из лучших в Тайном Городе.
- Где?
- Меня зовут Анерига, кстати, - словно не услышав вопроса, продолжил черноволосый, - За родственников нас никто не примет, так что если спросят – мы просто друзья. Точнее, я – друг твоего отца. Лишнего не болтай, делай вид, что ты – как все. Ничему не удивляйся. Потому что если кто-то поймет, что ты не из наших – тебя убьют.
- Что? Убьют? Обалдел, что ли? Я вообще-то мог и не ехать с тобой! – тут же вспылил парень.
Анерига снова проигнорировал его:
- Я – нав. Ты – чуд. Это надо запомнить. Белобрысые – люды. Есть еще несколько рас, но запомни пока основные три.
- Рас? – непонимающе переспросил подросток. Вспышка паники связанной с упоминанием смерти испарилась словно по мановению волшебной палочки.
- Ты – не человек. Я – тоже. И в том месте, куда я тебя поведу челов – человек – очень мало. Почти нет.
- А кто есть? Эльфы, орки, гоблины?
Анерига вскинул бровь:
- Ну, если приложить фантазию и изучить основы наведения морока – и они тоже. Все, пойдем, через полчаса начнется шоу.



Для того, что ему пришлось пережить за один день, чуд держался неплохо. В вихрь портала заходил уже без опаски, задержав дыхание разве что. Просвещать относительно реалий Тайного Города, да и рассказывать тонкости Анерига считал совершенно лишним. Чуды же потом и просветят.
Вообще, конечно, Николас – пока проще называть его так – действительно обладает крепкими нервами. Услышать о том, что он – не человек и переспросить только спустя пятнадцать минут, уже сидя за столиком в клубе дорогого стоит. Не малую роль в этом сыграл и возраст рыжего… Интересно, а если бы он так и остался не найденным – ведь чуды живут в два с половиной раза дольше чем любой из челов?.. Значит, о своей природе он задумался бы уже годам к шестидесяти…
- Что значит я – не человек? – футболка и джинсы на парне сидели идеально. Стоили по меркам провинциального городка просто неимоверных денег (о чем, впрочем, Николас и не догадывался), но позволить себе сидеть за столиком рядом с неопрятным подростком нав не мог.
- Не человек. Не чел, как у нас говорят. – себе гарка заказал коньяк, а рыжику сок. Тот попытался что-то возразить, но короткий взгляд заставил Николаса замолчать.
- А кто я?
- Ты – чуд. Маг, причем довольно хорошего уровня – явно в семью матери пошел. Видишь ли, внешне почти все генетические статусы похожи на челов. – Анерига поморщился, когда пришлось сначала употребить понятную найденышу формулировку, потом пояснил, чтобы в дальнейшем чуд не ляпнул что-нибудь, - Точнее, конечно, это челы ничем не отличаются от предыдущих рас, но это тонкости.
- А ты кто? – подросток допил сок в пару глотков и отставил пустой стакан. Тут же материализовался официант со вторым. Взгляд молодого конца заинтересованно скользнул по необычной паре, но он ничего не сказал. «Отлично, чем больше свидетелей, тем быстрее объявятся родители… Или заказчики того убийства.»
- Я – нав. Маг. Гарка. – Анерига тихо ругнулся на навском и пояснил, - Так сказать спецназ. Если надо кого-нибудь поставить на место – зовут меня.
- А ты один такой… гарка?
- Нет. – нав покачал головой и в этот момент на сцене, наконец, началось шоу. Николас замолчал, буквально пожирая глазами сцену – для него там творилось совершенно невероятное действо. Сам Анерига все это уже видел, поэтому больше смотрел по сторонам, фиксируя реакцию на найденыша окружающих чудов.
А чуды искоса поглядывая на столик, за которым расположился гарка и подросток пока не выказывали особого удивления. Только недоумение – что их ребенок делает в компании нава? Узнавать в Николасе сына Роберта никто не торопился.
Анерига чувствовал себя рыбаком, который закинул удочку с весьма странной наживкой и теперь следит за поплавком – дернется, нет? Или наживка не понравится той рыбе, что сейчас плавает в пруду. Или рыба слишком осторожна чтобы сразу попасться на крючок?
Отогнав ненужные ассоциации, нав кивнул официанту, чтобы тот повторил его заказ и глянул на завороженного подростка. Даже в эпоху голографических технологий и прочей радости, еще никому из челов не удавалось создать действительно живую, объемную, настоящую копию дракона. Магам этого и не требовалось – достаточно было найти подходящее животное и обучить нужным трюкам. Прибавить искусные миражи, свет, талантливую постановку и «Призрак Ветра» уже три месяца стабильно собирал полный зал.
- Он что, настоящий? – на мгновение оторвался от зрелища парень.
- Настоящий, конечно, - кивнул Анерига и рыжий изумленно вскинул брови.
- То есть самый настоящий дракон?
- Ну, по сути это виверна, дальний родственник дракона – они гораздо меньше и куда лучше дрессируются. – пожал плечами гарка. – Привыкай, здесь есть магия, сказочные животные и много чего другого интересного.
Николас снова вернулся к просмотру шоу, а Анерига уловил проблеск интереса справа от себя. Чуть наклонил голову, чтобы краем глаза уловить, кто это сейчас изучает подростка. Лицо было знакомым гарке – Антуан ле Кураз – друг Роберта де Стана. Рыцарь вглядывался в мальчишку, словно силился понять – кажется ему, или нет. Отвернулся.
Нав очень осторожно просканировал Антуана, собирая его эмоции, и остался доволен: ле Кураз был в замешательстве. Вне сомнения, схожесть Николаса с отцом была феноменальной.
Зал взорвался аплодисментами и Анерига тут же встал. Положил на стол пару купюр и кивнул подростку:
- Пойдем. У нас еще много дел на сегодня.
Возражать тот не стал.
Выйдя на дорожку Измайловского парка, нав неспешно пошел в сторону выхода.
- Понравилось?
Николас хмыкнул:
- Очень! Только быстро мы ушли, я там присмотрел одну чиксу – с ней можно было бы познакомиться.
- Шпендик, - не сдержался Анерига, - Думаешь эти феечки по твою душу? Подрасти сначала годков на шесть-семь, а потом уже говори… Тебе и так предстоит изучить очень многое.
- Да, ладно, - отмахнулся парень, - Нагоню.
- Тебе пятнадцать. В этом возрасте юные чуды уже выбирают себе Мастерскую, где будут совершенствовать магические навыки. А ты можешь только морок накинуть.
- Не только!
- А что еще? – скептически поинтересовался Анерига, высматривая впереди место, откуда можно будет построить портал не особо тратясь на морок.
- Ну шар вроде огненного могу сделать. Только маленький.
- «Шаровая молния» - это тоже очень слабо. Уровень пятилетнего шалопая.
- А ты прям такой крутой, да? – вскинулся Николас, которого разозлил снисходительный тон нава. Анерига пожал плечами:
- Вот когда сможешь разнести целый квартал по кирпичику – тогда и спросишь, такой ли я крутой.
О такой тонкости как врожденный потенциал мага и разница в нем, гарка скромно умолчал. Наконец, увидев подходящее место, Анерига построил портал и, не церемонясь, впихнул в него подростка.



Едва выпрыгнув из портала рыжий чуть не зарычал от обиды – с ним обращаются как с котенком. И тут же притих, увидев, что на диване вольготно развалился нежданный гость. Гость был черноволос, худощав, неуловимо похож на Анеригу. «Родственники они, что ли?»
- А, ты уже здесь, - вышедший следом за найденышем нав, заметил третьего в комнате и улыбнулся, - Я и не надеялся, что ты так скоро.
- Интересно стало, - поднялся на ноги мужчина. Одет он был в черные джинсы и легкую, черную же сорочку, оставляющую обнаженными сухие, жилистые руки. – С чего это ты меня позвал…
- Это – Николас, - кивнул на подростка Анерига и представил ему «родственника» - А это Арга. Один из лучших наставников-магов. По крайней мере, как раз для новичков вроде тебя.
- И насколько он новичок? – вскинул бровь маг и внимательным взглядом окинул Николаса. Тому показалось, будто он попал под мощную рентгеновскую установку. Ощущение неприятное и пугающее.
- Морок и шаровая молния уровня где-то первого.
- А потенциал нормальный, - задумчиво протянул Арга.
- Я тебе потом объясню.
- Хорошо. И чему ты хочешь, чтобы я его научил? – нав, казалось, совсем не удивился.
- Элементарные вещи – работа с аккумуляторами, активация артефактов, простенькая защита, нормальный морок, «эльфийская стрела», еще пара каких-нибудь защитных арканов. Только не уничтожь мне квартиру. И часов за шесть управитесь?
- А ребенку спать не пора?
- Эй, - встрял подросток, - Я еще тут, не забыли.
Оба мужчины его проигнорировали.
- Он восемь часов дрых без задних ног, так что я думаю, выспался. У меня в тумбочке как раз есть «фляжка» рыцарская. – Анерига вихрем прошелся по гостиной, собрав какие-то предметы с полок и захватив пару листов бумаги и небольшой полиэтиленовый пакет. Сложил все в свою сумку, посмотрел на Аргу, - Я пошел. Вернусь часам к трем-четырем.
- Ты меня с ним оставляешь? – не сдержался Николас.
- Да. Ты же хотел учиться магии – Арга научит основам. Я скоро вернусь.
Вышел Анерига через дверь. Рыжий проводил его долгим взглядом и хмуро повернулся к наставнику-магу:
- И чему ты собираешься меня учить?
- Во-первых, не «ты», а «вы». – очень спокойно произнес Арга и тут же ударил. Не руками, а удушливой волной тьмы, которая окутала Николаса, испугав и не позволяя вздохнуть. Тьма рассеялась почти мгновенно, оставив после себя вкус крови во рту. А нав, как ни в чем ни бывало, улыбнулся, достав из тумбочки причудливую флягу от которого – рыжий почувствовал – тянуло чем-то родным и горячим, - И во-вторых, времени у нас мало, а повторять дважды я не привык. Готов учиться?
- Готов, - Николас проглотил пару эпитетов, которыми хотелось наградить новоявленного преподавателя, но решил не нарываться и кивнул, чтобы подтвердить собственные слова.
- Отлично, тогда начнем с азов. Что такое магическая энергия знаешь?



Спустя час Сашка уже мог осторожно, дозировано взять энергию из аккумулятора и так же осторожно вернуть её обратно. Арга оказался строгим, но очень талантливым преподавателем, потому что его объяснения рыжий понимал с первого раза, а дальше дело было за контролем и практикой.
- Хорошо, - кивнул, наконец, нав, и позволил временному ученику расслабиться, - Пять минут передышка и начнем заниматься серьезно.
- А это что, развлечение было? – вяло огрызнулся подросток. Сил на что-то более яркое у него не хватало. Упражнение, по объяснениям казавшееся очень простым выматывало не хуже бега по пересеченной местности. Не смотря на урчащий кондиционер, исправно посылающий в квартиру охлажденный воздух, футболка рыжего прилипла к спине, а сам он покраснел от напряжения. Брать энеригию было легко. Даже медленно брать. А вот отдавать – даже по крупице – неимоверно тяжело. Когда, к исходу первого часа, он уже мог контролировать красный горячий поток, нав его похвалил и это вызвало слабую улыбку на искусанных губах.
- Это были основы. Не знаю, почему ты этого не понимаешь, но это сейчас не имеет значения. Будешь учиться, значит. Далее – морок. Я так понимаю, что простой морок ты и сам умеешь наводить?
- Ну да. – говорить было легче чем делать и парень искренне надеялся, что вопрос преподавателя не означает конец передышки.
- Показывай, - кивнул мужчина. Рыжий заглянул в его непроницаемо-черные глаза и обреченно подчинился. Впрочем, создать морок было куда легче, чем отдавать энергию.
- Ясно, - Арга хмыкнул, - Ну, тут получше. Это ты сделал себя невидимым, а теперь стань… Ну, допустим, девушкой.
- Я – девкой? – Сашка осоловело покачал головой, - Да ни за что!
И тут же схлопотал быстрый, хлесткий и крайне обидный подзатыльник. Насупился, попытался представить себя – себя! – девушкой. Такой, каких часто видел рядом. Потом добавил энергии, заставляя нава видеть то, что ему хочется.
Арга как-то неопределенно хмыкнул, осматривая получившийся морок, а затем покачал головой:
- И куда ты в таком виде отправишься? На Тверскую, разве что…
- Куда? – не понял рыжий.
- На панель, клиентов собирать. – охотно пояснил нав, развеивая – чуд почувствовал – созданный аркан. Сашка прикрыл глаза, понимая, что если сейчас от злости попытается ударить, то вряд ли из этого получится удар, а не очередное унижение. – Что у тебя за воспитание, а, Николас? Такое впечатление, что ты вырос в подворотне среди банды Красных Шапок.
- Кого?
- Да есть тут одни… - Арга почти машинально ответил, а затем очень внимательно посмотрел на ученика, - Ты вообще откуда свалился, а?
Подросток пожал плечами и назвал город. Нав вскинул бровь, но больше комментировать не стал. Помолчал, и, как ни в чем не бывало, перескочил на тему морока:
- В общем, морок – универсальное средство, позволяющее не дать челам увидеть больше, чем им положено. Против тайногородцев он не всегда срабатывает – кто не маг, носит с собой различители, а они универсальны. В мороке, как и в любом аркане, действует принцип старшинства – то есть чем сильнее маг, тем надежнее у него морок. Разумеется, если маг прилагает должные усилия. Это понятно?
Сашка кивнул.
- Ну и, самое главное. Самый простой морок – это сделаться невидимым. Простой потому, что не требует продумывания образа или чего-то еще. Важно помнить, что морок скрывает твое присутствие, включая голос, но не скрывает последствий твоих действий. Если ты в мороке идешь по песку, лужам, траве и прочему нетвердому грунту, то твои следы на нем остаются. Накидывать его ты умеешь, так что сам потом разберешься в тонкостях. Теперь морок с изменением внешности. Проще всего создать артефакт, в который спокойно, без спешки вложить нужны образ. Однако, иногда бывают моменты, когда на это просто нет времени… Вот сейчас ты накинул морок девушки… Впрочем нет, как раз девки. Куда бы ты так смог пройти?
Рыжий пожал плечами.
- Вот и я не знаю. Разве что в какой-нибудь дешевый клуб. Попробуй теперь сделаться ну, допустим, топ-менеджером преуспевающей компании лет тридцати.
- Кем? – Сашка поймал себя на мысли, что в последние пятнадцать минут только и делает, что задает односложные вопросы.
- Спящий, ты и этого не знаешь? Ты читать хоть умеешь?
- Да отстань ты от меня! – подросток подскочил с дивана, - Можно подумать ты сам такой умный!
- Ты? – очень нехорошо переспросил Арга и, собиравшийся уже было продолжить, парень проглотил слова. Снова в углах комнаты сгустилась тьма и ощущать её на себе второй раз за вечер ему отчаянно не хотелось:
- Вы! – поправился он, - Ну чего вы ко мне пристали? Издеваетесь просто! Я что, виноват, что не знаю всей той вашей муры! Я, между прочим, и не обязан её знать… - он отвернулся, - Еще хорошо, что я вообще что-то знаю. Сам научился! А то мать притащит себе хахаля очередного, а он… - не договорил, сглотнул и тут же собрался. – Не важно, короче.
Нав глубоко вздохнул:
- Я для тебя же стараюсь, Николас. Мне теперь все больше интересно откуда ты такой взялся, но я Анериги дождусь… А ты просто не выживешь в Тайном Городе без основ. Раз гарка попросил тебя этому научить, значит тебе это действительно нужно, понимаешь? А что до издевательства… Никто над тобой не издевается – больно надо.
- Ага, а про «читать научись» тоже не издевательство?
- Это я язвлю – характер у меня такой. – Арга прошелся по комнате, - Да, я уже очень давно не работал с молодняком…
- Ну, не повезло… Я вот свалился, да? – внезапно улыбнулся подросток.
- Да, ты свалился. Точнее – Анерига свалился и очень просил тебе помочь. Ладно, отставим пока морок в сторону. Начнем с боевых арканов.
Нав на короткое мгновение прикрыл глаза, а затем, пробормотав фразу на непонятном для Сашки языке, прошелся вдоль стен, совершая четкие, выверенные пассы руками. Рыжий даже залюбовался его движениями – Арга двигался как-то плавно, хищно и, вместе с тем стремительно, перетекая из одной точки пространства в другую. За навом тянулся шлейф силы – черной, страшной. И эта сила до дрожи пугала подростка, но вместе с тем и влекла познакомиться поближе, понять, узнать.
- Что вы делаете?
- Ставлю защиту – а то оплачивать разрушенную квартиру и счет от Службы Утилизации нет желания. – пояснил Арга, закончив. – Ты умеешь делать «шаровую молнию», как сказал Анерига. Сделай.
Сашка послушно создал на кончиках пальцев небольшой – с горошину – светящийся шар.
- Хорошо. Теперь аккуратно увеличь поток энергии и его размеры.
Закусив нижнюю губу, рыжий начал делать то, что сказали и тут же, словно не выдержав напряжения, «шаровая молния» сорвалась с ладони и со скоростью выпущенной пули улетела в стену. Арга хмыкнул:
- Давай заново, и теперь следи за тем, чтобы она была под твоим контролем. И сразу побольше энергии, а то этим только воробьев пугать. Приличному противнику показать стыдно!
Александр внезапно ощутил азарт. Возникло желание показать магу-наставнику, что он может и умеет учиться. Чуд сосредоточился и на его ладони снова вспыхнул яркий шар.

@темы: Тайный Город

---

Набросок, но пусть будет.

Азраэль, 16 лет.

@темы: фатумы

---

1 часть: Приют для принцессы Симарон.

Пролог, 1 и 2 главы здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm
3 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p130545146.htm
4 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p141405863.htm
5 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p142713806.htm
6 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p143301212.htm

2 часть: Дом для принцессы Симарон.

Поместье Колленгтон www.diary.ru/~nav-tales/p149438285.htm
Столица www.diary.ru/~nav-tales/p151537742.htm

Дворец

Дворец

Поговорить наедине они, обыкновенно, могли только перед самым сном. Меллисандра была назначена отвечающей за сон принцессы и поэтому оставалась подле Антанетт пока та не уснет. По крайней мере так предписывалось регламентом. На деле же, разумеется, баронесса Камерейт уходила до того, как Её Высочество засыпала.
- Ты хочешь сказать, что завтра посол империи будет требовать от короля заключить вассальный договор? – Меллисандра изумленно посмотрела на подругу.
- Лайнел это подозревает. Именно об этом в последнее время все чаще думает мой отец, и они это обсуждали. Воевать с империей будет самоубийством, а терять самостоятельность… - Антанетт помолчала и пожала плечами, - Но я надеюсь, что до этого не дойдет.
- Я тоже… - баронесса вздохнула и тут же оживилась, - Кстати! Леди Мадлен сегодня в парке показала своего нового любовника. Представляешь, это какой-то рыцарь из дальних земель и он младше её на десять лет!
Принцесса неверяще посмотрела на подругу:
- Она выбрала рыцаря?
- А что тебя удивляет? Не в мужья же… Леди Мадлен, как порядочная вдова, замуж еще не скоро выйдет…
- Я в столице уже три месяца, а никак не могу привыкнуть к тому, что любовников дамы объявляют во всеуслышание, - нахмурилась Антанетт. – И не только вдовы, но и замужние… Впрочем, мужчины не лучше… Хорошо еще, что девушки честь хранят и не гуляют задрав подолы.
- Никогда бы не подумала, что ты настолько плохо к этому относишься. – Меллисандра рассмеялась, - Ты ведь никогда не станешь заводить любовников?
Антанетт фыркнула:
- Я хотя бы не буду объявлять в парке, что данный мужчина заменяет мне мужа в постели.
Разговоры перед сном были привычны для обеих девушек еще со времен монастыря. И им пришлось несколько недель напоминать себе, что говорить можно в полный голос, никто не посмеет помешать принцессе готовиться ко сну.
- А как же Лайнел? Или ты думаешь, что он не сумеет тебе заменить всех любовников вместе взятых? – после полугода, проведенных в столице, Меллисандра прекрасно знала, что же скрывается под словосочетанием «заниматься любовью», хотя сама, как и подобает порядочной девушке, желающей найти выгодную партию, оставалась невинной.
Принцесса поморщилась:
- Я его никогда не полюблю… И лягу с ним в постель только для зачатия ребенка. – о том, что она собирается привезти Мориса ко двору, Антанетт благоразумно промолчала, памятуя, что именно Меллисандра когда-то хотела получить себе сына судьи Дэрриша.
- И если он заведет себе любовницу, ты даже не станешь возражать? – неподдельно изумилась баронесса Камерейт.
- Нет, разумеется. Но моим главным условием будет сохранность видимости приличий. Мы с Лайнелом уже обсуждали это и он согласен. – спокойно ответила принцесса, забираясь на широкую постель.
- Вы с ним это обсуждали? – Меллисандра застыла.
- Да, еще полгода назад, когда говорили о будущей свадьбе.
- И он согласился на то, чтобы у тебя был любовник?
- Да, - Антанетт кивнула, укрываясь. – А разве он может мне помешать?



Лайнел оглядел бальный зал, нашел взглядом свою сестру и подошел к ней. Элизабет улыбнулась, увидев, что брат оказался рядом, и предложила выйти на балкон – там было прохладно и не было лишних ушей. Впрочем, во дворце надеяться на отсутствие сплетников не стоило.
- Я слышал, что принцесса набрала себе новых фрейлин. – Элизабет отпила шампанское из высокого бокала и чуть улыбнулась.
- Да, правда я никак не могу понять, по каким критериям она выбирает себе свиту, - кивнул граф Бартон, - А ты хотела бы быть фрейлиной принцессы?
- Не думала об этом, - честно призналась девушка,- просто Мария интересовалась…
Лайнел пожал плечами:
- Откровенно говоря, я бы все равно ничем не мог бы помочь…
- Она тебе нравится? - внезапно спросила Элизабет, хитро глядя на брата.
- Кто? – не сразу понял мужчина.
- Антанетт, разумеется. Тебе же на ней придется жениться, - девушка ехидно улыбнулась.
- Нравится. Она милая девушка.
- Милая девушка? И все, что ты можешь о ней сказать? – Элизабет фыркнула, допивая шампанское.
- А что ты можешь о ней сказать? Вы же вместе учились…
Графиня Бартон прошлась вдоль перил и посмотрела на увядающий сад. Некоторое время она молчала, а потом посмотрела на Лайнела:
- Она всегда была сама по себе. Даже когда Принцесса… То есть, Меллисандра её выделяла.
- Принцесса? Я уже слышал пару раз этот титул, когда говорили о баронессе Камерейт, но никак не могу понять, почему её так называют. – граф непонимающе посмотрел на сестру. Та вздохнула:
- Когда нам было по одиннадцать, появился слух, что в монастыре воспитывается принцесса. Меллисандра убедила всех, что это – она. Создала подобие двора и эта игра продолжалась до выпускного… Кстати, как раз Антанетт тогда отказалась считать Меллисандру принцессой – за пару месяцев до лета. Они поссорились.
Лайнел недоуменно смотрел на Элизабет. Потом спросил:
- Но разве не глупо считать принцессой первую попавшуюся девушку?
Элизабет рассмеялась:
- Сразу видно, ты никогда не мечтал… - она запнулась, - в общем, вам, мужчинам, не понять. – поспешно закончила она, прикрывая смеющееся лицо веером.
Граф Бартон пожал плечами:
- Возможно… Пойдем обратно – здесь становится прохладно.
Оказавшись в зале, девушка почти сразу упорхнула, приняв приглашение на танец, а Лайнел, отойдя к стене, задумчиво изучал пестро разодетых аристократов. Он не был откровенен в разговоре с сестрой. На самом деле он прекрасно знал, каких девушек Антанетт выбирает себе во фрейлины. Принцесса искала среди придворных тех, кто не был бы излишне амбициозен, и тех, кто не был вместе с ней в монастыре. Меллисандра из этого списка была единственным исключением, пожалуй.
Впрочем, Лайнел не вникал в дела своей невесты – у него и без того хватало забот.
Юный паж, найдя в толпе графа, чуть запинаясь, сообщил, что его сиятельство желает видеть король. Причем, немедленно. Лайнел отдал свой бокал с вином этому пажу и устремился в сторону кабинета Его Величества – монарх не присутствовал в зале, а значит, был именно там.
Граф не ошибся – он действительно нашел монарха в его кабинете. Однако, помимо Уильяма Третьего там находился и посол Империи, что раскинулась на юге материка. Посол – высокий поджарый мужчина, с посеребренными сединой висками – сидел в кресле и потягивал красное вино из бокала.
Лайнел коротко поклонился королю, поприветствовал посла и по знаку монарха, устроился во втором кресле.
- Итак, лорд Лероми, вы хотите сказать, что Император не желает никаким образом заключать пакт о ненападении? – Уильям Третий внимательно посмотрел на посла. Тот пожал плечами. Сделал глоток, а затем ответил:
- Не совсем так, Ваше Величество. У моего повелителя есть несколько условий, на которых он готов забыть о существовании рядом такого лакомого кусочка, как ваша страна.
Король нахмурился – ему не нравились формулировки, которыми пользовался лорд Лероми – но не стал заострять на это внимание:
- И какие же это условия?
Посол снова отпил вина, сделал коротенькую паузу, а затем, ответил:
- Первое – это использование ваших основных портов кораблями нашей армии. Разумеется, без оплаты стоянки. Второе – это обеспечение нашего флота пресной водой во время стоянки и провиантом.
Лайнел поджал губы, чтобы не дать вырваться словам, что очень хотелось сказать наглому послу. Уильям Третий, напротив, улыбнулся:
- И это все?
- Да.
Король некоторое время молча изучал лорда Лероми, затем спокойно спросил:
- Вы уверены, что желаете весь свой флот размещать в наших портах, позволять флоту есть и пить на нашей земле?
- Да. – посол еще раз кивнул, но теперь уже нахмурился. Он никак не мог понять, где в словах Его Величества кроется подвох.
- Ясно… - Уильям Третий выбил дробь пальцами по столешнице, - И куда вы направитесь дальше? С той стороны моря ничего нет, а Кермлингит вам не нужен.
Лорд Лероми не сразу понял, что последние слова Его Величества были иронией. Затем чуть побагровел:
- Какая вам разница? Это наше условие.
- Хорошо. Ваши корабли будут иметь право стоять в наших портах. Однако, не более, чем пять в одном и кроме столичного порта.
- Это… наглость. – возразил посол, собираясь встать.
- Между нами говоря, лорд Лероми, - внезапно вмешался Лайнел после короткого обмена взглядом со своим монархом, - Я бы на месте вашего Императора не стал рисковать, ставя все корабли в один порт… Они же будут там заправляться водой и провиантом… Наше королевство, разумеется, не желает вам зла, однако, диверсии со стороны ваших врагов…
Мужчина фыркнул, затем снова сел в кресло и уже куда спокойнее продолжил разговор:
- Пожалуй, я думаю, мой Император согласится с некоторыми изменениями в условиях…



- Вам не кажется, что сегодня шампанское особенно вкусное?
Граф Бартон едва не вздрогнул, услышав рядом голос фрейлины принцессы. Повернул голову, чтобы определить какая из них нарушила его уединение в промозглом ночном саду, и с удивлением узнал Меллисандру. Помедлив, ответил:
- Да, пожалуй. Хотя я редко пью шампанское – для меня оно слишком… легкомысленное.
- А вы не любите легкомыслие, Лайнел? – девушка рассмеялась, кутаясь в тонкую шаль из дорогой шерсти айгарского барана.
- Я никогда не думал, люблю его или нет. Просто не применяю это слово к себе, - пожал плечами мужчина. – А почему вы заговорили со мной о шампанском?
- Надо же было с чего-то начать. – пожала плечами Меллисандра и кокетливо посмотрела на графа, - Я уже довольно давно хотела пообщаться с вами наедине, но никак не получалось.
- Со мной наедине? – Лайнел внимательно посмотрел в глаза девушки, - Зачем?
- Мне показалось, что вы очень интересный собеседник. – баронесса отпила шампанского, считая, что уже достаточно сказала.
- Но что же вам мешало проверить это в гостиной, или в бальном зале?
Меллисандра чуть улыбнулась, но отвечать не стала. Пошла по узкой дорожке обратно во дворец. К её платью тянули тонкие голые ветки розовые кусты.
Граф еще некоторое время постоял на месте, вспоминая, что и как говорила юная баронесса, потом пожал плечами и направился по другой дорожке – он еще не закончил обдумывать ситуацию, что сложилась после того, как соседняя империя разместила часть флота в портах королевства. А игры Меллисандры для Лайнела были просты и понятны – девушка отчаянно искала себе выгодную партию. Присматривалась ко всем, до кого могла дотянуться и пост, обеспеченный ей Антанетт давал массу возможностей для охоты на женихов. Чем баронесса и занималась в свободное время.
Окончательно выкинув из головы Меллисандру Камерейт, граф Бартон остановился около высоких, настежь распахнутых дверей малого бального зала – что располагался на первом этаже и как раз предоставлял всем веселящимся аристократам возможность в любой момент выскользнуть в сад. Где-то там, внутри, среди кружащихся в вальсе пар была его невеста. Которая любила совсем другого мужчину.
Лайнел нахмурился, вспоминая, как смотрела Антанетт на своего ненаглядного Мориса. Возможно, он тогда сделал ошибку, отправившись с ней на встречу с сыном судьи. Но на тот момент ему это казалось прекрасным способом проверить чувства невесты к первой любви.
Проверил, убедился, что чувства у Антанетт остались и теперь снедаемый непонятной ревностью, граф Бартон думал, что жалеет о том, что когда-то оказался избранником короля. Так – не ждал бы свою принцессу из Монастыря.
Граф стремительно зашел в зал, оглядевшись. Найдя Антанетт, он оказался около неё спустя пару минут, и с улыбкой предложил разделить танец. Принцесса кинула на будущего мужа несколько удивленный взгляд и подала изящную кисть для поцелуя.
Уже в танце Лайнел поинтересовался:
- И какова придворная жизнь на вкус? Мы это раньше не обсуждали никогда…
Антанетт улыбнулась дежурной улыбкой и пожала плечами – движение совпало с танцевальным:
- Придворная жизнь не блещет разнообразием. Сплетни, слухи, интриги, попытки дожить до свадьбы и пережить её.
- Неужели мысль о свадьбе приводит вас в ужас, Ваше Высочество? – Лайнел вскинул бровь.
- Нет. – Антанетт подумала пару тактов музыки и пояснила, - Как только я рожу ребенка, я смогу быть с Морисом. Мы же так договорились?
Граф кивнул. Достойный ответ или хотя бы фраза, которая разрядит напряженный разговор на ум ему не приходила совсем никак. Спустя два поворота и традиционный поклон, Лайнел нашел в себе силы подтвердить кивок вслух:
- Да, мы так договорились.
- Вот и замечательно. – Принцесса холодно поклонилась в ответ и отошла в сторону, где её тут же увел в новый танец молодой барон Сенгерейт.
А граф Бартон быстрым шагом направился к выходу из зала – в коридоры, ведущие в покои придворных. Где-то у очередного поворота он приметил молодую горничную, что наблюдала за танцующими господами издали, приобнял смущенную девушку за талию и увлек в ближайшую свободную комнату.


Дети учились фехтовать. Кэтрин наблюдала за ними, стоя у края большой поляны и жмурясь на солнце. В последние несколько дней постоянно шли дожди и теперь женщина радовалась тому, что, наконец, тепло.
На поляне было оживленно – муж Александры, отец Микаэля объяснял светловолосым детям основы фехтования. У него в руках было настоящее оружие, прочие взяли палки и старались повторять движения бывшего капитана «Августа», изредка переспрашивая верно ли у них получается. Женщина нашла взглядом пятнадцатилетнего сына – хотя среди похожих друг на друга детей это было довольно непросто сделать – и залюбовалась. Он сейчас просто стоял, чуть склонив голову набок, внимательно слушая замечания Дэриана. А затем выбрал себе в соперники Кима и с ним начал отрабатывать какую-то связку.
Кэтрин еще неделю назад усомнилась в правильности решения обучать детей бою. Однако мужчины возразили, что уметь обороняться и нападать на острове необходимо. Да и потом – где-то на той стороне есть опасности, значит, нужно убедиться, что дети сумеют при случае себя защитить. И не всегда же они будут детьми…
Зароненное еще год назад сомнение с тех пор не только не утихало, но и возрастало с каждым месяцем. Вместе с мелочами, обрывками слов, полувзглядам… Женщине становилось все страшнее от того, что её собственный сын был слишком красив, слишком быстр, слишком силен… Это был словно не её ребенок, не её плоть и кровь, а нечто чужое, что тем не менее родила именно она.
И самым неприятным и настораживающим для Кэтрин было то, что Азраэль был не единственным таким ребенком. Они все – дети, рожденные на острове – были выносливы, уверенны в себе, самостоятельны и невероятно чужды для взгляда. Чуждыми и притягательными.
Пару недель назад женщина внезапно поймала себя на мысли, что смотрит на девятнадцатилетнего Оливера Аркитонна как на мужчину. Наваждение длилось всего несколько минут, но этих минут Кэтрин хватило, чтобы ощутить невероятное по силе страстное желание принадлежать этому красавцу и тут же проклясть себя за это. После этого она стала остро замечать, что и другие женщины тоже обращают внимание на подрастающих детей - и лишь только светловолосые девушки поразительно равнодушны к чарам ровесников и друзей.
На поляне подростки и мужчины собрались в круг. А в центре застыл Дэриан и Микаэль. Если бы Кэтрин не знала, что это отец и сын – ни за что бы не поверила. В руках высокого Микаэля блеснуло оружие – такое же как у отца. Он весело оскалился и довольно громко напомнил:
- Не поддаваться!
Прозвучал сигнал и по кругу закружились двое стройных мужчин. Кэтрин подошла ближе и ахнула, когда Микаэль начал нападать – она попросту не могла уследить за его движениями. Дэриан поначалу держался уверенно, но уже после первых ударов ушел в защиту. Но как закончилась эта «дуэль» женщина поняла не сразу. Просто в какой-то момент Микаэль оказался позади отца, держа того за плечи и приставив длинное лезвие к его шее под подбородком.
- Ну ты силен! – отец молодого мужчины высвободился из хватки сына и повернулся к нему, глядя с восхищением. – На флоте Его Величества тебе цены бы не было… У кого-нибудь есть, что сказать? Какие ошибки вы заметили?
- Микаэль едва не напоролся на ваш меч. И вообще медленно двигался. – послышался голос Кима.
- А еще не очень чисто отработал защиту в первые мгновения. – улыбнулась Нинон
- Плюс едва не позволил вам нанести удар, когда атаковал. – Оливер задумчиво изучал верхушки пальм.
Дэриан изумленно смотрел на говорящих детей:
- Вы видели его ошибки? Вы сумели их заметить?
- Да. – Азраэль пожал плечами, - А разве вы не заметили?
Отец Микаэля несколько растеряно покачал головой, затем отдал свой меч Киму:
- Микаэль, дай оружие кому-нибудь – пусть попробуют сами.
Тот подчинился, протянув свой меч Оливеру, и отошел в сторону, чтобы не мешать. Юноши встали друг напротив друга, ожидая команды начала боя. И едва Дэриан дал отмашку смазались в едва различимые тени, которые спустя десять ударов сердца Кэтрин замерли. Оливер держал свое оружие у шеи Кима, а Ким метил тому в живот острием. Оба были в нескольких местах порезаны – но явно лишь чтобы обозначить касание и оба довольно улыбались. Словно находили какое-то странное удовольствие в том, что сражались.
Женщина на несколько мгновений прикрыла глаза, изгоняя из мыслей навязчивый образ посланников Хромого – по книгам таких же хищных и быстрых, а потом отвернулась от поляны и поспешно пошла к селению.
И не видела, как Азраэль очень внимательно провожал её взглядом, а потом задумчиво смотрел на меч, который ему передал Ким.



Ночь выдалась удивительно душной, и Кэтрин, ворочаясь, все никак не могла уснуть. В полудреме она видела сына, что почему-то был взрослым и находился явно при дворе, но все во дворце, знакомом по гравюрам казалось ей чужим. Он шел по коридору и рядом с ним были другие дети, но тоже – гораздо старше выглядящие. Они выбрали небольшую комнату, закрыли за собой двери и сели на роскошные диваны. Кэтрин слышала их неспешный разговор.
- Я считаю, что она нам не помешает. – Мирабел Аркитонн, приходящаяся Оливеру тетей, при том, что они родились в один год пожала плечами, явно продолжая начатую ранее беседу. – Но в этом году, кажется, лето будет знойным.
- Пожалуй, не вижу смысла спорить. – пожал плечами Дэвид Кеммерт, - Ты уверена в этом? Все-таки помеха такого уровня может существенно испортить нам ситуацию.
- Я ею займусь, - внезапно высказался Азраэль. Кэтрин рассматривала одежду сына – необычного кроя камзол, богато расшитый серебром. Ему необычайно шел белый цвет, и вышивка только подчеркивала стальную глубину взгляда. Прямые белые волосы, перехваченные узкой черной лентой, лежали на спине и доходили почти до талии мужчины. – Вчера объявили о начале аукциона на конном заводе Арльента. Предлагаю поучаствовать – кроме того, Его Величество, собирается сегодня после обеда посетить его.
- Ты уверен, что справишься? – Нинон, замершая у окна и легко проводящая красивыми пальцами по тяжелой портьере чуть нахмурилась. И Кэтрин внезапно осознала, что у той рыжие волосы. Во сне все казалось само собой разумеющимся поначалу, но заново рассматривая восьмерых потомков аристократов, женщина удивилась: светловолосыми из них были только трое: Азраэль, Ким и Микаэль. Остальные отличались от них. В какой-то момент Кэтрин решила, что ошиблась – и это не те дети, что сейчас на острове, которых она видит ежедневно, но затем осознала – она же их узнала. Каждого из них.
- А почему нет? Я могу очень легко объяснить этой юной бунтарке, что не стоит переходить дорогу тому, кто заведомо сильнее. Мне есть чем надавить. – Азраэль улыбнулся, хищно и неприятно. И за удар сердца до того, как внезапно распахнулась высокая дверь все присутствующие в комнате, повернулись в её сторону.
На пороге замерла невысокая, довольно красивая девушка с прямыми темными волосами, одетая дорого и изыскано. В её голубых глазах читалась яркая и искренняя ненависть и более всего ненавидела она сына Кэтрин.


Антанетт резко села на постели. Сердце колотилось как бешенное, норовя выскочить из груди. В горле все пересохло настолько, что было трудно даже прокашляться. Принцессе сползла со своей постели, едва держась на ногах, и подошла к резному столику, на котором стоял графин с водой. Плеснула в высокий бокал и залпом выпила.
Девушка увидела, как рука, сжимающая стеклянный бокал дрожит, и поспешно поставила сосуд на стол, вернувшись обратно в постель и судорожно натянув на себя одеяло. Страх, ледяной лапой сжавший разум постепенно отпускал, и она смогла мыслить трезво.
В то, что жизнь Кэтрин на острове – правда, Антанетт не сомневалась уже давно. Но этот сон Кэтрин был гораздо страннее, чем все, что приходилось принцессе встречать до того. Она просто не могла поверить в то, что ребенок, которому сотню лет назад было шестнадцать может, спустя столько лет выглядеть как молодой мужчина лет тридцати. Просто не может.
Антанетт посмотрела на светлеющий прямоугольник окна и глубоко вздохнула: значит, это уже просто её фантазия разыгралась.
Уже засыпая, девушка вспомнила, что до свадьбы осталось ровно два месяца. И счастливо улыбнулась – встреча и счастливая жизнь с Морисом все ближе.
В эту ночь снов об острове больше не приходило.

@темы: фатумы

---

1 часть: Приют для принцессы Симарон.

Пролог, 1 и 2 главы здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm
3 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p130545146.htm
4 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p141405863.htm
5 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p142713806.htm
6 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p143301212.htm

2 часть: Дом для принцессы Симарон.

Поместье Колленгтон www.diary.ru/~nav-tales/p149438285.htm

Столица

Столица

Портные обещались быть с утра, но запаздывали. Девушка, сидящая в своей комнате и ожидающая их прихода, раздраженно захлопнула книгу и встала с кресла. Сезон был не за горами, и до него оставалось всего три недели, а у неё нет совершенно ничего, в чем можно было бы не стыдясь показаться при дворе.
В дверь постучали, и тут же заглянул слуга:
- Леди Меллисандра, вам несколько лордов оставили свои визитные карточки. – в руках он держал небольшой серебряный поднос с прямоугольниками дорогой бумаги.
Девушка кивнула слуге, попросила оставить визитки и, после того, как за мужчиной закрылась дверь, подошла посмотреть на имена. Несколько рассеянно перебирая карточки, она морщилась – ни одного хотя бы графа. Барон и трое рыцарей…
В столицу она прибыла три месяца назад – сразу после выхода из стен монастыря. Первый месяц никого не могла видеть, не желала даже думать о том, как жестоко она обманулась – не король был её отцом, а обычный барон. Затем Меллисандра поняла, что даже барон лучше, чем никто и решила, что пусть она не принцесса по крови, но она затмит ставшую ненавистной Антанетт при дворе. Станет центром этого двора, законодательницей мод и самой желанной гостьей в любом доме. Однако, для осуществления этих планов требовалось золото…
Вот тогда юная баронесса Камерейт стала выяснять, какими средствами располагает её род.
Оказалось, что похвастать семье особо нечем – поместье в затерянном уголке страны – старое и нуждающееся в капитальном ремонте, дом в столице и не очень солидные сбережения на счетах и в драгоценностях. На сезон – довольно скромный, без приемов и массы дорогих туалетов несомненно хватит…
Меллисандра тщательно обдумала сложившееся положение и пришла к выводу, что ей срочно нужен в мужья богатый лорд.
За прошедшие два месяца она сумела очень аккуратно и легко влиться в оставшееся в столице аристократическое общество. Прогуливалась в парке с лордами и леди, обсуждала грядущий сезон, узнавала свежие сплетни и очень внимательно следила за всеми подходящими на роль будущего мужа кандидатурами. Отец Меллисандры, барон Камерейт поначалу хотел призвать дочь выйти за графа, но она сочла кандидата в мужья недостаточно богатым и отказалась от помолвки. В тот вечер девушка впервые поссорилась с отцом. А на следующее утро пришла к нему в кабинет, принесла свои извинения за недостойное поведение и очень спокойно объяснила, какова её цель…
С того дня барон больше не спорил с Меллисандрой, понимая, что у него выросла дочь, способная вернуть семье былую славу.
Вот только портные опаздывают.



Первый бал в этом сезоне показался дебютанткам просто роскошным. Впрочем, повод был: Его Величество король Уильям третий собирался представить свою дочь и одновременно с этим объявить о грядущей помолвке принцессы и графа Бартона.
В том, что именно молодой Лайнел будет мужем юной дочери короля двор, не сомневался и во время предыдущего сезона. А после того, как принцесса покинула монастырь, и её имя стало известно, всё лето только и было обсуждений, что предстоящего союза. И поэтому выхода Антанетт все ждали с особым чувством.
И Меллисандра, наблюдая за леди и лордами, часть из которых стали для неё довольно хорошими знакомыми, очень точно улавливала настроения, витавшие в воздухе. И понимала, как много ей еще предстоит сделать на пути к своей цели.
По залу прокатился ропот и, мгновение спустя, герольд возвестил о том, что Его Величество король Уильям Третий и принцесса Антанетт прибыли на бал. Придворные оттеснили Меллисандру от прохода, но она все равно прекрасно видела монарха и его дочь.
Бывшая подруга изменилась за прошедшие месяцы сильнее, чем баронесса Камерейт могла себе представить. Она никогда не считала Антанетт симпатичной. А в последние месяцы жизни в монастыре Меллисандра привыкла думать, что соседка по комнате еще и глупа – еще бы, она решилась пойти против всего общества.
И вот сегодня, по сути впервые за последние четыре года, Меллисандра рассмотрела Антанетт: перед всем цветом общества предстала красивая, стройная девушка с правильными чертами лица, четко очерченными губами и уложенными в затейливую прическу темными волосами. Не броское, но изящное белое платье, вышитое золотой нитью, подвеска с морским жемчугом и королевская диадема с бриллиантами в волосах заставили Меллисандру заново вспомнить всю ту обиду, что она испытала, когда на выпускном балу Уильям Третий выбрал не её. Ту боль, что она выплакивала в подушку короткими летними ночами и то унижение, которое пришлось сполна прочувствовать, когда выяснилось, что её титул всего лишь второй с конца в Листе Лордов. Впрочем, ровно половина их потока оказались безродными сиротами, согласными и на титул баронессы и даже на то, чтобы семья носила самый простое и даруемое даже простолюдинам звание рыцарей Его Величества.
Короткую церемонию представления Меллисандра видела, но, погрузившись в свои мысли, не воспринимала, и только когда в зал вошел Лайнел Бартнон, снова стала внимательно следить за происходящим.
После официального ритуала, был дан вальс, который открывали молодой граф с принцессой. Постепенно к ним присоединились танцующие пары, и зал разделился на две неравные части – кружащихся в вальсе аристократов и прочих, что в ожидании ужина потягивали дорогие вина и обсуждали меж собой особу принцессы и многочисленных дебютанток.
Меллисандра, поздоровавшись и перекинувшись несколькими фразами со знакомыми, постаралась оказаться как можно ближе к королю – ведь именно туда вернутся и Антанетт и Лайнел. Мысль, рассмотреть поближе будущего супруга принцессы возникла у баронессы внезапно. Так же внезапно, как возникла мысль извиниться перед Антанетт за свое поведение в монастыре и начать общаться ближе, чем можно было бы, если бы их не связывала дружба несколько лет.
Меллисандра знала характер бывшей подруги. Знала то, что та не умеет долго злиться и после ссор всегда есть вероятность снова заключить мир. И на этот мир она теперь рассчитывала.


Во дворец Антанетт прибыла неделю назад – на пару дней позже, чем отец и Лайнел. Она не торопилась в столицу, не жаждала видеть место, где ей придется снова увидеться с некоторыми из бывших подруг и, самое главное, с Меллисандрой. То, что Принцесса оказалась баронессой, Антанетт узнала от Лайнела неделю назад – когда спросила. Хотя куда больше удивления у дочери короля вызвал тот факт, что вместе с ней училась и сестра графа Бартона – Элизабет. Кто есть кто из остальных воспитанниц, девушку волновало мало.
Дворец произвел на Антаннет двойственное впечатление. С одной стороны роскошное здание вызывало оторопь и уважение, а с другой вгоняло юную принцессу в глухое уныние. Она успела привыкнуть за спокойные летние месяцы к загородной резиденции, где не было посторонних, и теперь необходимость делить дом с сотней придворных навевало тоску и желание сбежать обратно.
Выезжать на прогулку стало особо некуда – разве что по огромному парку – но он не мог сравниться с лесом и полями, к которым Антанетт успела привыкнуть. Из-за множества церемоний и ритуалов она даже ни разу за прошедшие дни не навестила Искру. Знала только, что о ней заботятся и часто выпускают погулять.
Правда, принцессе и задумываться было особо некогда – масса вопросов требовали её внимания. Её все время сопровождали минимум две фрейлины и они же рассказывали о дворце, о гостях, о каждом увиденном аристократе – сплетни, факты, родословную. Ночи сделались короткими – потому что ложилась Антанетт далеко за полночь, а просыпалась не позднее девяти. Как остальные жили в таком темпе девушка никак не могла понять, но старалась соответствовать прочим и не позорить отца, которого успела узнать получше, перестала бояться и искренне полюбила.
Когда во дворец начала прибывать основная масса аристократов, Антанетт перестала покидать свои апартаменты. Ей часто навещал отец, приходил побеседовать о чем-нибудь нейтральном Лайнел; она даже ела в своей гостиной и откровенно наслаждалась затворничеством. Много читала, иногда рисовала в альбоме – почему-то в последнее время все чаще простые пейзажи – вышивала и играла на флейте, подбирая мелодии по памяти. Принцесса понимала, что после бала дебютанток и официальной церемонии её жизнь в корне изменится, поэтому последние дни свободы старалась запомнить – чтобы воскресить потом в памяти.
Было удивительно, что к ней так же давно не приходили сны об острове. Последний – короткий, странный, но яркий и запомнившийся острой болью Кэтрин – оказался в итоге не таким важным на фоне разговора с Морисом. А сейчас, успокоившись, Антанетт снова начала скучать по поселенцам. Никак не давала ей покоя мысль – что из себя представляют те самые странные дети? Сыну Кэтрин тогда исполнилось двенадцать, а самому старшему – шестнадцать. И Антанетт видела его глазами Кэтрин – видела и не могла не проникнуться красотой Микаэля. Он завораживал своей внешностью и манерой двигаться. Уже не раз Антанетт рисовала сына Александры Симмануа, пытаясь на бумаге передать грациозность, изящество и точность, с которой все делал светловолосый и сероглазый юноша. Иногда – очень редко – ей это удавалось. Правда свои рисунки принцесса не сохраняла – жгла в камине, чтобы никто не заподозрил у неё мыслей о ком-то постороннем… Туда же отправлялись портреты Мориса. А в альбоме девушка оставляла только что-нибудь нейтральное: пейзажи, Искру, натюрморты…



В день дебюта Антанетт разбудили чуть позже обычного, позволив ей хорошо отдохнуть перед сложным балом. Она завтракала в одиночестве – как привыкла – но в обед к дочери зашел Уильям Третий.
Они виделись в последний раз пару дней назад, и принцесса успела соскучиться. Радость, осветившая её лицо заставила серьезного короля тепло улыбнуться дочери.
- Сегодня трудный день, моя девочка, - начал он, садясь за стол и беря в руки приборы. Слуги подали обед на двоих.
- Я знаю. – Антанетт поморщилась как от зубной боли, - И я бы с огромным удовольствием прожила без него всю жизнь.
- Что именно тебя так пугает? – Уильям Третий внимательно посмотрел на сидящую напротив девушку. Та не стала отводить взгляда:
- Мне придется снова увидеть бывших подруг. Теперь в новом качестве. А на моем месте желала бы оказаться каждая. Мы же там все мечтали – с одиннадцати лет, со слуха о принцессе… Мечтали, что выберут… Каждая думала, что она – и есть дочь короля. Ею оказалась я – а все остальные, получили разные титулы или совсем ничего. Сегодня я их всех увижу.
Монарх помолчал, обдумывая слова Антанетт. Затем вздохнул:
- Я понимаю, чего ты боишься. Но, девочка моя, ты – принцесса. Ты рождена быть выше всех прочих и их обиды, их надежды занять твое место не должны тебя волновать.
Девушка пожала плечами – несколько беспомощно. Начала есть, обдумывая слова короля. Потом, при перемене блюд кивнула:
- Да, наверное, ты прав. Оно не должно меня волновать… Но я действительно боюсь, что услышу язвительные замечания, подколки в свой адрес… Они будут – я уверена! – обсуждать мое платье, прическу, украшения… Они будут обсуждать как я танцевала, как произнесла церемониальную речь, как посмотрела и даже как и кому улыбалась.
- Ты их услышишь. – спокойно согласился Уильям Третий. – Но не только ты. Дворцовые сплетницы гораздо охотнее перемоют косточки кому угодно из дебютанток, практически минуя тебя. Пожалуй, куда больше тебе стоит опасаться многочисленных попыток завести с тобой дружбу.
Антанетт нахмурилась. Почему-то о том, что кто-то будет предлагать дружбу, она не подумала.
- Они будут желать что-нибудь от меня получить? – уточнила принцесса.
- Разумеется, - кивнул Уильям, - Поддержку, возможно подарок, место при дворе… Да мало ли? Иметь хорошие отношения с будущей королевой – всегда полезно.
Антанетт улыбнулась, впервые с начала тяжелого разговора:
- К счастью, я не умею дружить как следует… У меня это и в детстве не получалось.
Король рассмеялся, заканчивая трапезу.
- Тебе нужно просто собраться с силами и пережить этот день. Дальше станет намного легче.
…Именно этой фразой Антанетт себя успокаивала все оставшееся до бала время. «Пережить этот день» - повторяла принцесса, когда выходила из ванной комнаты и садилась перед большим зеркалом, отдаваясь в руки фрейлин, которых приставил к ней отец, едва она прибыла в столицу.
Как только на её волосы опустились чужие руки, принцесса закрыла глаза, позволяя девушкам делать то, что они сочтут нужным. Она не смотрела на себя ни тогда, когда закрепляли последнюю нить жемчуга в прическе, ни тогда, когда на щеки ложились румяна, а на веки – тени, ни тогда, когда её попросили встать и начали обряжать в роскошное платье.
В мыслях Антанетт все время возвращалась в недалекое пошлое. В монастырь, в тот момент, когда она рассматривала себя в зеркале и понимала, что рядом с Меллисандрой все равно будет выглядеть как полукровная лошадь, рядом с чистокровной. Сейчас она боялась, что баронесса затмит её. Боялась до дрожи в коленях и никак не могла с собой справиться.
А когда одна из фрейлин тихо проронила «Мы закончили, Ваше Высочество» - медленно открыла глаза. И поняла: страха больше нет.




Последние слова церемониальной клятвы дались Антанетт совсем легко. И когда заиграли первые звуки вальса, а Лайнел подошел и предложил руку для танца, принцесса неожиданно почувствовала себя счастливой. И пусть здесь нет Мориса – он потом будет рядом – сейчас она со своей семьей, ей принадлежит весь зал. Взгляды – только ей.
- Волнуешься? – граф Бартон легко и быстро кружил её по залу.
- Нет, - девушка улыбнулась, - Уже нет.
Глядя на окружающих аристократов, которые постепенно присоединились к ним в вальсе, Антанетт убеждалась, что все её страхи действительно позади. Что бы там ни думали себе дамы и кавалеры – она принцесса. Она имеет право быть здесь и сейчас.
С последними аккордами вальса, Лайнел отпустил её, изящно поклонился, благодаря за танец. Девушка изобразила приличествующий случаю ответ и осмотрелась.
- Шампанского? – граф взял с подноса проходящего мимо пажа бокал, протянул принцесса. Она с благодарностью кивнула и замерла: к ним с Лайнелом приближалась Меллисандра.
- Лайнел… Не оставишь нас? – принцесса посмотрела на будущего мужа, - Хочу поздороваться с подругой.
Граф кинул быстрый взгляд на баронессу Камерейт и отошел в сторону, чтобы спустя несколько мгновений раствориться среди придворных.
Некоторое время стоящие друг напротив друга девушки молчали. Затем Антанетт, стараясь говорить спокойно и ровно, предложила Меллисандре выйти на балкон. Та согласилась, грея в ладонях бокал с красным вином.
Когда вокруг не осталось никого, Антанетт глянула на бывшую подругу и спросила:
- Чего ты хочешь?
Юная баронесса отошла к перилам и, глядя на ночной сад, тихо сказала:
- Я тебя ненавидела все эти месяцы. Убить была готова, понимаешь?
Принцесса опешила – она никак не ожидала, что разговор начнется с такого признания.
- А потом я поняла – что сама виновата. Я слишком много о себе возомнила… - Меллисандра не поворачивалась, а её голос звучал глухо, - И не принимала даже мысли о том, что я – не дочь короля. И получила свое наказание… Мне еще повезло, правда, могла ведь оказаться и сиротой…
Антанетт молчала, не зная, что сказать. Она ждала, что еще скажет баронесса. А та обернулась:
- Я не буду просить тебя простить меня за мое поведение и за нашу ссору – это ведь не изменит ничего… Я просто хочу, чтобы ты знала, как мне стыдно за свое поведение.
- Я должна тебе верить? – принцесса посмотрела в глаза бывшей подруги, стараясь не показать, какая буря чувств её захлестнула.
Меллисандра грустно улыбнулась:
- Это только тебе решать… Я ведь не ищу своей выгоды в этом разговоре. Просто не хочу, чтобы ты считала, что я тебя ненавижу до сих пор.
- А разве это не так? – Антанетт поставила свой бокал на широкие перила балкона и подошла ближе к собеседнице, - Ты ведь всю жизнь будешь меня ненавидеть.
- Ты не права.
- Действительно не права? – против воли, в голосе принцессы послышалась надежда. До этого момента она сама не понимала, насколько же сильно её не хватает рядом подруги – просто близкого человека, которого она знает всю свою жизнь.
Баронесса просто кивнула, закусив нижнюю губу, и Антанетт внезапно обняла её.
- Мне очень одиноко, Мел… Очень.



Оливер Арркитонн оглянулся в ответ на вопрос Кэтрин и пожал плечами. Высокого восемнадцатилетнего юношу она нашла в общем, «детском» доме в окружении светловолосых малышей. Обычно с детьми занимались девушки и женщины, поэтому увидев в качестве воспитателя Оливера Кэтрин удивилась. Но не подала виду.
Она искала Азраэля. Сын еще утром ушел куда-то с Кимом и с тех пор не появлялся – а ведь солнце далеко перевалило за полдень. Пробовала звать его мысленно - он не откликался, хотя когда-то, еще года три назад клятвенно заверял, что всегда услышит и ответит.
- Ты точно не знаешь, где он, Оливер? – Кэтрин подошла к юноше ближе и заметила, что все дети на мгновение замерли, глядя на неё. Потом одновременно перевели взгляд на воспитателя.
Тот кивнул:
- Он не говорил куда пойдет. Но если я его вдруг увижу раньше – я скажу, чтобы он вас нашел. – Оливер говорил с ней приветливо, но очень отстраненно – словно Кэтрин мешала чему-то.
Поглощенная волнением за сына женщина не стала заострять на этом свое внимание и устремилась к лесу. Вероятно, Азраэль где-то там.
Она не видела, как Оливер на мгновение прикрыл глаза, словно слушая что-то недоступное остальным, а затем улыбнулся детям:
- Можно продолжать. Итак, снова становитесь рядом друг с другом, парами, и делаем…
Кэтрин шла по знакомым тропинкам, тщательно прислушиваясь к окружающим звукам. Ветер, где-то вдалеке голоса мужчин из деревни, детский смех, пение птиц. Хруст тонких веток под ногами, и едва слышный здесь шум прибоя… Только голоса Азраэля нигде нет. Равно как и Кима.
И внезапно, прямо на тропинку перед ней выскочила белая собака. Завиляла хвостом, приветствуя женщину. Тут же следом показались оба подростка – раскрасневшиеся, шалые. Словно долго бежали.
Азраэль, в мгновение ока оказавшись около Кэтрин, обнял мать на удар сердца прижавшись к её щеке своей – они почти сравнялись в росте – и, отстранившись, спросил:
- Ты искала меня, мама?


Поздно вечером, глядя на темное спокойное море, женщина спросила у сидящего рядом сына:
- Где ты был? Почему не отвечал – я звала.
Азраэль пожал плечами:
- Просто гуляли, я не слышал тебя… - он поднял лицо к звездам, прикрывая глаза, - Пожалуй, скоро мне нужно будет выбрать девушку… Или не совсем скоро, но нужно. Ведь нас еще мало.
Кэтрин удивленно посмотрела на подростка, но он не заметил её взгляда, продолжая наслаждаться легким ветром.
- Как ты думаешь, мама, у меня когда-нибудь будут братья или сестры?
Женщина не сразу поняла суть вопроса, но когда осознала, о чем говорит сын, задохнулась от возмущения, а он тем временем продолжил:
- Просто у остальных по нескольку детей, а я у тебя один. Тебе так удобнее, да? – теперь Азраэль изучал её лицо своими серыми глазами, и Кэтрин сумела сдержать первые грубые слова, что просились на язык. Она глубоко вздохнула. Помолчала, собираясь с мыслями, и потом покачала головой:
- Я очень люблю твоего отца, Азраэль. Его с нами нет, но он жив в моем сердце. Как я могу теперь рожать от другого мужчины?
Ответом ей стал удивленный взгляд сына:
- Но ведь нам в любом случае нужно оставлять потомство. Чем больше – тем лучше! Какое отношение долг имеет к любви?
- А зачем нам нужно много потомства? – осторожно уточнила Кэтрин.
- Мама, ты разве не понимаешь? Чтобы не дать другим нас уничтожить.
- Кому – другим? – разговор принимал странный оборот. Женщина никогда ранее не слышала подобных фраз от сына… Или не прислушивалась?
- Тем, кто убил папу. Я думал, что ты знаешь – они скоро у себя все съедят и придут к нам. И нас должно быть много, чтобы их победить. – спокойно объяснил подросток.
И поднялся с сухого песка. Протянул руку Кэтрин, чтобы помочь встать, а затем устремился к дому – к общему дому, где жил с другими светловолосыми – оставляя мать на берегу. Она зябко поежилась - вечером стало прохладно, а затем медленно подошла к кромке воды, глядя на далекий, едва различимый в наступающей темноте горизонт.
И, впервые со дня прибытия на остров она подумала, что, быть может, было бы лучше добраться до Кермлингита и там погибнуть.

@темы: Original, фатумы

---

Пролог, 1 и 2 главы здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm
3 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p130545146.htm
4 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p141405863.htm
5 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p142713806.htm
6 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p143301212.htm

05-03-11

Часть 2
Дом для принцессы Симарон

Часть 2
Дом для принцессы Симарон

Поместье Колленгтон

Летняя резиденция Его Величества находилась совсем недалеко от столицы – всего лишь в восьми часах езды в роскошной карете или пяти верхом.
Расположенное на невысоком, поросшем вековыми деревьями холме, поместье было небольшим, и очень уютным. Всего три этажа, тридцать комнат с широкими окнами – не считая помещений для прислуги – аккуратный сад и конюшня. Чуть поодаль деревня, откуда каждый день к монаршему столу доставляли свежие продукты. И река в низине, где было удобно организовывать пикники.
Именно здесь Уильям Третий проводил время в межсезонье, когда в столице было слишком жарко, чтобы пировать, устраивать маскарады и сосредотачиваться на управлении государством.
Утро начиналось одинаково. После раннего завтрака и верховой прогулки, король поднимался к себе в кабинет, где выслушивал просьбы, принимал решения, подписывал бумаги. А в последнее время он все чаще стал приглашать к себе молодого Лайнела.
Наследник графа Бартона когда-то привлек внимание Уильяма Третьего своим спокойствием, умом и поразительной для шестнадцати лет мудростью. Некоторое время монарх просто приглядывался к Лайнелу, затем пригласил на аудиенцию и задал с десяток вопросов, каждый из которых способен был поставить в тупик любого из министров или придворных. Юноша оказался не робкого десятка и, поначалу смущенный столь высокой честью и старавшийся отвечать как того требует этикет и патриотизм, затем расслабился и даже позволил себе спорить с королем. Это несказанно обрадовало монарха, и он принял для себя решение сделать молодого графа мужем своей дочери. Однако потребовался еще целый год, чтобы удостовериться в том, что он не ошибся в выборе. Тогда он объявил о помолвке дочери, все еще воспитывающейся в стенах монастыря Святого Франсина, и Лайнела Чарльза Бартона.
С тех пор Лайнел часто удостаивался аудиенции Уильяма Третьего. Сопровождал его на охоту, присутствовал при важных встречах с послами других государств и к тому моменту как молодая Антанетт прибыла в летнюю резиденцию – сразу из приюта – стал незаменимым помощником короля.
Когда секретарь вышел из кабинета, Уильям Третий посмотрел на будущего принца-консорта и спросил:
- Как складываются отношения с Антанетт?
Лайнел нахмурился и пожал плечами:
- Откровенно говоря, не очень хорошо, Ваше Величество. Она замкнута, закрыта, не желает меня видеть. Мы разговариваем только когда вы рядом… В остальное же время все мои попытки начать беседу оканчиваются провалом.
Король встал из-за стола и подошел к окну. Посмотрел на залитый солнечным светом сад, тяжело вздохнул:
- Она замечательная девушка, Лайнел. Просто прошло всего несколько месяцев с того момента, как она покинула место, где выросла. Ей тяжело.
- Я её понимаю, - кивнул молодой мужчина, - Пять лет назад мне точно так же было страшно.
- Мать Агнесс писала, что Антанетт всегда росла замкнутой, и особо ни с кем не общалась. А перед выпускным вечером поссорилась с лучшей подругой. – Уильям сел обратно в кресло и посмотрел на стопку бумаг, ожидающую подписи, - И она не привыкла к всеобщему вниманию… Поэтому до начала сезона она будет жить здесь, а не в столице.
- Я никому не позволю её обидеть, - Лайнел пробежался взглядом по письму от лорда Бакентейра и протянул его монарху. Тот кивнул, но читать не стал: глянул на стоящего рядом графа:
- Она вам нравится, не так ли, Лайнел?
- Вы знаете, Ваше Величество, что симпатия в политическом браке не имеет значения, - внезапно рассмеялся тот и тут же посерьезнел, - Но ваша дочь мне действительно нравится. Она красива и умна. А что до её нежелания общаться со мной, то, я полагаю, со временем я сумею добиться её внимания, уважения и, быть может, приязни.
Уильям кивнул. В словах Лайнела он не услышал ни толики лжи – как и всегда – и такое отношение к дочери его порадовало. В преданности и верности молодого графа монарх уже давно не сомневался – иначе попросту отменил бы помолвку.
- Так или иначе, дата свадьбы уже назначена. Антанетт знает о ней и она выполнит свой долг. А там разберетесь – дело молодое. – король еще раз глянул на письмо, что держал в руках и теперь уже начал читать. – Кстати, Лайнел, вы можете идти – в ближайшее время вы мне не понадобитесь… Я слышал, Антанетт с утра отправилась на конюшню…
Граф поклонился, прекрасно поняв, что хотел сказать Уильям Третий и вышел из кабинета. За дверью он остановился, глубоко вздохнул и покачал головой: как налаживать контакт с замкнутой принцессой он совершенно не представлял…



Антанетт провела пальцами по шелковой шерсти лошади и посмотрела на яркое голубое небо. Кобыла всхрапнула, намекая, что стоять ей уже надоело, и обожгла горячим дыханием плечо девушки.
Лошадь для принцессы оказалась единственным родным существом вдали от монастыря. Своих, полученных в возрасте одиннадцати лет, прекрасных верховых животных воспитанницы забирали с собой. Это было традиционным подарком приюта и никто от него не отказывался. Чистокровную уэзскую кобылу Антанетт когда-то давно назвала Искрой – за необыкновенно шаловливый взгляд – и лошадь не раз свое имя оправдывала, всегда готовая сорваться с места веселым галопом.
Сейчас принцесса не садилась верхом – она просто вывела неоседланную кобылу на прогулку, даже не надевая узды.
- Мы тут с тобой совсем одни, Искра, - Антанетт погладила бархатные ноздри единственной оставшейся подруги, - И больше никого… Интересно, почему именно я оказалась принцессой?
Искра не ответила, опуская голову вниз и пощипывая зеленую траву. Девушка отпустила гриву лошади и села на невысокую скамейку.
Месяцы, проведенные в этом поместье стали для принцессы настоящим испытанием на прочность. Все оказалось чужим и совершенно чуждым. Король был замечательным мужчиной и старался быть не менее замечательным отцом. Разговоры с ним были обычно легкими, интересными. Антанетт ощущала, что Уильям Третий любит её и старалась полюбить в ответ. Старалась быть примерной дочерью, однако терялась, не представляя как же нужно себя вести. Все отношения родителей и детей, что она видела, были теплыми или холодными, яркими или спокойными – но всегда доверительными и очень близкими. А счесть близким совершенно чужого мужчину Антанетт не могла.
Она остро жалела, что её мать скончалась, рожая второго ребенка. Быть может, с матерью ей было бы легче найти общий язык? Её она могла бы спросить – как можно обратиться к королю, а как – нельзя? Не сочтет ли Уильям Третий оскорблением «папа»? Неодобрительного взгляда короля Антанетт боялась куда больше чем грубых слов
Были еще слуги – которые не давали проходу со своей неустанной заботой – и Лайнел.
О молодом графе Бартоне Антанетт уже слышала – еще в монастыре. И о том, что ему предстоит на ней жениться, тоже знала. Была даже назначена дата свадьбы. Принцесса понимала, что выйти замуж и родить наследников – её королевский долг. И даже в мыслях не держала отказаться.
Просто осознание того, что её первым мужчиной будет не Морис – предатель. Предатель! – заставляло Антанетт по ночам изливать горе в подушку. Лайнел был для Антанетт олицетворением ужасного будущего – в объятиях нелюбимого мужчины. И без всякой надежды на то, что когда-нибудь она вырвется из этой ловушки.
- Ваше Высочество, доброе утро, - молодой граф оказался рядом совсем неожиданно и Антанетт вздрогнула. Непроизвольно поморщилась и тут же взяла себя в руки. Однако отвращение, скользнувшее по лицу принцессы, Лайнел заметил. Не подал виду. Оба сделали вид, что ничего не произошло.
- Доброе утро, граф, - Антанетт окликнула Искру, которая начала примериваться к яблоне и посмотрела на будущего мужа. Возможно, не будь её сердце занято Морисом, она бы влюбилась.
Молодой Бартон был высок, статен и красив. Светлые, с легким золотистым оттенком волосы, чуть волнистые и забранные в низкий хвост. Зеленые глаза, точеные скулы и волевой подбородок. И при этом, Лайнел был умен, добр и прекрасно воспитан. Ни разу за время общения, он не позволил себе проявить неуважение или дать понять, что ему неприятно презрение Антанетт.
Впрочем, решила принцесса, ему есть за что держаться – за титул принца-консорта. Ради этого можно многое вытерпеть.
- Как вам спалось?
- Вы все время будете заводить светскую беседу? – внезапно фыркнула Антанетт, - Вы ведь не хотите со мной общаться – вам просто надо отцу отчитаться: был, видел, разговаривал?
- Вы ошибаетесь, - Лайнел мягко улыбнулся, не ведясь на провокацию, - Просто вы не любите, когда я затрагиваю личные темы, вот я и решил, что светская беседа вам больше по нраву.
- Мне не по нраву никакие беседы с вами, - нахмурилась принцесса, - И вы это прекрасно знаете. Я должна стать вашей женой – я ею стану. Но разговаривать с вами я не должна.
Граф помолчал, затем ответил на этот выпад без тени улыбки:
- Наверное, не должны, если не хотите. Но, Антанетт, нам предстоит всю жизнь провести рядом друг с другом. Как минимум необходимо оговорить какие-то условия.
- Какие условия? – девушка запнулась, внезапно вспомнив, какие у Мориса были сильные руки. Отогнала неожиданную, ненужную мысль.
- Пока не знаю, - Лайнел пожал плечами и поднялся со скамейки, - Мы ведь друг друга не знаем… И не зная друг друга как мы можем обходить острые углы в общении?
Антанетт не ответила, задумавшись над его словами. Они были по сути верны, но в любом случае приводили её к тому, что разговаривать с женихом придется. А это её… пугало.
Да, именно пугало, поняла принцесса и сжала пальцами подол роскошного платья. Откровение её настолько удивило, что она не сразу расслышала, что говорит дальше граф.
- Ваше Величество? – Лайнел позвал её снова, и на этот раз Антанетт перевела на него взгляд.
- Да, Лайнел? – и его имя сорвалось с её губ прежде, чем она сообразила, что не следует так его называть. До свадьбы и вообще.
- Я хотел только узнать, быть может, мы все-таки совершим небольшую прогулку по парку сегодня вечером?
- Зачем?
- Чтобы поговорить. Не по душам, конечно, но вы сможете узнать обо мне, а я о вас. – приметив, что Искра снова покушается на невысокое дерево, мужчина поймал кобылу за недоуздок и подвел к хозяйке.
Принцесса глубоко вздохнула и кивнула:
- Хорошо. Мы побеседуем. Я до этого времени как раз смогу обдумать, на каких условиях мы с вами сможем сосуществовать, граф.
Когда Лайнел, наконец, ушел, девушка погладила Искру, встала на ноги и пошла обратно к дому. Разговор оставил после себя странное послевкусие – словно она попробовала что-то неприятное, но не противное. Что можно будет вытерпеть.
Она и не такое терпела в последние месяцы в монастыре.
Антанетт задумчиво глянула на фиолетовый глаз кобылы, которая шла рядом, и поняла, что еще ни разу до того не вспоминала о Мелиссандре. Кем в итоге оказалась бывшая лучшая подруга? Интересно, как он восприняла новость о том, что принцесса – сама Антанетт? Девушка хихикнула, на мгновение представив, как перекосилось лицо Принцессы в тот момент, когда король положил руки не на её плечи. Настроение само собой взлетело до небес, и предстоящая прогулка с Лайнелом уже не казалась такой страшной.


Обедала принцесса вместе с королем, наедине – не считая молчаливых слуг. После первой перемены блюд Уильям Третий посмотрел на дочь и начал разговор:
- Я видел, что вы сегодня разговаривали с Лайнелом…
Антанет вздрогнула и кивнула. Она боялась этого вопроса-утверждения, но и не сомневалась, что он неотвратим.
- Да, разговаривали, - она медленно отложила в сторону салфетку и продолжила, тщательно подбирая слова, - И мы договорились погулять сегодня вместе в парке. Узнать друг друга получше.
Уильям Третий внимательно посмотрел на принцессу и улыбнулся:
- Очень мудрое решение с твоей стороны, Антанетт.
Она не стала отвечать, продолжила есть. Но потом внезапно спросила:
- Ваше Величество… А каково вам было, когда вы узнали, что являетесь королем?
Монарх несколько удивленно хмыкнул, а затем задумчиво глянул в сторону, словно видя там что-то недоступное взору дочери.
- Знаешь, тот день мне запомнился навсегда. Я ведь раньше выпускного узнал, кто я. В Монастырь приехали несколько гвардейцев, сопроводили меня к простой карете и в обстановке строжайшей тайны доставили во дворец в столицу. Там я узнал, что король и королева погибли при пожаре, а я являюсь наследником престола. – Уильям глубоко вздохнул, - Представляешь, еще с утра я был никем, учил историю, готовился к занятиям, а в полдень стал главой нашей страны. И на меня свалили огромное количество фактов и обязанностей… Но я справился.
- А когда ты с мамой познакомился? - Антанетт неожиданно стало действительно интересно. И она совершенно легко и непринужденно перешла на «ты». А когда поняла это, извиняться или как-то пытаться объяснится было уже глупо.
Однако монарх, казалось, совершенно не заметил оговорки – или же ему понравилось.
- Когда я разобрался в делах, оказалось, что родители уже подобрали мне невесту. Я поначалу хотел разорвать эту договоренность, но потом решил сначала посмотреть на свою наречную… Поехал в монастырь – она была младше меня на три года, мне указали на девочку одиннадцати лет, ловящую котенка в саду… И она и котенок забавлялись игрой. Он прятался, она делала вид, что не видит его, проходила мимо, и тогда котенок прыгал к ней. Тогда я решил, что мне стоит взять эту девочку в жены. Разумеется, когда она закончит обучение.
- И вы сошлись?
- Не сразу. – Уильям улыбнулся воспоминаниям, - Она поначалу невзлюбила меня. Мы ссорились, оставаясь наедине, но потом мне удалось завоевать её сердце.
Антанетт молчала, ожидая продолжения, но не дождалась его. Король вернулся к еде, а принцесса еще несколько минут обдумывала то, что узнала. Потом едва сдержала усмешку, вспомнив, как свято Меллисандра соблюдала ритуал письма маме. И даже после того, как возомнила себя принцессой. Впрочем, может потом она писала уже отцу?
- А тебе нравится Лайнел?
Девушка вздрогнула. Она совершенно не ожидала вопроса, потому что ранее они с королем никогда не обсуждали её жениха. Да и о предстоящей свадьбе ей сообщили, не спрашивая согласия – просто уведомили.
- Я еще не поняла, - осторожно начала Антанетт, тщательно подбирая слова, - Слишком мало времени прошло после знакомства… И я раньше никогда не общалась с мужчинами.
Уильям внимательно посмотрел на дочь, но продолжать расспросы не стал. Вместо этого он поднялся из-за стола и пожелав принцессе удачного дня, направился в свой кабинет – снова работать.
Девушка проводила его долгим взглядом и отпила из чашки чай. Похоже, теперь отец будет тщательнее следить за её отношениями с Лайнелом… И нужно быть очень внимательной, чтобы не выдать то, что у неё на сердце.


Когда Азраэлю исполнилось двенадцать, Кэтрин подарила ему нож, когда-то принадлежавший Андреану, а Рэдмон принес племяннику щенка из последнего помета.
Сын вытянулся, стал несколько нескладным подростком, с длинными ногами. Волосы он не позволял себе стричь уже пару лет, и завязывал их в короткий низкий хвост на затылке. Рассматривая своего мальчика, Кэтрин пыталась найти в нем черты Андреана или свои. И не находила.
Чем старше становился Азраэль, тем явнее становилась его непохожесть на родителей. Как и у остальных детей. И все эти дети были… совершенными, с точки зрения Кэтрин. Шестнадцатилетний Микаэль – самый первый светловолосый ребенок, рожденный на острове – обладал поистине потусторонней красотой. Кэтрин честно пробовала найти изъяны в лице и фигуре Микаэля, Нинон, Мирабэль и остальных. Так же неудачно, как и что-нибудь знакомое в лице сына.
Когда Азраэль унесся с остальными к морю, чтобы искупаться, женщина вернулась в дом, и, глядя на шумящие от ветра деревья, внезапно расплакалась. Она представила себе сына спустя десяток лет. Красивого, высокого, стройного… Такого, которого Андреан не увидел. И не увидит.



Лайнел нашел Антанетт в библиотеке и напомнил о прогулке. Принцесса едва сдержалась, чтобы не поморщиться от присутствия жениха, но без слов отложила книгу, которую читала и последовала вслед за молодым графом в сад.
Первое время они оба молчали, а затем Лайнел спокойно спросил:
- Вы кого-то любите. Не так ли, Антанетт?
Девушка застыла, впервые с момента прогулки посмотрев прямо на графа Бартона. А потом, спохватилась, покачала головой и неожиданно честно ответила:
- Не знаю.
Лайнел указал ей на резную скамью и сел на неё первый. Он ничего не говорил – ждал от неё продолжения фразы, и принцесса поняла, что все равно с будущим мужем это обсудить придется.
- Я была влюблена еще в монастыре. Пыталась… сбежать к нему, но он сказал, что все равно не будет со мной потому, что его призвали на войну. – было странно, но рассказывать это Лайнелу было совсем не сложно. Гораздо труднее было бы повторить эту историю отцу, - В монастыре на следующее утро патронесса сказала, что он собирается жениться, помолвлен… Правда… он обещал, что никогда меня не забудет и когда он вернется.
Принцесса запнулась, отводя взгляд от Лайнела. Он по-прежнему молчал.
- И я не знаю, люблю ли его. Он меня предал. Он солгал… И целый год я о нем не думала, а теперь все чаще вспоминаю.
- Ясно. – граф Бартон поднялся со скамьи, прошелся по дорожке, затем обратно и девушка решилась на него посмотреть. Против ожидания, Лайнел не был зол. Возможно, раздосадован?
- Понимаете, граф, - Антанетт повинуясь неясному порыву, тоже встала и продолжила, - Это было полтора года назад. Я изменилась, он изменился… Но в моей памяти Морис – тот, о ком я мечтала больше двух лет. Я знаю, что должна выйти за вас, однако я не знаю, смогу ли вам обещать хотя бы привязанность.
- Ваше Высочество, - мужчина посмотрел на девушку, - Я понимаю. И, если вы действительно его любите – я не буду вас добиваться.
Сказав это, граф развернулся на пятках и быстро ушел в сторону конюшен. А Антанетт осталась стоять на месте, пытаясь понять, отчего сердце так и норовит выскочить из груди.


За ужином Антанет из-под ресниц рассматривала Лайнела. Тот беседовал с королем, улыбался, шутил, что-то спрашивал – в общем, вел себя как обычно. Принцесса просто слушала, о чем говорит отец и её жених. Мысли её были все еще в том саду, на той лавочке, где она рассказал все графу. И теперь девушка гадала – сказал ли он что-либо королю?
- А еще, Ваше Величество, я хотел спросить у вас разрешения на небольшое путешествие.
- Куда? – Уильям Третий удивленно посмотрел на молодого мужчину и Лайнел внезапно улыбнулся, - Антанетт хотела встретиться со своими учителями в монастыре – она ведь не успела попрощаться. Но она боялась, что вы не станете её даже слушать. Её Высочество позволила мне сопровождать её.
Монарх удивленно посмотрел на дочь, и Антанетт опустила взгляд. Зачем Лайнелу это путешествие она даже думать не хотела, но решила не спрашивать сейчас, чтобы не ставить его в неловкое положение.
- Хорошо, - подумав, ответил король, - Все равно еще лето – самое время для путешествий. Когда вы отправитесь, Лайнел?
- Завтра утром… - граф помолчал, - Дорога займет весь день, обратная тоже, и там еще дня три… Мы вернемся через пять дней, Ваше Величество.
- Значит, будет так, - кивнул Уильям Третий, заканчивая трапезу. Перед тем, как покинуть дочь и будущего зятя, он улыбнулся Антанетт, - Дорогая, никогда не бойся ко мне подходить с просьбами или вопросами. Важнее тебя, моя девочка, у меня в жизни ничего нет.
Принцесса закусила губу, стараясь не показывать навернувшиеся на глаза слезы. Король, не дожидаясь ответа, покинул молодых. И тогда, наконец, девушка смогла совладать с собой и ровным голосом спросить у Лайнела:
- Зачем это путешествие?
- Вы не сможете быть спокойны, пока не поймете, нужен он вам или нет. А я готов рискнуть.
- А если нужен? – принцесса посмотрела Лайнелу в глаза.
- Если нужен, тогда я не буду вам мешать, после того, как вы понесете ребенка. – очень твердо и излишне холодно ответил он.


Девушку с большим почтением проводили в лучший номер лучшей гостиницы в городе. Дорога утомила Антанетт и она уснула сразу же, едва её голова коснулась подушки. После тряски в карете с редкими остановками у проверенных постоялых дворов, мыслей у принцессы практически не осталось.
Первые несколько часов она обдумывала встречу, и представляла, что скажет, что сделает, когда увидит сына судьи Дэрриша. Потом она боролась со сном, и уже на подъезде к городу, задремала, подложив под спину неудобные подушки.
Поэтому, когда Лайнел разбудил её посреди ночи, она сначала даже не поняла, чего он хочет. Граф стоял в темном плаще, который полностью скрыл его одежды. И торопил Антанетт.
Принцесса села на постели, прикрывшись одеялом и Лайнел, кивнул на второй плащ, разложенный на стуле:
- Нужно спешить, Антанетт. Не собираетесь же вы идти к своему Морису посреди дня?
Принцесса выпросталась из-под одеяла и подошла к своему дорожному платью. Быстро надела, повернулась к Лайнелу спиной, чтобы он зашнуровал корсет. О приличиях и о том, что она была в одном исподнем перед мужчиной, она не думала.
Граф накинул на её плечи плащ, завязал, и Антанетт спрятала лицо под капюшоном. Лайнел не таился – в город они приехали не афишируя свое появление, и вряд ли ночью его кто-то узнает на улицах. Примут за гвардейца.
Шли пешком. Прекрасно зная город, Антанетт безошибочно вела Лайнела по узким улочкам, мощеным брусчаткой, пока, наконец, не остановилась около знакомой двери.
- Как его зовут, кто он такой? – Лайнел выступил вперед, и, дождавшись ответа – у Антанетт перехватило дыхание – постучал.
Дверь открыл сам судья Дэрриш. Он удивленно воззрился на стоящего перед ним молодого мужчину в плаще и вторую фигуру, очертания которой тоже скрывал плащ.
- Мне нужно видеть Мориса Дэрриша.
- Зачем вам мой сын и кто вы такой? – судья нахмурился, стараясь в темноте рассмотреть лицо Лайнела.
- Моя госпожа, леди Камерейт, не намерена объяснять вам причину своего визита. – Лайнел произнес это настолько надменно, что даже Антанетт прониклась. Судья нехотя посторонился, пропуская их в дом, потом поманил за собой:
- Морис в моем кабинете.
Поднялся на второй этаж, открыл двери перед гостями. Сам заходить не стал.
Увидев Мориса, поднявшегося из-за широкого стола навстречу Лайнелу, Антанетт застыла в двух шагах от двери. А граф Бартон окинул Дэрриша оценивающим взглядом, и вышел из комнаты, тихо сказав принцессе:
- У вас есть время до полуночи. Я подожду в коридоре.
И закрыл за собой дверь.
Девушка дрожащими руками сняла капюшон с головы и, гордо выпрямившись, посмотрела на Мориса.
Принцесса знала, что за прошедшие полтора года изменилась внешне. А месяц, проведенный в поместье отца, преобразил характер. Не сильно, как она понимала, однако слуги, почитание, уважение и необходимость выполнить свой долг превратили Антанетт в уверенную в себе молодую девушку, лишь немного оставив в ней той, что прибежала ночью к дому судьи после своего дня рождения.
Теперь замер Морис. Он молча смотрел на ночную гостью, стоящую в трех шагах от него и не мог ничего сказать. Антанетт не двигалась. Смотрела на красивое лицо сына судьи, на тонкий, едва заметный шрам на виске – война – на его губы, которые когда-то решилась поцеловать и понимала, что все стены обиды рассыпаются, словно их и не было. Но вдруг он уже женат?
Мысль обожгла настолько, что принцесса едва не рванулась бежать, но тут Моррис сделал шаг вперед и тихо спросил:
- Как вы здесь оказались?
- Это не важно. – дыхание перехватило. Больше она ничего не могла сказать. Вопросы толпились в горле, но ни один не мог найти выхода наружу.
- Я искал вас, - Морис еще приблизился и теперь стоял на расстоянии вытянутой руки, - Я сказал, что не забуду вас. И не забыл… Но когда я приехал в монастырь, вас не было среди оставшихся девушек. Тогда я понял, что вы – знатного рода.
- Да, вы правы. – Антанетт прикрыла глаза, а потом перехватила взгляд мужчины, - А вы разве до сих пор не женаты? Мать Агнесс сказала, что вы помолвлены. – эта фраза далась ей не просто. Девушка едва смогла произнести ненавистное слово.
- Был. – кивнул Морис, делая шаг, почти сокращая расстояние между ними, - Но после того, как я вам отправил письмо, я разорвал помолвку.
- Письмо?
- Да… Но судя по вашему удивлению, вы его не получили. Я писал с фронта. – Морис нахмурился, а затем пожал плечами, - Значит, вы здесь после того, как узнали, что я был тогда помолвлен и даже не получали письма… Зачем вы пришли?
Антанетт вспыхнула, а потом поняла, что вопрос Морис задал спокойно, без подтекста. И так же спокойно ответила:
- Я хотела понять, остались ли у меня к вам те чувства, что были.
- И вам это удалось?
Принцесса глубоко вздохнула и как тогда, в лесу быстро и порывисто коснулась губ Мориса своими. В этот раз он не оттолкнул: обнял за плечи, прижал к себе, целуя в ответ, и Антанетт поняла, что плавится в объятиях этого мужчины, что готова сбежать с ним на край света, если он позовет, если только он…
- Вы станете моей женой, Антанетт?
Девушка отстранилась. Отошла на пару шагов, и мертвым голосом ответила:
- Нет. Я не могу.
Дверь неслышно отворилась, и на пороге застыл Лайнел.
- Пора.
- Минуту. – Антанетт обернулась, смотря на графа Бартона с мольбой. И тот кивнул, снова оставляя принцессу и сына судьи наедине.
- Это ваш слуга? – глухо спросил Морис.
- Нет. Это мой будущий муж. Лайнел, граф Бартон. – Антанетт замолчала, позволяя Морису осознать сказанное. И он понял все быстрее, чем она ожидала:
- Вы... Вы принцесса, Антанетт.
Она кивнула. Потом подошла к нему и положила голову на грудь. Морис приобнял девушку за плечи и коснулся губами её волос:
- Я все понимаю, Ваше…
- Нет, - она посмотрела на него, - Просто Антанетт. Морис.. Скажите, вы согласитесь приехать ко мне во дворец и стать моим любовником после того, как я … исполню свой долг?


Вышла Антанетт из кабинета судьи Дэрриша стремительно и Лайнел, пошел вслед за ней. У самой входной двери принцесса накинула капюшон и быстрым шагом пошла к гостинице. Граф нагнал её и, попробовал окликнуть, а не увидев реакции, схватил за плечи, останавливая.
- Он вас обидел?
Антанетт посмотрела на Лайнела блестящими от слез глазами и покачала головой:
- Нет, не обидел. Но сколько же мне еще нужно будет ждать, прежде чем я смогу быть с ним…
Остаток пути до гостиницы они прошли молча.

@темы: Original, фатумы

---

Пролог, 1 и 2 главы здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm
3 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p130545146.htm
4 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p141405863.htm
5 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p142713806.htm

6 глава. Конец первой части.

Шестнадцать лет

- Нравится? - Меллисандра покрутилась перед зеркалом, демонстрируя подругам законченное платье. Анна и Мария восторженно охали, а Антанетт только сдержанно кивнула, и, сославшись на незаконченное домашнее задание вышла из комнаты. Принцесса проводила подругу долгим задумчивым взглядом, а затем снова улыбнулась своему отражению.
До выпускного бала и оглашения настоящих имен девушек из монастыря оставался один месяц. Ровно тридцать дней нужно потерпеть эту невыносимую заносчивость Меллисандры и можно будет забыть о Принцессе навсегда. Именно так успокаивала себя Антанетт всякий раз, когда раздражение грозило переполнить её и излиться желчной массой на подругу.
Начиная с Зимнего Солнцестояния, Меллисандра приложила все усилия, чтобы ни у кого, включая преподавательниц, не осталось даже тени сомнения, в том, что именно она и есть наследница короля Уильяма Третьего. Усилия принесли успех и в последние месяцы почти все обитатели монастыря обращались к Меллисандре не иначе, чем Принцесса. Строгая мать Дебора не делала Меллисандре замечаний, когда та шепталась с Марией на её уроке. Прочие матери не обращали внимания на то, что девушка почти перестала выполнять домашнее задание, а единственная учительница, которая наверняка бы осталась глуха к стараниям Принцессы, мать-настоятельница Агнесс, с самого Солнцестояния занялась подготовкой выпускного бала и более не преподавала историю, закончив курс.
Такая ситуация Антанетт выводила из себя. Она не хотела ругаться с подругой, считая, что та просто нервничает и таким образом выдает желаемое за действительное. В то, что Меллисандра действительно дочь короля, Антанетт не верила. Перестала, когда та начала требовать подчинения и уважения. Мягко дала понять всем, что не играет в эти игры и как-то быстро стала среди воспитанниц «белой вороной». Начатая в двенадцать лет игра в «двор» поглотила девушек полностью, а Антанетт, не желающая признавать подругу Принцессой лишилась всех титулов и места фаворитки.
Идя по коридору, девушка в который раз за последние несколько месяцев раздумывала о побеге — сознательном, не то, что год назад и не к Морису, который все еще воевал на южной границе королевства — но оказалось, что лаз, найденный ею в прошлом году, был уничтожен. Закрыт камнями и замазан полностью. А как еще можно было покинуть монастырь при полном запрете на выход за стены, Антанетт слабо представляла. Оставалось утешать себя тем, что еще тридцать дней этой муки и все закончится. Так или иначе.
Во дворе ярко светило майское солнце, дурманяще пахли цветущие деревья и щебетали птицы. Опустившись на лавочку около розового куста, Антанетт закрыла глаза, повторяя про себя Песнь Смирения. Как раз смирения ей не хватало. Смирения с тем, что приходится терпеть рядом заносчивость и презрение.
Антанетт глубоко вздохнула. Всего лишь тридцать дней и станет ясно, что Меллисандра не принцесса. А Антанетт скорее всего сирота. Именно быть сиротой, не иметь родителей, положения в обществе, титула и обязательств более всего хотелось сейчас девушке. Ведь тогда не придется больше никогда видеть то, что представляет из себя высшее общество с его затхлой дружбой и цветущим лицемерием.
- Почему ты здесь?
Старый Ансельм неожиданно опустился на скамью рядом с девушкой. Отставной гвардеец Его Величества редко покидал свой пост у ворот, поэтому Антанетт удивилась, когда мужчина оказался рядом.
- Здесь хорошо думать, - улыбнулась она, кинув взгляд на испещренное морщинами и шрамами лицо. Седые волосы защитника монастыря были убраны под блестящий шлем, а густые брови нависли над ясными голубыми глазами. По-прежнему внимательными и цепким.
- Скоро наступит волнительный момент, верно?
- Не знаю. - Антанетт пожала плечами, - Я не жду выпускного бала... Точнее я его очень жду — потому что смогу никогда больше не видеть некоторых... подруг. Но я не жду от него чего-то...
- То есть тебе все равно, кто ты такая? - улыбнувшись, уточнил Ансельм.
- Сейчас — да, - девушка посмотрела на чистое, без единого облачка небо, - И даже хочется быть никем, чтобы больше не было необходимости строить из себя кого-то.
- Нехорошие мысли, - покачал головой старик, но не смотря на строгость в голосе, он продолжал улыбаться. - Они не пристали такой красавице.
Антанетт смущенно рассмеялась. Странно, раньше она и прочие часто говорили с Ансельмом — пока им не исполнилось десять лет. Гвардеец учил их играть в салки, рассказывал истории из военной жизни, советовал как поступить при спорах. А потом девушки выросли, учеба стала напряженнее и он перестал быть другом каждой воспитанницы. Антанетт поняла, что сейчас жалеет о прошедшем времени.
- Хочешь, я расскажу тебе о короле? - внезапно предложил Ансельм, заговорщицки подмигнув девушке. Та слегка опешила, а потом кивнула.
- Я его в последний раз видел совсем недавно, год назад, - доверительно сообщил старый гвардеец. Он помнит меня — ведь когда-то я его обучал ратному делу — наравне с прочими.
Антанетт удивленно посмотрела в голубые глаза старика и поняв, что тот не врет, стала слушать очень внимательно.
- А когда у короля родилась дочка — это же теперь не секрет вовсе, что одна из вас принцесса — он вызвал меня к себе и сказал, что мало кому может доверить охранять его единственное сокровище. Я помню, как он смотрел на меня — ему тогда было всего двадцать три года — и говорил: «Я знаю, как тебе дорога твоя служба, Ансельм, но пойми, я знаю, что только ты сможешь как следует присмотреть за моей малышкой»... Да... И я согласился, хотя уходить из Гвардии я очень не хотел — дослужился до капитана ведь...
- А какой он?
- Король?
Антанетт кивнула.
- Король... он хороший. Еще тогда в свои двадцать три он был очень правильным мальчиком. Иногда мог себе позволить быть не очень справедливым, но не обмана и беззакония. Судил строго и, я помню, как-то даже приговорил графа к заключению за то, что тот позволил себе оскорбить пожилую женщину, просившую за своего сына... Да, он был хорошим мальчиком...
- А сейчас?
- Он не сильно изменился. Стал более мудрым и жестким... Он спрашивал меня о своей дочери, когда в последний раз был здесь. Но он не сказал кто это, поэтому я ему рассказывал про всех вас, - Ансельм рассмеялся, - А ты знаешь, что сам Уильям Третий, когда взошел на трон, был даже младше тебя?
- Знаю, - Антанетт пожала плечами, - Его раньше забрали из монастыря, потому что королевская чета погибла внезапно при пожаре во дворце.
- Дворец он потом отстроил заново, - кивнул старик, - И наказал виновных в пожаре... Так что принцессе, кто бы она ни была, еще повезло — ведь ей отец жив. А ты не хочешь быть принцессой?
- Не хочу. - девушка поморщилась, - Я хочу быть свободной ото всех... И если у меня не окажется родителей, тогда останусь здесь... Учить детей.
- Ты думаешь, что здесь будешь свободной? - кустистые брови Ансельма взлетели вверх.
- Я в этом уверена, - Антанетт рассмеялась и внезапно поняла, что тяжести, которая давила на неё в последние месяцы, больше нет. - А расскажите еще о короле.
- Еще? - повторил отставной гвардеец и задумчиво посмотрел на девушку, - Еще он всегда любил свою жену и очень горевал, когда она умерла вторыми родами.
- Да, я помню, нам рассказывали... Ведь её ребенок уже родился мертвым. Я слышала, что он был какой-то неправильный... - Антанетт запнулась, понимая, что пересказывает слухи, а это никогда не приветствовалось в стенах монастыря.
- Да, маленький принц родился мертвым, - словно не услышав остального, подтвердил Ансельм, - И королева не смогла прожить дольше, чем требовалось, чтобы родить... А ребенок был нормальным, просто очень маленьким, чтобы там ни говорили злые языки.... - старик помолчал, - Уильям очень горевал после смерти королевы. Советники тогда настаивали, чтобы после положенного траура он снова нашел себе жену, но король был непреклонен. Так вот и получилось, что у него есть одна дочь и всё.
- Он разве не был больше ни с одной женщиной? - обсуждать настоящую жизнь и настоящий двор Антанетт было куда интереснее, чем играть в кукольный, созданный Меллисандрой. Если бы воспитанницы так не увлеклись своими развлечениями, они бы уже давно сами были в курсе основных сплетен высшего света. Но то, какая баронесса спит с каким графом и кто против кого плетет интриги в монастыре никого не волновало. Так же как и Антанетт это не трогало до разговора с Ансельмом.
- Любовниц и фавориток у короля всегда было много после смерти Ирэн, но они быстро менялись и ни одна не понесла от него ребенка, которого он мог бы впоследствии признать и посадить на трон.
- А разве принцесса не имеет права наследования — удивилась Антанетт.
- Имеет, конечно, но наше общество не очень готово к правлению королевы...
- Поэтому Уильям Третий уже нашел мужа дочери? И сейчас его готовит для того, чтобы тот правил?
- Ты о молодом Лайнеле? Да, именно поэтому король приблизил к себе будущего графа Бартона, - кивнул Ансельм, - Я слышал о нем пока только хорошее... Да и уверен, что Его Величество не ошибся с выбором.
Антанетт откинулась на спинку скамейки и задумалась. Страшно было бы оказаться принцессой — никакого выбора, ни кусочка свободы. Муж выбран, путь ясен... А как же быть с мечтами и стремлениями?
- Не хотела бы я быть дочерью короля, - задумчиво произнесла Антанетт и легко поднялась на ноги, - Извините, мне нужно бежать... Можно, я буду иногда к вам заходить?
- Конечно, девочка моя, всегда можно — Ансельм улыбнулся и кряхтя, тоже встал на ноги, - И я тут с тобой засиделся, а ворота надолго оставлять нельзя...
- А... - Антанетт вдруг остановилась и обернулась, - А почему вы тогда, год назад, впустили судью Дерриша. Ведь он не имеет права входить в монастырь.
- Мать-настоятельница позволила, и я его проводил к ней, а потом обратно... - старик прищурился, - А почему ты спрашиваешь?
- Просто так, - девушка пожала плечами, улыбнулась, - Я тогда еще удивилась, но все не было возможности спросить...




Меллисандра аккуратно положила платье в сундук и села на свою постель. Оставалось дождаться выпускного. Платье остальных девушек она уже видела — специально тянула со своим, чтобы сделать его лучше всех — и осталась довольна. Ведь её наряд действительно превосходит прочие. К нему бы еще украшения... Девушка вздохнула и посмотрелась в небольшое зеркальце. За прошедшие годы она стала вше и красивее. Теперь никто не мог бы назвать её девочкой. Бывало, выходя в город, она ловила на себе заинтересованные взгляды молодых мужчин, и они льстили ей.
А вот поведение Антанетт, некогда лучшей подруги Принцессу озадачивало и обижало. За последний год между ними медленно, но верно вырастала стена. И эта стена состояла из мелких недомолвок, косых взглядов, желания уколоть и полного отсутствия уважение со стороны Антанетт. Виноватой во всем Меллисандра считала именно подругу и на неё же тихо обижалась. Но старалась не показывать этого, потому что ждала, что ослушница сама поймет, что виновата и придет мириться. Ждала уже долго...
Поправив локоны, выбивающиеся из-под чепца, Меллисандра улыбнулась своему отражению и приняла решение: если в ближайшие три дня Антанетт не подойдет с искренними извинениями, их дружбе настанет конец. В конце концов, с кем общаться Принцесса всегда найдет. Еще четырнадцать девушек в полном её распоряжении.
Принцесса глубоко вздохнула, и решилась. Быстро нырнула под кровать и достала из тайника — неплотно пригнанной доски пола — мятое письмо. Сидя же на полу — чтобы если вдруг придется, быстро спрятать послание — она разгладила чуточку пожелтевший лист и стала читать. Строки в письме чуточку прыгали, набегали друг на друга, прерывались и снова возобновлялись. Их было совсем немного и Меллисандре тогда очень повезло, что она перехватила курьера, несшего письмо в монастырь. Принцесса сама не поняла, как сумела убедить молодого — едва усы начали расти — юношу в том, что именно она и есть неизвестный адресат. Во многом ей помогло то, что имя девушки, которой предназначалось послание, было заляпано грязью и расплылось до такой степени, что прочитать его не смогли бы даже лучшие ищейки Его Величества. Впрочем, в том, что Морис писал именно ей, девушка не сомневалась.
По сотому разу вчитываясь в строки письма, Меллисандра застывала от сладкого предчувствия того, что же будет, когда сын судьи вернется.
«Милая моя!
Я не хочу подвергать тебя опасности, поэтому не стану называть твое имя. Ведь на конверте, который посланник должен оставить себе оно есть.
Я никак не могу забыть ту нашу встречу. И твои глаза и, главное твои слова. То, что ты говорила, заставило меня иначе глянуть на свою жизнь. Я знаю, что это безумие, и что мне надо быть благоразумным, взрослым и мудрым мужчиной, которым я и являюсь, но ты приходишь ко мне во сне, и я больше не могу думать ни о чем другом.
Всю свою жизнь я думал, что свободен от чувств и умею трезво мыслить — так оно и было во время нашей встречи... Но когда смерть гуляет поблизости, рядом умирают друзья, и я сам могу оказаться в числе трупов на поле боя, не остается никаких лазеек для спасительной лжи, и я признаюсь сам себе: я влюблен в тебя, моя милая девушка из монастыря...
Я не знаю, когда закончится эта война, и когда я смогу вернуться в родной город, но я обязательно тебя потом найду — узнаю у вашей матери-настоятельницы кто ты такая и приеду к тебе.
Морис Дэрриш.»
Перечитав выученные наизусть фразы, Меллисандра быстро спрятала бумагу обратно и подошла к окну. Мысли её были далеко отсюда. Там, где за Рошернестский перевал сражался сын городского судьи. Война началась внезапно и длилась — вяло, неприятно — целый год. Его Величество Уильям Третий не раз призывал соседнее небольшое, но агрессивно настроенное государство, сесть за стол переговоров, прекратить изматывающее сражение, но тамошний властитель, король Карл отказывался. Или же предлагал Уильяму сразу сдаться.
Принцесса не представляла, что творится на войне. Никогда не задумывалась, как выглядит война и не стремилась получше узнать. Помнила только, что там — убивают. Письмо от Мориса пришло в январе, в самом конце первого месяца года. А потом от Мориса не было ни единой весточки. Спрашивать что-то о молодом Дэррише в городе, Меллисандра не рисковала и поэтому мучилась неизвестностью. Надеясь, что если с любимым мужчиной и правда что-то случится, она обязательно почувствует.




Солнце нещадно пекло, нагревая песок и море. Кэтрин отошла ближе к спасительной тени и оттуда продолжила наблюдать за волнами. Где-то там, среди белых барашков купался Азраэль. Сыну уже было десять лет и, как прочие дети, он любил ловить рыбу или просто наблюдать за морскими гадами, которых вокруг острова было великое множество. Кэтрин присмотрелась к синей воде, и потом позвала сына.
Он ведь пропал из виду довольно давно и женщина, против воли, начала волноваться. Хотя такое водилось за Азраэлем и раньше — он мог долго купаться, а потом приносил и показывал матери что-нибудь интересное. Кэтрин подошла ближе к кромке моря и позвала мальчика. И почти сразу же увидела, как он появился над водой — всего в десятке шагов от неё. Подплыл ближе, встал на ноги и быстро оказался рядом с матерью:
- Смотри! - Азраэль протянул Кэтрин веточку необычного коралла. Ярко-сиреневого, ноздреватого, влажно блестящего в свете солнца. И тут же она заметила тонкую струйку крови, стекающую по запястью ребенка.
- Ты порезался! - Кэтрин села на корточки перед сыном, отметив про себя, что Азраэль еще прибавил в росте — совсем немного, но ощутимо. Осмотрела руку, которую нехотя показал сын, и обнаружила тонкую линию пореза на ладони. Коснулась губами, лаская и стараясь успокоить боль. Почувствовала на губах горячую кровь сына и, внезапно, слизнула каплю терпкой, отдающей железом жидкости. Вкус оказался обычным — как и её же собственная кровь. А Азраэль глянул на Кэтрин своими огромными серыми — временами, женщине казалось, что даже скорее стальными — глазами и пожал плечами:
- Мне не больно.
Кэтрин рассмеялась и погладила сына по длинным белым волосам:
- Мне больно за тебя, малыш. Вот поэтому и жалею.
- Не стоит... Сейчас же ничего не будет, - улыбнулся Азраэль и в этот момент Кэтрин с ужасом поняла, что все, что сказал сын, он говорил, не разжимая губ. - Не стоит, - повторил он уже вслух.
- Ты... Почему ничего не будет? - собрала всю волю в кулак женщина и постаралась говорить так же спокойно и весело, как до того. Не хватало еще, чтобы ей стали слышаться голоса... Ведь тогда она не сможет быть с сыном.
- А ты меня слышишь? - удивленный голос сына снова послышался у неё в голове — она была в этом уверена. Азраэль спокойно смотрел на неё, уже не улыбаясь, и ничего не говоря вслух.
- Слышу, - пробормотала Кэтрин, чувствуя, что может вправду она бредит от того, что солнце напекло голову.
- Скажи это здесь, - сын по-прежнему не двигал губами, но коснулся пальцами своего виска.
«Здесь?» - понимая, что все это глупо, подумала Кэтрин и застыла, когда сын просто кивнул.
- Интересно, ты можешь слушать, что я говорю... так. - последнее слово Азраэль снова произнес без звука.
- Что это значит, малыш? - Кэтрин понимала, что её голос предательски дрожит от страха, но ничего не могла с собой поделать.
- Другие из нас, некоторые могут разговаривать с мамами мысленно. Теперь и я могу. Разве ты не рада?
- Я... не знаю. - неожиданно для себя, Кэтрин успокоилась. Их дети действительно необычные. И если не только Азраэль обладает такой способностью, то ничего страшного нет. - А почему только некоторые? И только с мамами?
- Я не знаю... - Азраэль потер раненую ладошку, затем окунул в морскую воду и смыл кровь. Кэтрин закусила нижнюю губу, увидев, что от пореза не осталось и следа. А она была уверена, что дети просто никогда не ранились и не царапались! - Может быть потому что вы — наши мамы? Пойдем домой, я кушать хочу.
- Конечно, пойдем, дорогой. - Кэтрин взяла сына за руку, и, поднимаясь к домам, думала, стоит ли поделиться открытием с кем-нибудь? А вдруг остальные решат, что это все не к добру и есть происки Хромого? Тогда они захотят... женщина похолодела: они могут захотеть убить детей. Нельзя этого допустить ни в коем случае. Ведь необычность детей не говорит о том, что они несут зло.
Приняв решение никому ничего не рассказывать, Кэтрин успокоилась. Подхватила сына на руки — внезапно — чуть подбросила к небу, отчего тот рассмеялся, и прижала к себе.
«Я тебя никому не отдам и не позволю обидеть, родной» - в новом способе общения было что-то секретничанья и вместе с тем, он действительно позволял оставить все нужное в тайне.
«Я люблю тебя, мама» - Азраэль положил голову ей на плечо, приятно холодя мокрыми волосами разгорячённую солнцем кожу, - «Никто вокруг не посмеет сделать тебе больно»
«Спасибо, малыш» - Кэтрин улыбнулась, опуская сына на пол в доме и продолжила разговор уже вслух, - Одевайся, и пойдем обедать. Все, должно быть, уже собрались.



Давно уже установилось так, что поселенцы ели в одно время и вместе. За обедом в основном собирались женщины, дети и всего несколько мужчин — остальные были на охоте или рыбалке — но и тогда в большой столовой, за длинным общим столом яблоку некуда было упасть от обилия блюд. Кэтрин отвела Азраэля к тому краю, где сидели прочие дети и во время еды, не прислушиваясь к общему разговору, внимательно смотрела на сына.
После смерти Андреана пять лет назад, очень долгое время Кэтрин не могла, как следует воспитывать сына. Не общалась с ним часто, оставляла в доме с остальными детьми, уходила в лес и подолгу бродила там одна. И лишь два года спустя стала понимать, что ребенок все больше отдаляется и испугалась этого. Азраэль был ей сыном и сыном Андреана — он был всем и единственным, что у неё осталось от любимого мужа. И нельзя было вот так вот бросать его на произвол судьбы.
Женщина взяла себя в руки и перестала вспоминать Андреана каждую минуту. Намеренно забывала, вычеркивала из памяти в течении дня, позволяя себе плакать только в одиночестве по ночам. Завоевать обратно внимание, а, главное, доверие сына ей удалось далеко не сразу. Лишь год назад Азраэль начал не только откликаться на её попытки общения, но и сам приходить к ней. Тогда Кэтрин решила забрать его из общего дома. И едва не потеряла с таким трудом полученную любовь сына, когда он воспротивился разлуке с друзьями (хотя, какая это разлука — ведь двадцать шагов всего?). Пыталась настоять, проявить твердость и очень вовремя отступилась, заметив, как в серых глазах ребенка рождается поистине вьюжных холод. Этот холод испугал женщину, и она смирилась с тем, что Азраэль ночевал в доме, где все дети, а днем только был с ней. И то, когда у них не было уроков.
А учили поселенцы детей всему, что знали сами. Начиная от способов выживания на острове, добычи еды и огня, и заканчивая светским этикетом, который, казалось бы, не нужен в таком месте и должен был напрочь выветриться памяти самих аристократов. И дети, рожденные на острове, жадно впитывали все, что им рассказывали. Просили еще, уточняли, требовали подробностей. За три года, с того момента, как для всех них открыли подобие школы, дети выучили несколько языков — на том же уровне, что учителя, знали историю Большой Земли, королевства, которое сослало родителей на Кермлингит, сторонних земель. Александр взялся преподавать морскую науку и спустя полгода удивленно делился с остальными поселенцами новостью, что рассказать ему больше нечего. Картами, что когда-то были привезены с корабля, секстантом, компасом и прочими приборами в совершенстве владела даже трехлетняя Натали, не говоря уже о старших. А самый взрослый среди светловолосых — пятнадцатилетний Микаэль, сын Александра мог определять угол солнца и звезд в любое время без секстанта.
Это в глубине души многих пугало, но никто не произносил сомнений вслух. Дети были просто умные — не корить же их за это?
И сейчас Кэтрин внимательно следила за тем, как дети едят. Они говорили между собой мало, иногда смеялись веселым шуткам, иногда — до женщины долетали обрывки беседы — обсуждали придворный этикет или политические решения короля Патрика двадцатилетней давности. Самые младшие молчали, и старшие дети помогали им, если надо. Подливали сока, вытирали чумазые мордочки, и все это делалось без тени напряжения, которое обычно возникает, если старшие вынуждены заботиться о младших. Кэтрин не тешила себя мыслью, будто это поселенцам удалось так хорошо воспитать детей и привить им неподдельную любовь друг к другу. Но при всем своем сомнении в таком взаимном внимании она не могла увидеть ничего плохого.
Вздохнув, женщина стала есть сама, а позже, совершенно расслабившись, включилась во взрослый разговор и стала со всеми обсуждать сколько голов косуль требуется, чтобы разводить их и получать мяса в достатке без охоты.




Антанетт никогда еще в жизни не чувствовала такого волнения. Даже когда неслась по лесу на встречу к Морису.
Бал был превосходен. Девушки блистали в платьях, пели для преподавательниц, танцевали, разбившись на пары и, впервые в жизни, пробовали шампанское. Его подавали очень мало, по бокалу на каждую и поэтому воспитанницы монастыря смаковали каждый глоток. Пенный напиток оказался вкусным и восхитительно расслабляющим и Антанетт, поначалу, скованная и смущенная тем, что в другой стороне бального зала, за столом находятся родители всех воспитанниц, включая короля и молодого лорда Лайнела, уже на втором танце сумела расслабиться и радоваться тому, что она пережила долгие шестнадцать лет неведения. И пережила последние месяцы невыносимого давления со стороны Меллисандры, дружба с которой закончилась внезапно и неприятно.
Аристократы смотрели на девушек с жадностью, девушки с не меньшей жадностью пытались понять кто же пришел за ними. Меллисандра, подсчитав количество сидящих за столом женщин и мужчин, быстро произнесла, что повезет каждой второй и эту фразу воспитанницы монастыря разнесли между собой в мгновение ока.
Ждать официальной, заключительной части вечера становилось невыносимо. Девушки постепенно выходили из танца, садились за свой стол, нервно шептались и постоянно поглядывали в сторону матери-настоятельницы. По давней традиции именно она могла объявить о начале Воссоединения. Но мать Агнесс молчала, обсуждая что-то с сидящими рядом преподавательницами.
Когда молчаливые, приглашенные специально на этот вечер официанты стали разносить подносы с еще одной порцией шампанского, напряжение достигло своего пика.
Взяв в чуть подрагивающую руку бокал, Антанетт не выдержала и залпом его осушила, поставив на стол. Нервно поправила волосы.
И в этот момент мать-настоятельница поднялась со своего места. Степенно вышла из-за стола, прошла к столу воспитанниц и с улыбкой попросила их подойти к ней. Девушки, стараясь не путаться в непривычно пышных юбках, и не толкать друг друга, оказались около матери Агнесс. По легкому движению руки выстроились в одну линию, опустили глаза.
Осторожно глядя в сторону, Антанетт прерывисто вздохнула — со своего места поднялся король и молодой мужчина. Рядом замерла Меллисандра. Словно они все еще подруги, Принцесса на короткое мгновение поймала пальцы Антанетт, легко сжала.
- Они ко мне! - восторженно шепнула она и облизала пересохшие губы.
Сейчас девушка как никогда желала, чтобы Меллисандра не оказалась принцессой. Ей ведь и так многое достается. Все внимание, дружба, успех. Антанетт было плевать, кем окажется она сама. Главным сейчас было то, чтобы король не подошел к стоящей рядом Принцессе. Не сделал этот самозваный титул реальным.
Время словно замедлило свой бег, и Антанетт могла рассмотреть Его Величество. Его волевое лицо, спокойную улыбку, несколько напряженный взгляд, направлений пока вперед. До того момента, как он остановился напротив Меллисандры и пробежал взглядом сразу по нескольким стоящим рядом девушкам.
Приближающийся король расплывался в глазах Антанетт. Навернулись нежданные, горячие слезы обиды. Антанетт боялась моргнуть, чтобы не дать слезам скатиться по щекам и тем самым унизить себя перед всеми. Больше рассмотреть, куда именно идет король она не могла — все вокруг превратилось в расплывающееся марево.
Она только слышала шаги монарха, когда он подходил ближе и его голос:
- Я рад представить вам, господа, мою любимую и единственную дочь!
Плевать на слезы! Антанетт зажмурилась, чувствуя, как предательская влага бежит по подбородку. Видеть довольное и счастливое лицо Меллисандры было выше её сил. Она бы сбежала прямо сейчас, чтобы не слышать имени, но боялась, что ноги не удержат.
- Я долго ждал того момента, когда, наконец смогу её обнять. - тем временем продолжал Уильям Третий.
- Не хочу! - прошептала Антанетт. Тихо прошептала, почти беззвучно и обмерла, когда ощутила на своил плечах сильные ладони. Медленно подняла взгляд, встретившись с внимательным, веселым и теплым взглядом Уильяма Третьего. Тут же оказалась в объятиях короля, почувствовав щекой чуть колючую парчу мантии. Словно сквозь вату услышала:
- Приветствуйте принцессу Антанетт из рода Симарон Доффероу Тейт!
И провалилась в спасительную темноту.

---

Пролог, 1 и 2 главы здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm
3 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p130545146.htm
4 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p141405863.htm

5 глава

Пятнадцать лет.

Антанетт подскочила на постели и с испугом посмотрела в окно. Потом глубоко вздохнула и села. Не проспала. Месяц еще не зашел за оконную раму, а значит, до утра еще далеко.
Осторожно девушка поднялась на ноги, достала из-под кровати холщовую сумку и быстро оделась, стараясь никого не разбудить. Тихо вышла из комнаты и стремительно, но все так же неслышно устремилась к черному входу – там никогда никто не дежурил. Проходя через кухню, Антанетт глубоко вздохнула и отогнала от себя мысли о возвращении.
Вышла из монастыря, нырнула в сад и быстро добралась до лаза в стене. Пробралась через цепляющиеся за волосы кусты, протиснулась в пролом и, оказавшись на той стороне, едва сдержалась, чтобы не воскликнуть от восторга. Она сделала это!
Устремившись к городу, Антанетт едва не приплясывала, но заставляла себя идти спокойней.
Бежать она решила еще месяц назад. Как раз в день своего пятнадцатилетия. И именно тогда, когда близко пообщалась с Морисом.
Встретились они случайно – Антанетт раздавала еду нищим, а Дэрриш проезжал мимо. Он остановился около неё и поздоровался. Когда Антанетт удивленно развернулась, чтобы ответить на приветствие, и узнала сына судьи, она просто застыла, как столб. Морис тогда тут же начал извиняться за то, что напугал, а девушка стояла красная как рябина и не могла вымолвить ни слова. Просто смотрела и смотрела на давно любимое лицо. Потом собралась с мыслями и представилась. И сказал, что нет, он не напугал, а просто она давно уже хотела с ним заговорить, но не получалось.
Прекратить разговор пришлось резко – вдали показались другие воспитанницы и, Антанетт, метнувшись в сторону, прекратила долгожданный разговор. Зато никто не видел, как она разговаривала с мужчиной. С тем самым мужчиной, за интерес к которому когда-то наказали Меллисандру.
И уже в комнате, лежа на своей постели и глядя на плывущую по небу луну, Антанетт отчетливо поняла, что не готова ждать еще целый год до того момента, как она узнает кто она такая. Даже если окажется, что она – принцесса. Тем более, если окажется что она – принцесса.
В городе было тихо и очень темно. Фонари горели не везде, и девушка старалась идти только по освещенным улицам. Дорогу к дому Мориса она знала отлично, но все равно боялась, что свернет не туда – ей еще ни разу не приходилось ходить здесь в темноте.
Что и как говорить Морису она обдумывала не раз. И не два в течении последних недель. Долго планировала, когда и как следует сбежать и что делать, если Морис не пожелает быть с ней. Правда в последний вариант развития событий верить девушка отказывалась. Это было бы слишком несправедливо со стороны Святых.
Дом судьи оказался перед ней совершенно неожиданно. Антанетт остановилась у дверей и, глубоко вздохнув, робко постучала.
- Кто там? – ворчливый голос служанки послышался лишь спустя три минуты. В следующее мгновение дверь распахнулась, и огромная женщина удивленно уставилась на Антанетт, - Тебе что, монашка?
- Я… Мне нужно срочно поговорить с Морисом Дэрришем.
- Приходи утром.
- Пожалуйста, это очень срочно, - зная, что к воспитанницам монастыря жители города относятся по особенному, девушка решила настаивать.
- Сейчас. – буркнула служанка и закрыла дверь перед лицом Антанетт. Спустя еще некоторое время, на пороге застыл Морис. Он разглядывал девушку, которую видел только один раз и пытался найти слова. А потом спохватился и пригласил её в дом. Тут же накинул на плечи плащ, согревая. Провел в гостиную, зажег пару свечей и сел
- Извините, - наконец, проронила Антанетт и посмотрела в глаза Мориса. – Я очень хочу с вами поговорить.
- Мне кажется, что вам нельзя тут находится, Антанетт, - мягко улыбнулся Морис и девушка внезапно осознала, что он – взрослый мужчина. Что ему, наверное, не двадцать пять, как она думала, а все тридцать. И что… Додумать она не успела, слова сорвались с языка раньше:
- Я люблю вас.
- Простите? – Морис опешил. Поспешно поднялся с кресла, обошел диван, на который с краю пристроилась девушка, - Что вы хотите этим сказать?
- Я вас люблю, - тверже повторила Антанетт, и её губы дрогнули. – Уже давно. С тех пор, как впервые увидела вас два года назад. И я хочу быть с вами – быть вашей женой. Я клянусь, что вы будете со мной счастливы.
- Антанетт, вы же меня совершенно не знаете. И вы сбежали… Вас будут искать, вы это понимаете?
- Понимаю, - кивнула девушка. – Только если я вам не нравлюсь, то скажите сразу. Я уйду.
- Обратно? – тут же уточнил Дэрриш.
- Нет, - Антанетт встала, - Обратно я не вернусь. Извините, что побеспокоила.
Она подняла с дивана сумку.
- Нет, нет, постойте, Антанетт. – Морис быстро подошел к ней и забрал из её рук сумку. Антанетт вздрогнула, когда их пальцы соприкоснулись, посмотрела на мужчину рядом с собой и, внезапно прильнула к нему, обнимая. Морис застыл, потом очень мягко положил ладони на плечи девушке, приподнял её лицо за подбородок, и, глядя в глаза, тихо произнес, - Не делайте того, о чем когда-нибудь пожалеете.
- А вы думаете, что я буду меньше жалеть, если не сделаю этого? Даже не попробую? Через год мне будет шестнадцать, и я могу оказаться дочерью какого-нибудь аристократа. А это значит, что я не смогу выйти за вас замуж. – Антанетт ни на мгновение не отводила взгляда от лица Мориса. Девушка глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.
Мужчина, продолжая держать воспитанницу монастыря в объятиях, в это время разглядывал её. Изучал правильные черты, большие распахнутые глаза и пытался придумать, как же уговорить эту юную девушку вернуться обратно.
- Я понимаю. Но… - Дэрриш нахмурился, - Но вы не сможете выйти за меня замуж, пока вам не исполнится шестнадцать. А я не могу уехать с вами никуда – потому что черед две недели я ухожу в армию.
- В армию? – Антанетт охнула и отступила на несколько шагов от мужчины. Прикрыла рукой рот и испуганно посмотрела на Мориса, - Неужели, война?
- Возможно, я не знаю. Меня призвали из запаса. – Дэрриш отошел от девушки, - Поэтому вам лучше вернуться в монастырь. Когда вам исполнится шестнадцать, а я приду из армии, мы вернемся к этому разговору.
Антанетт закрыла глаза, сдерживая подступающие к горлу рыдания. Было обидно до слез и стало ясно, что ничего не выйдет из её мечты.
- Когда я выйду из монастыря, а вы вернетесь с войны, - девушка провела пальцами по полированной столешнице обеденного стола, - Вы уже и не вспомните меня, Морис.
- Вы ошибаетесь, - Дэрриш шагнул к Антанетт и внезапно улыбнулся, - Такое я точно не смогу забыть. И вас тоже.
- Правда?
Понимая, что вероятно совершает ошибку, Морис кивнул и наклонился к девушке, легко коснувшись губами её щеки. И ответил:
- Правда. А сейчас, юная леди, я вас провожу обратно.
- До леса, - поправила его зардевшаяся Антанетт – я не хочу входить через главные ворота. Лучше пусть никто не знает об этом.
- Хорошо. – Морис вышел из комнаты и почти сразу же вернулся. Мужчина накинул на себя плащ, и Антанетт подошла к нему. Повела плечами, скидывая тот плащ, что Морис дал ей раньше.
- Возьмите его, пожалуйста. Я очень благодарна вам за то, что вы для меня делаете.
- Не стоит, - Дэрриш вывел воспитанницу монастыря из дома, - А плащ, - он снова накинул его на плечи Антанетт, - Вам все еще нужен – холодно.
Девушка кивнула, и легко пошла по дорожке. Сын судьи шел рядом и от этого её становилось то хорошо, то очень, очень плохо – потому что она боялась, что там, в армии с ним что-то случится. И она больше никогда его не увидит. То, что Морис не откажется от службы, она не сомневалась – труса она бы не полюбила.
До самой кромки леса они дошли молча. Антанетт зябко куталась в плащ Дэрриша, и когда она пошла по тропинке, ведущей куда-то в обход монастыря, мужчина приобнял её за плечи, согревая.
- Морис… - девушка остановилась у нужной ей развилке и посмотрела на него, - Я буду ждать вас из армии.
Антанетт легко приподнялась на цыпочки и так же легко и невесомо поцеловала Мориса в губы. И тут же, скинув плащ, кинулась в лес. До лаза в стене нужно было идти минут пять, а на востоке занималась заря.
В свою комнату девушка добралась никем не замеченной. Маллисандра, Анна и Мария все еще спали, поэтому поспешно скинув платье, разувшись и закинув сумку обратно под кровать, Антанетт нырнула под одеяло. Словно не было ночного приключения. На короткое мгновение, девушка даже испугалась, что все это ей не более чем приснилось, но тут же вспомнила ощущение рук Мориса на своих плечах и расплакалась. О том, что она сделала, она не жалела. Ведь она получила обещание, что когда Морис вернется, они обязательно поженятся.
Антанетт сама не поняла, как провалилась в глубокий и удивительно спокойный сон.




Андреан отодвину в сторону лианы и вгляделся в пространство перед собой. Айтье – всегда верный спутник, сидел в паре шагов от мужчины и поскуливал. Северо-западная часть острова ему не нравилась никогда. Ему и его стае. Ни одна из белых собак, за прошедшие десять лет ни разу не подходила к границе. Собственно, поселенцы тоже старались держаться от неё подальше. Только вот Андреан со вчерашнего вечера ни о чем другом, кроме как посещении неизведанной части острова думать не мог.
Вчера вечером Кэтрин оставила его с сыном и умчалась к Лили, у которой были вторые роды. С Лили и её мужем Леоном, Кэтрин хорошо дружила. Они были почти одногодками и первый ребенок леди Лестьекирк – по мужу – Ким был рожден через год после Азраэля.
Забрав сына из общего дома, где жили все дети – а в шестьдесят втором году их стало уже двадцать (и двадцать первый был на подходе) – Андреан сначала сходил с ним к морю – искупаться, а потом они сидели на песке и смотрели на звезды. Пятилетний Азраэль тогда спросил – почему никто не ходит за границу джунглей? Или хотя бы не оплывет остров вокруг?
Андреан как мог, объяснил, что доплыть до неизведанной части острова на лодках пытались, но с той стороны скалистая гряда, уходящая в море, и она-то окружает северо-запад непреодолимой стеной. А через джунгли хода нет… Да и нечего там смотреть на той стороне – такой же песок, просто водятся страшные хищники. Азраэль кивнул – серьезно и задумчиво, а потом спокойно сообщил отцу:
- Когда я еще чуть-чуть вырасту, я обязательно посмотрю, что там.
- Нет, малыш. Туда ходить нельзя. Запрещено.
- Кем? – почти по-взрослому вскинул бровь.
Андреан почесал переносицу, пытаясь вспомнить, а кто именно запретил бывать на той стороне. Но ребенок не стал дожидаться ответа. Азраэль поднялся с колен отца и направился в сторону дома, где горело несколько масляных ламп. А Андреан посмотрел ему вслед и, глядя на бредущего по песку сына, понял, что очень хочет узнать, что же скрывает запрещенная часть острова. Потом спохватился, и догнал Азраэля. Тот взялся за его большой палец и посмотрел на отца:
- Ты же мне когда-нибудь расскажешь, что там?
- Обязательно.
Уложив ребенка в постель, и ожидая возвращения Кэтрин, Андреан смотрел на лицо спящего сына и удивлялся тому, насколько же тот красив. И вообще все дети, рожденные на острове, отличались необыкновенной красотой. Очень правильные черты лица, большие серые глаза, молочно-белые волосы – в столице они бы произвели фурор. Правда, не сейчас, а лет через десять – на первом балу… Но в любом случае, ни у девушек, ни у юношей не было бы проблем с привлечением поклонников.
Айтье громко взвизгнул, и Андреан обернулся на него. Потом снова посмотрел вперед – достаточно сделать пару шагов и он окажется на песке. Он еще никому не показывал этого прохода – чтобы никто не соблазнился и не пошел исследовать запретную территорию. То, что он сам совершает большую ошибку, Андреан не думал. Не хотел думать о том, что с той стороны ему и правда может грозить опасность.
- Идем, - позвал друга Андреан и шагнул вперед.



- Вставай, соня! – на Антанетт упала подушка и она проснулась. Подскочила на постели, заспано огляделась и тут же кинула подушку обратно в Меллисандру. Потом потянулась и поняла, что не смотря на то, что спала совсем немного – выспалась. Потом вспомнила ночные приключения и почти сразу же сон.
- Ты чего? – удивилась Принцесса, когда увидела, как Антанетт застыла с широко раскрытыми испуганными глазами и прикрыла рот ладонью.
- Мне приснился кошмар. – пролепетала Антанетт и, желая избежать дальнейших расспросов, выбежала из комнаты, накинув халат.
Меллисандра проводила её взглядом и вдруг нахмурилась. Из-под кровати подруги выглядывала лямка сумки. Девушка опустилась вниз и вытянула заинтересовавший предмет наружу. Озадаченно изучила холщовую сумку – порядком испачканную – и изучила содержимое. Потом положила сумку обратно и переоделась из ночной рубашки в платье – уборную она посетила до того, как стала будить Антанетт и отправилась на завтрак.
За едой, дождавшись подруги, Принцесса наклонилась к ней и тихо спросила:
- А зачем тебе сумка под кроватью?
Антанетт испуганно вздрогнула, а потом шепотом ответила:
- Я хотела сбежать… Но не смогла выбраться из монастыря.
- Ты хотела что? – опешила Принцесса, впрочем, сделала она это так, чтобы не привлекать излишнего внимания.
- Сбежать, - повторила Антанетт, - Но я передумала.
- А зачем? – Меллисандра допила чай и подхватила стопку листов с домашним заданием. Её подруга последовала её примеру. И ответила уже по пути в класс географии:
- Не знаю. Мне показалось страшным дожидаться шестнадцатилетия. Ведь может оказаться что я – сирота. И мне придется уйти в никуда.
- А так ты куда хотела уйти? – Меллисандра от удивления даже остановилась. Антанетт пожала плечами и зашла в класс.
Во время урока разговаривать воспитанницы не решались – мать Дебора славилась жестким нравом и всячески карала даже попытки быть невнимательными к её предмету. Спрашивала знания тоже очень строго и поэтому девушки предпочитали слушать, а не заниматься своими делами. Как бы того не хотелось.
Зато после урока, по дороге в другой класс, Меллисандра поймала Антанетт и посмотрела подруге в глаза:
- Куда ты собиралась пойти?
Ответить девушка просто не успела. К ним подошла мать Иоанна:
- Антанетт. Тебя желает видеть мать-настоятельница Агнесс. Сейчас же.
- Но уроки…
Глаза матери Ионанны сверкнули. Она взяла девушку за руку и просто потянула за собой. Антанетт подчинилась и, идя вслед за молодой женщиной по коридору, кинула взгляд в окно. И похолодела. По садовой дорожке, в сопровождении седого Ансельма шел высокий, крепкий мужчина, с совершенно седой головой – судья Грегг Дэрриш.
От страха у Антанетт едва не подогнулись колени, она сбилась с шага, но потом собралась с духом и вошла в кабинет матери Агнесс уже с высоко поднятой головой.
- Благодарю, Иоанна, - Агнесс стояла у окна и не повернулась даже тогда, когда ввели юную воспитанницу. Мать Иоанна поклонилась и покинула кабинет. А мать-настоятельница продолжала смотреть в окно, словно Антанетт тут не было.
Девушка тоже молчала. Не стала оправдываться и даже спрашивать – она и так догадывалась, что будет дальше. Скорее всего, её просто выгонят из монастыря.
- Я очень удивлена твоим поступком, Антанетт. Удивлена и разочарована. – тихо произнесла Агнесс и, наконец, посмотрела на девушку. – Неужели ты считаешь, что юной девушке подобает сбегать из монастыря Святого Франсина и просить едва знакомого мужчину жениться на ней? Ты разве не знала, что Морис Дэрриш помолвлен с дочерью барона Гетриса?
- Помолвлен? – Антанетт побледнела.
- Помолвлен. И женится на ней, как только вернется из армии, куда его призвал Его Величество Уильям Третий. – подтвердила мать-настоятельница.
- Но он мне ничего об этом не сказал! – на глаза навернулись непрошенные слезы.
- Значит, ты все-таки разговаривала с ним, - печально заключила Агнесс и села за свой стол, - Морис оказался очень умным человеком – он ведь понимал, что ему нужно тебя вернуть, Антанетт и поэтому он ничего тебе не сказал о помолвке.
- Но как же… - обессилев, девушка рухнула на стул и уже не сдерживаясь, расплакалась.
- С сегодняшнего дня и до самого выпускного бала ты не имеешь право покидать пределы монастыря, девочка моя. – мать-настоятельница достала из ящика стола лист особой гербовой бумаги, достала перо и снова посмотрела на воспитанницу, - Ты себя наказала куда страшнее, чем могла бы. И только поэтому я не стану никому рассказывать о том, что ты ночью сбежала к мужчине. И не стану наказывать тебя при всех. То, что произошло, останется здесь – между нами. Тебе понятно, Антанетт?
Девушка кивнула, постепенно успокаиваясь. В груди поселилось противное ощущение, словно ледяная когтистая лапа сжала сердце и скребет по нему иногда, причиняя боль. Все, во что она верила, оказалось ложью. И только одно внезапно вызвало слабую улыбку у Антанетт – Меллисандре Морис тоже не достанется.
- Я все поняла, мать-настоятельница, - девушка поднялась со стула и поклонилась, сложив руки у груди. – Вы позволите мне вернуться к урокам?
- Да. – Агнесс внезапно подошла к воспитаннице и приобняла за плечи, - В жизни совсем не всегда происходит то, о чем ты мечтаешь. Помни об этом и не позволяй трудностям тебя сломить, моя девочка. А этого мужчину – забудь.
Антанетт кивнула и попыталась улыбнуться. Получилось с трудом. Но и это слабое подобие улыбки удовлетворило мать-настоятельницу. Она отошла от девушки и открыла перед ней тяжелую дверь:
- Тебе осталось прожить в этих стенах один год, Антанетт, а потом тебя ждет целая жизнь.



За дверью Антанетт остановилась. Убедилась, что одна в этом коридоре и застонала в голос. От обиды и бессилия. От того, что потеряла все – даже надежду. И, самое главное, Морис соврал, что будет её помнить! Как она могла так в нем ошибиться? Как она могла сбежать к человеку, который врет? Признаваться ему в любви!
Стоять у кабинета матери Агнесс было глупо, и девушка быстро пошла к классам. Но в последний момент передумала. Вбежала в свою комнату, кинулась на постель и снова разрыдалась. Свернулась калачиком, обняла себя руками и продолжила тихо плакать. Слезы намочили подушку, высыхая, они стягивали щеки, но Антанетт это не волновало. Она старалась выбросить из мыслей Мориса, и, когда слезы закончились, со злостью ударила по подушке рукой. Потом натянула одеяло на плечи и решила просто поспать. Недавно мать Агнесс рассказывала, что сон – лучшее лекарство…
Вот есть повод проверить…


Кэтрин никого не желала видеть. Она плакала в последние часы без остановки. Гладила по лицу Андреана, трогала его волосы и плечи. От крови найденное тело она уже отмыла и сейчас прощалась и никак не могла отпустить от себя мертвого мужа.
- Зачем ты туда пошел? – вопрос был задан в никуда: Андреан больше не сможет ответить. Но что произошло, Кэтрин примерно представляла. Да и трудно было бы это не понять…
Мужа нашли неподалеку от границы, в непролазной чаще, умершего от многочисленных страшных ран. Нашли только потому, что рядом с ним выл не менее израненный Айтье.
Когда Кэтрин увидела его, она даже не сразу поняла, что это – Андреан. Но когда поняла… Азраэль был в этот момент с ней и, должно быть она своим криком испугала его. Но на сына она тогда не смотрела – кто-то его забрал. Нужно будет потом обязательно зайти к нему, поговорить. Но это потом…
Кэтрин провела пальцами по любимому лицу.
- Ты меня оставил, Ан…- прошептала она. Было неимоверно странно видеть своего мужчину мертвым. Еще вчера она нежилась в его объятиях, чувствовала его поцелуи на своих губах. А сегодня эти губы кривятся из-за ран…
Кэтрин тяжело поднялась с пола – она сидела рядом с кроватью – прошла по комнате, чувствуя, как снова подступают рыдания. Хоронить Андреана будут сегодня. Присутствовать там она не будет, потому что видеть, как мужа закапывают в прибрежный песок, она не сможет.
Дверь тихо скрипнула и в дом вошла Элен Беркет. Её лицо осунулось и потемнело от горя. Женщина, не говоря ни слова, оказалась рядом с невесткой и обняла её за плечи.
- Держись, моя хорошая. – голос матери Андреана был глух. Кэтрин положила ладонь на её руку и слегка сжала. Она потеряла мужа, а Элен – сына. На короткое мгновение молодая женщина представила себе – а как бы она отнеслась к смерти Азраэля. И тут же поежилась. Странно, но после таких мыслей слезы ушли совсем.
- Я справлюсь, - Кэтрин наклонилась к лицу Андреана, поцеловала его в последний раз и отошла к окну:
- Я попрощалась, Элен.


Антанетт села на постели, в одно мгновение поняв, что сна как небывало. Смерть Андреана её огорошила, разом отодвинула на задний план предательство Мориса и вообще все проблемы, которые несколько часов назад казались самыми важными в жизни.
В коридоре послышались знакомые голоса и в комнату вошли Меллисандра и Анна. Увидев Антанетт, они сразу кинулись к ней:
- Что сказала мать-настоятельница? Почему ты не вернулась на уроки?
Девушка только покачала головой, встала с постели и стянула платье.
- Что случилось? – тихо спросила Принцесса, сев на свою постель.
- Ничего страшного… - пробормотала Антанетт, надевая ночную рубашку. Хотя до отбоя было еще довольно много времени, никуда больше выходить из комнаты она не желала. – Мне просто запретили до выпускного бала покидать монастырь.
- Почему? – Меллисандра озадачено посмотрела на подругу.
- Не важно, - Антанетт говорила по-прежнему тихо и спокойно, - Я, если смогу, потом тебе расскажу причину. Пока мне просто нехорошо.
- Ладно, - удивительно быстро согласилась Принцесса. Анна нахмурилась, чувствуя себя лишней, но потом упрямо сдвинула брови и нашла себе занятие у стола. Узнать причину, по которой соседка по комнате была у матери Агнесс, она очень хотела.
Не обращая ни на что больше внимания, Антанетт вернулась в постель и укрылась с головой – чтобы солнечный свет не мешал.
То, что Андреан погиб, пойдя на ту сторону, до сих пор не давало ей покоя. И ведь он не сам захотел туда пойти. Если бы его сын не спрашивал о том, что находится за границей, Андреан бы туда не сунулся. Впрочем, винить пятилетнего ребенка в убийстве собственного отца было дико.
Меллисандра вышла из комнаты. Спустя несколько минут Анна последовала за ней, и Антанетт снова осталась в одиночестве. Мысли путались. Что она теперь чувствует к Морису, и чувствует ли вообще, она уже не знала.



Ночью выпал первый снег. За окном сразу стало светло, и от этого света Меллисандра проснулась. Тихо, стараясь не разбудить подруг, подошла к окну и выглянула. За стеклом медленно падали снежинки. Ветра не было, а в прореху меж облаков выглядывала полная луна.
Завороженная красотой природы, Принцесса села на подоконник и стала смотреть на двор монастыря, где постепенно все становилось белым. В мыслях поселился удивительный покой.
Меллисандра вспомнила Мориса и улыбнулась. Осталось проучиться всего семь месяцев. Даже не смотря на то, что её день рождения будет только в июле, выпускной бал состоится в конце мая. Тогда, наконец, закончится обучение.
Принцесса мягко провела пальцами по стеклу, оставляя на нем едва заметный след и глубоко вздохнула. Мориса она не видела уже полгода – с тех пор как его призвали в армию из запаса. Тогда, сообщив эту новость Антанетт, Меллисандра откровенно порадовалась безразличию подруги. О том, что её тоже нравится молодой Дэрриш она помнила всегда, и втайне подозревала, что придется спорить на эту тему с Антанетт. Но, видимо, теперь соперница не страшна – потому что в ответ на фразу Меллисандры «Мориса могут убить, если там действительно война» девушка просто пожала плечами, даже не отвлекаясь от книги по истории.
Принцесса почувствовала, что замерзла, сидя у окна и вернулась в постель. Но заснуть не получалось и тогда она стала продумывать что и как будет делать, когда, наконец окажется во дворце.
Как выглядит король Уильям Третий, знали все воспитанницы монастыря. Видели на гравюрах и портретах. И о том, что король сделал за время своего правления, могла рассказать каждая девушка. Тем более, совсем недавно им начали преподавать новый предмет. Название у него было расплывчатое, но суть сводилась к изучению политической обстановки в стране и за её пределами. Принцесса не знала, было ли это обычным для монастырей святого Франсина, но тешила себя надеждой, что нет. Потому, что в этом случае слух о том, что именно в их группе находится дочь короля, оказывался правдой.
Иногда Меллисандра, вопреки излучаемой уверенности, начинала сомневаться в своем происхождении, и тогда сердце проваливалось куда-то туда, где ему было холодно и страшно – ведь она может оказаться совершенно безродной сиротой. Такие мысли девушка от себя гнала и даже на робкие попытки разума шепнуть, что тогда у неё будет больше шансов быть женой Мориса, не обращала внимания. И, признаваясь самой себе, говорила, что её важнее оказаться принцессой, а не получить любимого мужчину. Ведь к короне все приложится.
Тем более, что, как она помнила, подле короля, когда он посещал монастырь несколько лет назад, находился молодой юноша. Лайнел Бартон, пока единственный ребенок графа и графини Бартон – о нем говорили в городе. И слухи эти донесли до Меллисандры новость, что именно этого юношу Уильям Третий выбрал в будущие мужья принцессы. А там, быть может, Морис уже не будет ей интересен.
В любом случае, осталось ждать недолго. Семь месяцев со ставшей напряженной учебой пролетят почти незаметно. А уже через пару недель обещали привезти ткани и ленты, чтобы каждая девушка могла сшить себе платье для выпускного. Нужно будет еще придумать такое, чтобы затмить абсолютно всех на этом балу…

@темы: Original, фатумы

---

Андреан и Айтье

@темы: Original, фатумы

---

Пролог, 1 и 2 главы здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm
3 глава здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p130545146.htm

4 глава

Глава 4

Четырнадцать лет.
Антанетт закончила рисунок и отложила карандаш. С желтоватого листа бумаги на неё смотрел молодой мужчина с красивыми глазами, тонким, аристократическим носом и четко очерченными губами. Длинные темные волосы рассыпались по плечам.
- Красивый! – заглянула через её плечо Лукреция. – Кто это?
- Андреан, - пожала плечами девушка, улыбнувшись, и закрывая альбом. Потянулась, встав с высокого удобного стула, взяла с мольберта эскизник.
- Ты его в городе видела? – Лукреция оперлась руками о спинку стула, и не сводила взгляда с уже закрытого альбома.
- Нет, во сне. – пожала плечами Антанетт, выходя из класса.
В спальне было очень тихо. За окном кружил мелкий снежок – эта весна выдалась очень поздней. Меллисандра сидела с ногами на своей постели и внимательно читала «Писания Святых». Увидев вошедшую подругу Принцесса улыбнулась:
- Как прошел урок?
- Я нарисовала Андреана.
- Покажи!
Антанетт протянула рисунок и села рядом с подругой. Что на неё сегодня нашло, она сама не понимала. Ведь не было сначала никакого желания рисовать портрет этого молодого мужчины. Да и мысли о том, что его вообще можно нарисовать – не было. А тут вдруг карандаш сам скользнул по бумаге, и дальше девушка уже не задумывалась о том, что делает.
- Похож? – Меллисандра изучала лицо потомственного лорда Беркета и чему-то задумчиво улыбалась.
- Похож, - пожала плечами Антанетт и глянула в окно.
Запрет Меллисандре покидать монастырь истончился, почти ушел в небытие и поэтому уже через три дня девушки собирались отправиться в город, раздавать хлеб нищим. Антанетт за это время видела сына судьи уже целых шесть раз, но ничего не говорила Принцессе: знала, что та будет в ярости. И теперь вот у самой Меллисандры есть шанс увидеть Мориса. Но, быть может Принцесса уже и думать забыла о молодом Дэррише? Она за время «заточения» ни разу не упомянула его…
Но на самом деле Антанетт не тешила себя ложными надеждами. Она знала Меллисандру. И если уж кто умел выжидать своего часа, так это Принцесса.
- Кстати, - Меллисандра вернула рисунок его хозяйке, - Мне нравится Андреан. Ты давно не говорила, как они там…
- Мне ничего не снилось в последнее время. - соврала Антанетт. Слова сорвались с языка раньше, чем она успела сообразить, что сказала. И, главное, зачем? Девушка закусила нижнюю губу и нахмурилась. Принцесса сочла это проявление чувств досадой от того, что снов нет, и поднялась с постели. Подошла, положила ладонь на плечо:
- Может, сны еще вернутся… Они ведь и раньше, бывало, пропадали.
- Может и вернутся, - согласилась Антанетт. Она сама до сих пор не понимала, почему сказала, что снов больше нет. Возможно, чтобы сохранить для себя частичку «тайны». Или потому, что вспомнила о Морисе и о том, что Меллисандра положила на него глаз?
Отойдя от подруги, Антанетт села за стол и положила голову на сложенные руки. Принцесса, глянув на неё, пожала плечами и вернулась к чтению.
«Странно, почему я сказала, что больше ничего не вижу?» - мысли Антанетт постоянно возвращались к тому, что она соврала. И если когда она сказала матери-настоятельнице о том, что сны прекратились ею двигало нечто, исходящее изнутри, требующее сохранения тайны, то здесь было иначе. Жгучая обида вырвалась вперед и управляла словами. Сказать ли теперь, что обманула? Или завтра просто рассказать о том, что видела сегодня ночью? Может быть просто подождать следующего сна и тогда – рассказать? Или… Антанетт резко выпрямилась – вообще ничего не рассказывать. Оставить с этого дня сны только для себя? Оставить себе островитян с их проблемами, вопросами… Оставить себе Кэтрин и Андреана. Оставить себе этих странных белых собак и светловолосых детей… Все это просто оставить только себе.
Девушка улыбнулась и оглянулась на Меллисандру. Та перехватила её взгляд и удивленно вздернула точеные брови. Антанетт покачала головой – мол, все в порядке – и снова положила голову на руки. Посмотрела на стопку бумаги, на которой писала историю династии Симарон, коснулась её пальцами. На душе было удивительно хорошо и приятно – словно она узнала, что не сирота.



Кэтрин сощурилась на яркое полуденное солнце и поправила волосы, спадающие на глаза. Где-то там вдалеке сидел на песке Андреан, и рядом с ним крутилась большая белая собака – Айтье – вожак собачьей стаи на острове. Они ожидали возвращения капитана Дэриана с корабля. Месяц назад было окончательно решено, что в море выходить он если и будет, то только в случае непредвиденной ситуации. В этом варианте на корабль можно будет поставить весла, а порванные паруса с мачтами все равно не помогут – и их сняли, чтобы использовать веревки и карабины на острове.
Молодая женщина отложила в сторону шитье и поднялась с широкой лавочки. Подошла к мужу – он поспешно встал и погладил её округлый живот.
- Как ты себя чувствуешь?
- Не очень, - поморщилась Кэтрин и положила голову на плечо любимому мужчине.
Поженились они год назад, чуть позже шестнадцатого дня рождения и, спустя три месяца она понесла ребенка. Беременность протекала относительно легко, но в последние дни Кэтрин было страшно и тяжело – она понимала, что вот-вот разрешится от бремени и боялась этого.
Еще ни одна женщина на острове не умерла родами за прошедшие пять лет, но это нисколько не успокаивало женщину.
- Может тебе лучше прилечь? – Андреан легко поднял жену на руки и пошел в сторону их дома. И тут же почувствовал, как по рукам потекла горячая жидкость. Он замер на одно мгновение, посмотрел на побледневшее лицо Кэтрин и ускорил шаг.
- Что это, Ан? Что? Я рожаю?
- Да, моя хорошая, наш ребенок сейчас родится. Не бойся, я буду рядом.
И в этот момент тело Кэтрин пронзила боль. Она закричала, вцепляясь пальцами в плечо Андреана…


Антанетт резко подскочила, уронив стул, и широко раскрытыми глазами обвела комнату. Она заснула – тут, лежа на столе лицом. И пока она спала Меллисандра, успела куда-то уйти. И хорошо, что ушла.
Сердце колотилось как бешенное. Девушка приложила к нему ладонь, пытаясь успокоить. Глубоко вздохнула, поежилась – боль Кэтрин стала и её болью. Снова боясь уснуть и почувствовать то же самое, Антанетт вышла из комнаты, прошла по коридору и спустилась в обеденный зал. Здесь было пусто – время для ужина еще не пришло. Бездумно пройдя вдоль столов, девушка свернула на лестницу, ведущую в одну из сторожевых башен монастыря. Поднявшись на самый верх, остановилась у парапета и посмотрела на небо. Неужели роды – это и вправду так больно? И так страшно?
Антанетт оглядела сад у стен монастыря, а затем подошла к другой стороне башни. И тут же увидела нечто странное: кошка – обычная серая кошка – пересекла песчаную дорожку и нырнула куда-то в кусты. А затем показалась уже с той стороны высокого забора, забравшись на ветку невысокого дерева.
Девушка кинулась вниз, стараясь не забыть то место, где пробежало животное, и уже спустя несколько минут находилась у дорожки. Огляделась, чтобы убедиться, что её никто не видит, и посмотрела прямо перед собой. И поняла, почему раньше никогда не подозревала, что там есть ход – на этом месте росли густые заросли кустов. Непролазные. А прямо за ними лежали три валуна. Еще раз осмотревшись, Антанетт подошла к кустам, стала на колени и заглянула вниз. Можно было бы попытаться здесь пролезть. Она встала, постаралась сначала найти способ добраться до камней как-то иначе, но кусты по бокам валунов упирались в стену.
Решившись, Антанетт снова опустилась на колени и стала лезть вперед. Пришлось почти лечь на живот – платье запачкается! – но спустя несколько минут, девушка оказалась по ту сторону зарослей. Около тех самых камней. Лаза под ними, как она думала, не обнаружилось.
Покачав головой, Антанетт обошла валуны справа. Затем слева и тут же радостно улыбнулась – с этой стороны камни неплотно прилегали к стене. И там явно виднелся пролом в стене – не только кошка проскользнет, но и кто-то побольше. Кусты надежно скрывали девушку, и она решилась попробовать вылезти. Оцарапывая пальцы о камни, она протиснулась в довольно узкий лаз, и выскользнула за ограду. Тут же наткнулась на кусты – почти такие же непролазные, как и внутри монастыря. Постояла несколько минут, пытаясь осознать, что она сейчас может просто уйти отсюда. Потом чихнула от попавшей в нос пыли и поняла, что ей незачем уходить. Но вот лаз точно пригодится.
Вернувшись тем же способом, и выбравшись на песочную дорожку, Антанетт оглядела себя и поморщилась – она испачкалась и, вдобавок, в волосах застряли сухие веточки. Стараясь не попасться никому на глаза, девушка поспешно вернулась в свою комнату и переоделась в другое, такое же платье, а это, так же тайком, отнесла в прачечную и положила в свою корзину. Когда она будет их стирать, никто уже не заметит грязи на подоле и рукавах…
После ужина Антанетт и Меллисандра, по обыкновению устроившись на кровати Принцессы, обсуждали прошедший день. И второй раз за последние десять часов, Антанетт соврала. Точнее тут уж просто промолчала – ни слова не сказав о найденном лазе через стену. Заметив это она нахмурилась, и сославшись на усталость отправилась на свою постель.
И уснула почти сразу, проваливаясь на остров, в жизнь Кэтрин.



- Дайте, дайте его мне! – Кэтрин сквозь слезы посмотрела на Элен Беркет, держащую на руках её ребенка. То, что это – мальчик, ей сообщили минутой ранее. Пуповину уже обрезали и перевязали, даже успели обернуть малыша в тонкую материю. После первого крика, младенец тихо лежал на руках своей бабушки, лишь его серые глаза вглядывались в окружающих. Послушавшись желания матери, Элен протянула внука Кэтрин и молодая женщина тут же прижала его к груди.
Ребенок смотрел теперь только на мать, и она с восторгом разглядывала его большие глаза, светлые густые ресницы и молочно-белые волосы.
- Он похож на тебя, - Кэтрин посмотрела на Андреана. Муж присел рядом на кровать и коснулся своего сына ладонью. Погладил пухлую миниатюрную ножку и поцеловал жену:
- Как ты хочешь его назвать?
- В честь его деда, моего отца, - улыбнулась молодая женщина, - Азраэль… Тебе нравится?
- Очень.
- Тебе нужно отдохнуть, малышка, - Элен поправила подушку под спиной невестки и ласково погладила её по волосам, - А на ребенка попозже насмотришься. Андреан, возьми сына и оставь нас.
- Но… - Кэтрин позволила мужу забрать ребенка, но непонимающе посмотрела на Элен. Та вздохнула:
- Еще не все закончилось, тебе нужно немного поработать…


Спустя несколько дней, Кэтрин уже полностью оправилась от родов и проводила с Азраэлем все свое время. Сын был, как и прочие дети, тихим, спокойным и не доставлял особых хлопот. Андреан сидел с ними, когда не охотился в джунглях, и Кэтрин ощущала себя самой счастливой женщиной в мире. Ведь рядом любимый мужчина, на руках любимый ребенок – её и Андреана – чего еще можно желать?
Но занозой засевшее в глубине сердца дурное предчувствие не давало покоя. И не смотря на то, что женщина действительно была счастлива, иногда она смотрела на сына, мирно спящего в колыбели, и видела в нем не родного ребенка, а посланника хромого. В такие мгновения, Кэтрин старалась отойти подальше от сына, чтобы ненароком не сорваться и не причинить ему вреда. Когда она поделилась своими мыслями с Элен, та просто улыбнулась и сказала, что такие мысли иногда посещают молодых матерей и вскоре они обязательно пройдут. Кэтрин успокаивалась на некоторое время, брала сына на руки, играла с ним, кормила, купала в солоноватой морской воде – чтобы он сразу привыкал ко всему – но потом, внезапно на неё находил страх.
В один из дней, Кэтрин ушла из дома – ноги сами привели её к зданию, который на острове называли «детской». Там суетились несколько женщин, кормя остальных детей. Самому младшей – Бланш - там исполнился год две недели назад и она совсем недавно начала жить с ними – до того она все свое время проводила с родителями. Смотря на играющих ребятишек – одинаково сероглазых и светловолосых – Кэтрин постепенно начала улыбаться. Дети были удивительно подвижные и веселые. Они не дрались между собой – никогда. Иногда случались перепалки – из-за игрушек и каких-то только им понятных вопросов – но решались они быстро. И что удивительно – молча. Им достаточно было переглянуться и сразу становилось ясно, кто уступит.
Машинально молодая женщина пересчитала детей и запнулась. Её сын был тринадцатым ребенком, рожденным на острове. Ведь после малышки Бланш никто, кроме неё не рожал. Пришло известие, что Элизабет снова беременна, но она только в самом начале срока…
Число тринадцать испугало Кэтрин. В Священных Песнях говорилось, что Хромой был когда-то тринадцатым Святым, пока не отвернулся от Учения и не пал так низко, как никто раньше не падал. И это падение когда-то дало силы Хромому – он отрекся от своего имени, нарек себя Богом, и разразилась страшная битва. Хромого в итоге Святые сумели победить, загнать под землю, и запечатать там. Но учение Хромого с тех пор ходило по миру и вовлекало в себя новых адептов.
Но её Азраэль – не один из Святых. И нет в нем ничего от Хромого.
Кэтрин поспешила обратно домой – нельзя было надолго оставлять Азраэля одного – он ведь совсем крошка.
Когда молодая женщина зашла в дом, она обнаружила, что с охоты вернулся Андреан и Айтье крутится рядом с колыбелью, заглядывая вовнутрь. Ребенок проснулся, и протягивал руки к собаке, а та только ближе наклоняла огромную лобастую морду. Кэтрин улыбнулась, потрепала белую тварь по холке и взяла сына на руки.
Андреан отвлекся от свежевания туши небольшой косули и поцеловал жену.
- Как ты?
- Хорошо, - легко отозвалась Кэтрин, обнажая грудь, чтобы покормить сына, - Как охота прошла?
- Мы быстро загнали почти целое стадо. Часть привели в загон – чтобы было молоко и на развод. Часть вот.. на ужин. И еще сегодня я в пылу погони чуть не выскочил за границу…
- Ан!
- Я не ходил туда, просто случайно оказался очень близко. Туда же не пробраться – ты же знаешь… Не волнуйся, дорогая, я жив и здоров.
- Точно не ходил на ту сторону? – Кэтрин погладила сына по светлым волосам и перевела строгий взгляд на мужа. Тот неопределенно хмыкнул и вернулся к разделке косули.
- Ан! – молодая женщина чуть повысила голос.
- Я только заглянул.
- И что там?
Андреан пожал плечами:
- Все как у нас. Песок, море, деревья.
- А… - Кэтрин хотела было спросить про «два солнца», но сдержалась. Тому мятежнику могло в конце концов, просто показаться. А потом она решилась, - А какое там солнце?
- Как у нас – яркое. – Андреан отложил в сторону нож и вдруг задумался, - Только знаешь, что было там странным?.. Там у камня на песке была нечеткая тень. Она как будто двоилась немного.
- Пообещай мне туда больше не ходить и даже не смотреть! – Кэтрин поднялась на ноги вместе с Азраэлем на руках и подошла к мужу очень близко.
- Обещаю. К тому же та часть острова не нравится Айтье. Он не хочет даже приближаться к ней.
- А если… - наследница рода Сансонет Дар глянула на мужа, - А если ты ему прикажешь туда идти?
- Я… - Андреан оглянулся на лежащего у плетеного кресла пса, - Я не знаю. Но я думаю, по приказу он пойдет.
- Ясно. – Кэтрин широко улыбнулась и перевела тему, - Пойдем купаться? А то ты весь в крови…




День выдался солнечным и очень теплым. Снег искрился и на дорожке и вокруг неё. На крышах он лежал ровным слоем, на улицах взрытый ногами, копытами лошадей и колесами повозок. Почерневший, грязный.
Меллисандра шла по улице с корзинкой на локте. В корзинке уже давно закончился хлеб, и, по хорошему, следовало бы вернуться в монастырь, но Принцесса была намерена снова увидеть Мориса. Девушка остановилась неподалеку от парка, где сын судьи Дэрриша проводил время после полудня. Огляделась, нашла хорошую лавочку, но садиться не стала. Поставила на неё корзину и стала ждать.
Она не часто сюда приходила – только когда становилось совершенно невыносимо быть одной. Видя Мориса так близко, Меллисандра представляла как однажды, после наступления шестнадцатилетия, она приедет в дом судьи Дэрриша и откровенно поговорит с его сыном. Предложит отправиться вместе с ней во дворец. И жениться на ней.
Принцесса замерла, глядя как Морис на своем жеребце въезжает в парк, и почти сразу же кинулась к решетке ограды – заходить на территорию она не рисковала. Предыдущего наказания хватило более чем. Прижавшись щеками к рукам, Меллисандра смотрела на молодого Дэрриша, будучи не в силах отвести взгляд. Она любовалась молодым мужчиной, смотрела, как он кивает проезжающим мимо дамам, как здоровается с друзьями и улыбается знакомым. Запоминая каждую черточку его лица, Меллисандра представляла, как сладко будет ночью представлять, что Морис её целует, завтракает с ней, гуляет и танцует на балу… А потом… В принципе, что потом бывает, Меллисандра представляла – в книгах об этом писали как о воссоединении мужчины и женщины. Правда, она не очень понимала процесс, но то, что иначе это называется занятием любовью – знала.
Замечтавшись, Меллисандра пропустила момент когда следовало прекратить подглядывать, и поэтому остановившийся прямо напротив Морис застал её врасплох.
- Простите, а что вы делаете?
Принцесса обмерла. А потом поняла, что это её шанс. Улыбнулась:
- Смотрю на парк.
- А почему не заходите? – Морис спешился и подошел ближе к ограде, ведя своего коня под узцы. Меллисандра сглотнула, смотря на своего избранника впервые с такого близкого расстояния. Он оказался чуть выше, чем она думала, и это заставило девушку сладостно поежиться.
- Мне нельзя, - Принцесса опустила взгляд, и молодой Дэрриш только тогда рассмотрел её платье.
- Вы из монастыря, - понял он, - И как там, в монастыре?
- Хорошо, - Меллисандра рассмеялась, - А вы прекрасный всадник… - девушка сделала паузу и Морис, спохватившись, представился. Принцесса назвала в ответ свое имя.
- Знаете, а я даже не представляю, каково это – жить в приюте.
- А я не знаю, каково это жить не в приюте, - пожала плечами Меллисандра и почти сразу же обернулась, надеясь, что её никто из знакомых не увидит.
- Извините, - неподдельно смутился Морис и отвел от себя морду жеребца, которому наскучило просто стоять и он легко куснул хозяина за рукав.
- Ничего, я ведь скоро обрету семью… И тогда, надеюсь, что мы встретимся уже по ту сторону, - Принцесса ослепительно улыбнулась, - А пока мне нужно уходить. Иначе меня накажут.
- До встречи, леди, - в ответ поклонился Морис и легко вскочил в седло, - Попробую вас еще как-нибудь увидеть.
Меллисандра проследила за тем, как сын судьи уезжает в сторону утоптанной дорожки и тут же сама сорвалась с места. Ей надо было быть в монастыре еще десять минут назад! Но опоздание и возможное наказание того стоит! Морис обязательно её запомнит!

@темы: Original, фатумы

---

По заявке на челлендж.
UST, Сантьяга/Ортега.

Без названия

На запотевшем стекле пара слов.
След на свету, как ни странно звучит. Морщусь, стираю – основы основ впаяны больно. Прикажут: молчи.
Буду молчать. Буду запах украдкой, втягивать в ноздри, как бешенный волк. Буду следить за тобой. Как же гадко. Был бы от чувств хоть какой-нибудь толк.
Равных тебе никого на планете. Тьма постаралась. И ярким пятном Тьму раздражаешь теперь. Я в ответе: чтобы никто не пошел на пролом.
Знаю, что больно. Что гадко. Противно. Знаю, что будет прекрасным все то... Но это тысячу лет я наивно мог помечтать. Время прошло.
Старые гарочьи мысли и страсти. То, чем я жил, что бурлило во мне. Вышло во вне, вместе с тучей ненастной. Вышло. Я пуст. Пуст? Один я во Тьме.
Спрашиваю и стираю вопросы, знаю: ответ есть единственный. Нет. Был бы я челом – курил папиросы, наву совсем не к лицу этот бред.
Здесь я один. Ты ушел – может к фате? Может к кому-то еще, кто бы мог трогать тебя, целовать, спать в кровати. Мог бы любить, говорить, что ты – бог…


Здесь я один – в кабинете закат. Солнце запуталось в окнах напротив. Здесь я один и себе я не рад. Но в этот день ничего не испортил. Я не сказал, что желаю тебя, я не признался, что тянет безмерно. Я понимаю: я мог бы, маня, быть с тобой вместе. Да, мог бы, наверное.
Я не боюсь, разучился недавно, только уже не одну сотню лет, я вспоминаю – обычно невольно – как мы могли бы. Но нет. Это бред.
Я не могу говорить так открыто, я не имею возможности быть с кем хочу. В пальцах бокал, а в бокале налито пряное красное. Просто молчу.
Выбрать любого, любую – десяток. Но однодневок. И власть мне дана. Только такой же как я это свято. И потому между нами – стена.
Я не имею морального права быть не один. Привязанным быть. Для укрощения жесткого нрава можно кого-то из младших любить.
Временно. Мало. Ведь Навь или чувства. Долг или слабость. Страх или гнев. Впрочем, я зря все затеял. Искусство, яркость интриг, времени бег.
Все мне дороже, чем странные мысли. Путь свой я выбрал. Давно, навсегда. Я не привык страдать или киснуть. Этим никак не заполнить года.
Хватит.


Печаль ведь имеет границы. Раз нет надежды – то нет смысла ждать. Просто закрыть как пустую страницу. Вырвать все с корнем и Тьме все предать.
След на свету и иные вопросы. Можно всегда поменять свою жизнь. Был бы я челом – курил папиросы. Нав может просто убрать миражи.

@темы: Тайный Город

---

Визуализация.

Иллюстрации к "фатумам":
www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm
www.diary.ru/~nav-tales/p130545146.htm

Антанетт:


Меллисандра:

запись создана: 23.10.2010 в 23:52

@темы: Original, фатумы

---

Роман в работе. Выкладываться будет небольшими кусочками, но регулярно.
Бета даже рядом не проходила, поэтому на стилистические ляпы просьба не обращать внимания (сам еще буду вычитывать раза четыре) - текст записывается чтобы не пропал.
Комментарии приветствуются.

Пролог, 1 и 2 главы здесь: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm

Глава 3

Глава 3

Тринадцать лет.
В городе было пасмурно. Низкие облака роняли капли дождя. Листья на деревьях – пожелтевшие, редкие – планировали на брусчатку и оставались яркими пятнами на грязной земле.
Воспитанницы монастыря шли по дороге к широкому мосту, негромко переговариваясь между собой. В руках девочки несли плетеные корзины с едой, которую надлежало раздать нищим на улицах города.
- Прямо так и сказал? – Меллисандра поправила пальцами выбившуюся из-под капюшона прядь волос, и посмотрела на Антанетт. Фаворитка, а теперь и просто лучшая подруга повзрослевшей Принцессы кивнула:
- Да, Андреан поделился с Кэтрин своими опасениями насчет ребенка Александры. И насчет того, что у сестры Максимилиана тоже скоро будет пополнение…
Антанетт теперь видела сны часто, она с упоением наблюдала за жизнью когда-то выживших в шторме аристократов и полгода назад поделилась этим с Меллисандрой, которая оказалась прекрасной слушательницей. С тех пор девушки обсуждали происходящее между собой – эти истории первое время даже едва не повлекли за собой проблемы в учебе, но обошлось.
- Погоди, а ты его видела? Этого ребенка?
- Ему уже год исполнился – до этого Александра не показывала его Кэтрин и я тоже не видела. Мальчик ходит уже и даже что-то говорит. Он умеет звать маму, просит есть…и он очень странный.
- Я помню. Дэриан первое время даже сомневался, что мальчик от него… - хихикнула Меллисандра, и протянула стоящему у стены старику мягкую булочку, - Пожалуйста, угощайтесь.
Не дожидаясь благодарности бродяги, Принцесса пошла дальше, продолжая разговор:
- А когда почти одновременно родили Мелисса и Эмилия…
- Сомнения развеялись, - Антанетт улыбнулась близнецам молодой нищенки, отдала ей несколько пирожков и достала из корзины следующую порцию. – Тем более, что самым удивительным было то, что мальчик Кеммерт и девочка Аркитонн оказались очень похожи на Микаэля. Внешне, я имею в виду.
- И как они выглядят? – в голосе Принцессы прорезалось нешуточное любопытство. Она даже замедлила шаг, чтобы получше слышать ответ.
- У них очень светлые волосы и серые глаза. А еще какая-то странно белая кожа. Их сразу показали всем. А еще… Это было очень непонятно, но Микаэль, увидев этих детей, потом не спускал с них глаз. И словно… - Антанетт запнулась, подбирая правильные слова, - Словно разговаривал с ними. Во всяком случае, так показалось Кэтрин.
- Интересно… - протянула Меллисандра. Посмотрела на свою корзину, чуть нахмурилась тому, что хлеба осталось совсем немного, и вздохнула, - Ведь скоро рожать Анне. Ведь и её ребенок может оказаться таким же…
- Может, - согласилась Фаворитка, - И знаешь, я тут подумала: мать Элиза как-то рассказывала, что женщины часто могут понести ребенка сразу же после войны или мора, когда остается очень мало человек – в городе, в деревне… И здесь, получается, так же все происходит. Они на острове год с небольшим, и за это время родилось трое детей… Анна и еще двое женщин скоро родят, Андреан рассказывал, что ходят слухи, будто беременны еще двое. Получается – восемь детей! А если они и вправду окажутся все одинаковые? Как Микаэль?
Принцесса задумалась. Разгадывать чужую тайну было не так страшно, как если бы это происходило рядом, но все-таки по коже пробежали мурашки. Не происки ли это Хромого? Мысленно Меллисандра начала читать Песнь Защиты. Антанетт раздала еще несколько булочек и оглянулась на подругу:
- Что-то случилось?
- Извини, просто задумалась, - Меллисандра покачала головой, - Но если дети и вправду окажутся похожими, то, может остров проклят?
Антанетт кивнула – такая мысль и ей в голову приходила.
Девушки прошли по узкой улице, ведущей к Храму – пустынной и залитой осенним солнцем: на короткое мгновение в небесах оказалась прореха – спустились по широкому проспекту к самым торговым рядам и там остановились, поджидая Ханну и Элизабет.
Говорить об острове больше не хотелось, и беседа плавно перетекла в русло учебы. Вспомнили, что рассказывала по истории мать Агнесс, посплетничали о том, что слышно в городе, потом Ханна обмолвилась, что лавочник по секрету сообщил, что намедни Король со свитой будет проезжать через город и поэтому жители готовятся – всюду будут цветы и праздничные украшения.
Меллисандра привычно вздернула носик – все знают, что Его Величество обязательно инкогнито посетит Монастырь, чтобы полюбоваться на дочь – остальные воспитанницы привычно позавидовали Принцессе, и в этот момент Антанетт увидела выходящего из лавки скорняка высокого мужчину. Молодого, вряд ли ему можно было бы дать больше двадцати пяти, и красивого, как герой рыцарской баллады.
Девушка с замиранием сердца следила за тем, как он подходит к коновязи, берет поводья своего жеребца, легким движением взлетает в седло и там замирает на короткое мгновение. Словно почувствовав.
Затем мужчина оглянулся и Антанетт, сумела рассмотреть его еще лучше. Сразу же захотелось нарисовать его – прямо так, в пол оборота, верхом, с коротким кинжалом на поясе.
- На что ты так смотришь? – раздался прямо над ухом голос Меллисандры и девушка вздрогнула. Отвела взгляд от своего героя, улыбнулась – рассеяно.
- Да так, задумалась.
Принцесса проследила за её движением и тоже увидела незнакомца. Сглотнула – в горле мгновенно пересохло, потому что было что-то головокружительное в молодом горожанине, несомненно, довольно богатом.
- Красивый, - словно согласилась она с Антанетт, и девушки, уже вдвоем, проводили взглядом удаляющуюся фигуру всадника. – Интересно, кто он такой? Надо будет обязательно узнать!
- Как?
- Легко! – вдруг Принцесса сорвалась с места и за пару мгновений пересекла улицу, зайдя в лавку. Пробыла она там недолго. Вышла, сверкая улыбкой, вернулась к ожидающим её девочкам и снова посмотрела в свою корзинку:
- У меня уже почти ничего не осталось. Пойдем обратно?
У городских ворот, Меллисандра потянула Антанетт за руку и они отстали от остальных на пару шагов.
- Его зовут Морис. – шепнула принцесса, - Морис Дэрриш и он сын городского судьи.



Поздно вечером Меллисандра перебралась на постель к Антанетт пошептаться. Анна и Мария уже давно видели десятые сны, и поэтому девушки могли без оглядки на верных подруг Принцессы обсудить дневную встречу.
- Он тебе понравился, я же видела! – Меллисандра не сводила взгляда с Антанетт. Та смущенно кивнула, но потом покачала головой.
- Он просто красивый. А я люблю все красивое. – оправдание звучало несколько наивно и обе девушки это прекрасно понимали. Но и признаваться в том, что она впервые почувствовала как «сердце пропустило удар», Антанетт не собиралась. Еще чего! Она же порядочная девушка…
- Да ладно. Представь, вдруг ты окажешься знатной дамой и сможешь выйти за него замуж! Хочешь?
- Шутишь? – Антанетт прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться, - Если я – знатная дама, то родители ни за что не позволят мне выйти замуж за простого сына судьи… - девушка задумалась, глядя на прямоугольник окна, в котором сквозь облака просвечивала луна.
- Но если я буду сиротой, то тогда может быть и…
- Вот видишь, - прошептала Меллисандра, поспешно опуская ресницы, чтобы подруга не заметила затаившихся в глубине зрачков чувств, - Все может быть хорошо.
- Если только он не женится раньше, чем я закончу школу. – вздохнула Анатнетт и вдруг закрыла лицо руками, - О Святые, о чем я только думаю!
- О замужестве, - невозмутимо ответила Принцесса, - Как и подобает любой правильной девушке.
На несколько минут повисло молчание. Затем Антанетт откинулась на подушки и посмотрела в потолок:
- Знаешь, я тебе не говорила, но сегодня ночью тоже видела сон.
- Про Кэтрин? – встрепенулась Меллисандра, укладываясь рядом, чтобы лучше слышать.
- Да. Но он был очень, очень страшный. Они убивали друг друга.
- Кто? Поселенцы? – Принцесса даже приподнялась от удивления. Антанетт не сводя взгляда с потолка, продолжила рассказ бесцветным голосом:
- Те из команды, кому не досталось женщин – не все, но очень многие, решили, что так больше не должно быть. Раз на острове есть женщины, они должны быть общими. И напали ночью. Но, оказывается, Энтони, юнга, только сделал вид, что присоединился к бунтовщикам, поэтому мужчины были готовы к нападению.
Антанетт снова замолчала, Маллисандра её не торопила.
- Они убили всех, кто нападал и не соглашался сложить оружие. И эти белые собаки… Они ведь слушались Андреана – они убивали людей по команде и кидались снова в гущу сражения. Не трогая своих… Кто-то сбежал в джунгли. Их не стали преследовать. Под утро с той стороны вернулся только Ричард. Он был изранен и умирал. Добрел до крайнего дома и упал. Его нашла Кэтрин. Он только сказал: «Там два солнца»… Он умер с открытыми глазами… При мне. При ней…
Девушка всхлипнула, и Принцесса её обняла.
- Сколько их там осталось?
Антанетт впервые с начала рассказа о сне посмотрела на Меллисандру:
- Три дюжины. Может, чуть больше, я не знаю… Понимаешь, это была бойня… И Ричард. Что означает «два солнца»? Как это, «два солнца»?
- Может он бредил, - предположила девушка.
- Не знаю, - повторила Антанетт и закрыла глаза. Меллисандра еще несколько мгновений смотрела на нее, а потом мягко встала с постели подруги и легла на свою.
Почему-то было страшно. Она видела остров только в своем воображении, она даже не знала, как выглядят поселенцы, а описания – скупые, отрывистые – давали только общее представление о каждом из них. А тут вдруг оказалось, что она переживает.
Но ведь они все равно давно уже умерли! Все произошло больше ста лет назад…
Меллисандра перевернулась на другой бок и попробовала заснуть. Спустя несколько минут она, наконец, расслабилась и провалилась в темноту и странные, обрывочные видения.
А Антанетт села и глубоко вздохнула. Не смотря на то, что она рассказывала об острове, её мысли никак не хотели сворачивать в сторону от незнакомца у лавки. Точнее имя его она-то знала и оно – Морис Дэрриш – так и просилось на язык. Она заново переживала встречу, его взгляд – правда, скорее всего он не видел её, но она-то успела изучить его… Карандаш сам просился в руки, но в темноте рисовать у девушки не получалось, а зажигать свечу было нельзя - обязательно кто-нибудь сообщит матери Филиппе.
Нехотя Антанетт легла обратно на подушку. Укрылась одеялом, подтянув его под самый подбородок, и стала смотреть в окно. На фоне звездного неба метались голые ветви ясеня, создавая перед глазами причудливые образы.
Девушке мечталось о Морисе.
Она стояла в большом зале – в пышном бальном платье, с забранными наверх волосами. Вокруг неё в танце кружились пары, а прямо напротив стоял Он. И Он сделал шаг к ней, подхватил её за талию и повел в мир, которого она никогда не видела.
А потом, она поняла, что Его руки леденеют, а взгляд становится пустым. Атанетт отшатнулась назад, наткнулась на кого-то спиной. Вскрикнула, машинально прикрывая рот ладонью и, не отрываясь, смотрела на то, как на Его шее вспухает и распускается брызгами кровавый след. Как от ножа – невидимого и незримого.
Антанетт проснулась от собственного крика и не сразу поняла, что лежит в своей постели, а ясень по-прежнему играет ветками на фоне неба.


- C Днем рождения, дорогая! – мама наклонилась к Кэтрин и поцеловала её в раскрасневшиеся от удовольствия щеки. А отец протянул большую красивую коробку, перевязанную золотым бантом:
- Тебе уже пятнадцать, дочь. Самое время примерить взрослое платье.
- Спасибо!
Кэтрин счастливо рассмеялась и проснулась.
Тут же на глаза навернулись нежданные слезы.
Она уже очень давно не грустила о родителях, которых казнили. Давно не вспоминала – и Рэдмону не позволяла – о прошлой жизни. Об огромном поместье, доме с широкой лестницей, ведущей в роскошный зал. Об ухоженном саде, где росли диковинные цветы со всего света. О ласковых руках матери и успокаивающем голосе отца.
А тут этот сон. Как раз в день рождения. Когда девушка впервые надевает взрослое платье. А потом должен был быть первый сезон, первый настоящий танец.
Девушка поднялась с удобной мягкой постели, сплетенной из листьев пальм, и выглянула в окно. Над морем занимался рассвет. Мягко скользили в воздухе чайки – издали их криков не было слышно, корабль покачивался на волнах и его голые мачты – без парусов и веревок – пленили юное солнце.
Её пятнадцатый день рождения. Уже три года на острове.
В той же комнате посапывал Рэдмон и близнецы Беркет. В соседней спал Андреан. Элен с Винсентом Вилленгтоком и двухлетней Нинон жили вместе с прочими семьями в отдельном доме. И все дети, родившиеся на острове тоже. Так женщинам было проще следить за ними, готовить, убирать. А мужчины, нисколько не сомневаясь в том, что они под защитой уходили вглубь острова, чтобы поохотиться или заготовить дров для очага.
А дети – похожие друг на друга светлыми волосами, глазами и кожей, все как один спокойные и улыбчивые – не боялись ничего. Они, едва научившись ходить, стали исследовать поселение. Капризничали, когда резались зубки, плакали, споткнувшись о торчащий корень, но никогда не беспокоили взрослых просто так. Поначалу даже родители сторонились собственных детей.
Подозрения и страхи не обсуждались: ведь смешно же – опасаться собственного ребенка. Но потом, когда детей стало больше трёх, созван был большой совет и там впервые Джон Сауз, бывший штурман, а ныне отец месячной Мирабел, озвучил общие сомнения. Спорили долго, до хрипоты, пока не выступил вперед Дэриан. «Остров сделал детей такими» - громко произнес капитан «Августа», урожденный граф Кэррингтон, - «Значит, они ни в чем не виноваты. Это наши дети». Ему ответом была тишина. Но после этого две девочки и два мальчика, родившиеся в пятьдесят третьем году стали для поселенцев своими.
Кэтрин накинула на плечи тонкую шаль, связанную Элис из шерсти тонконогих коз, что жили в предгорье, и вышла из дома. Было еще прохладно и девушка поежилась под легким бризом, принесшем с берега запах водорослей. Никак не удавалось понять, почему она никак не может избавиться от странного предчувствия, охватившего её, как только она открыла глаза.
- Что ты тут делаешь?
Кэтрин вздрогнула и обернулась, когда услышала за спиной голос Андреана. Он стоял в паре шагов от неё и щурился на восходящее солнце.
- Не спится. – она пожала плечами и обхватила себя за плечи, закутываясь в шаль. – Мне снился дом.
- Мне он тоже иногда снится, - молодой мужчина вздохнул и подошел ближе, - Но я стараюсь не вспоминать о прошлой жизни. Теперь вся наша судьба – здесь.
- Я знаю. – Кэтрин покачала головой. – Но сегодня… Я боюсь, Ан.
Андреан сделал еще шаг и обнял девушку. Она вздрогнула, но не отстранилась. И впервые ощутила какие сильные и теплые у Андреана руки. Ему уже двадцать один, он раздался в плечах за последние два года, загорел, стал сильнее и выносливее. И Кэтрин поняла, что из просто очень хорошего друга он может превратиться в того, кто станет дороже. Гораздо дороже, чем друг.
- С днем рождения, - прошептал её на ухо мужчина и неожиданно поцеловал в висок. Через прядь волос.
Кэтрин замерла, ловя где-то в глубине себя новое, ранее не изведанное ощущение – словно в глубине груди поселилось крохотное солнце, греющее и…
- Спасибо, - улыбнулась девушка и положила голову на плечо Андреана, - С тобой мне ничего не страшно…
Они простояли так некоторое время, пока позади не послышались чьи-то шаги. Кэтрин отошла от Андреана и посмотрела на высунувшихся из-за двери близнецов Беркет и Рэдмона. Поняв, что обнаружены, дети мгновенно скрылись в доме, хихикая и переговариваясь.
Вдали, у дома, где колонисты ели, стали слышны голоса – значит, скоро будет завтрак.
- Пойдем туда? Может, надо помочь?
Андреан кивнул, коротким свистом подзывая к себе большую белую собаку, до того, дремавшую меж невысоких свай.
Они прошли по широкой дорожке, и Кэтрин искоса посматривала на спутника. Разглядывала его лицо, забранные в низкий хвост длинные темные волосы, чуть обветренные губы и чувствовала как на щеках появляется предательский румянец. Андреан был видным мужчиной, и подруги давно засматривались на него. Те, что постарше, старались отвлечь от возни с собаками и близнецами ночными разговорами и встречами, прочие приносили еду, с кем-то – Кэтрин точно знала – он даже проводил время, но никому еще не предложил стать его невестой перед Святыми.
На открытой веранде суетились несколько женщин. Они чистили овощи, разбирали птичьи яйца, ставили на огонь чаны с водой, чтобы заварить листья, похожие на чайные.
- Хорошо, что пришли, - высокая, полненькая Элис протянула Кэтрин связку трав, - Разбери их, детка, будь добра.
Девушка улыбнулась и села на широкую скамью у стола, положив пучок зелени перед собой. Рядом устроился Андреан.
Ловко выбирая среди множества трав нужные, Кэтрин улыбалась. Спустя несколько минут стала тихо, под нос напевать старую, знакомую еще с детства колыбельную. Не смотря на безотчетный утренний страх, теперь она чувствовала себя прекрасно.
- С днем рождения! – на дощатую веранду влетела стайка девушек и юношей. Они окружили Кэтрин и усыпали цветами. – Пойдем купаться, новый год начинать!
Хохотушка Лили Фэрринготт Клаур потянула Кэтрин за руку, поднимая.
- Но я же…
- Иди, - внезапно подмигнул Андреан, забирая у неё из рук растения, - Я разберу.


Скинув с себя шаль, ставшую ненужной, и платье, Кэтрин вошла в море по колено. Вода чуть обжигала холодом, заставляя длинную сорочку липнуть к ногам. Позади неё, у кромки воды собрались подруги – мужчин во время купания в эту заводь не пускали – и подталкивали скорее окунуться.
- Ну же! Обновись!
Кэтрин набрала полную грудь воздуха и рыбкой нырнула на глубину.
Под водой открыла глаза.
Кожа горела от воды. Синева, косые лучи света, скользящие сквозь море, стайки мелких рыбок, песок, почти белый…
Раковина. Девушка протянула руку, коснулась её, а затем взяла и вынырнула на поверхность. На поясе был короткий нож – все поселенцы носили оружие – и она вынула его из ножен. Дрожа от холода, вставила острие в зазор между челюстей моллюска, надавила. Раздвинула жесткую скорлупу, и вздохнула от удивления. В розовой, чуть подрагивающей мякоти лежала крупная, молочно-белая жемчужина.


Выезжать верхом за пределы огороженного монастырского парка воспитанницам было запрещено. Меллисандра направила своего жеребца вдоль высокого забора и оглянулась. Где-то шагах в тридцати ехали Анна и Мария на своих караковых кобылах. Они беседовали между собой, поскольку Принцесса изъявила желание побыть в одиночестве.
Тронув коня шенкелями, Меллисандра перевела его на рысь и глубоко вздохнула. Копыта лошади гулко стучали по мелкому песку, которым была щедро посыпана дорожка и не мешали девушке думать.
Она, не сомневалась, что Антанетт действительно понравился сын судьи. Однако, не собиралась уступать красавчика даже хорошей подруге. Сама Меллисандра приметила молодого Дэрриша еще пару месяцев назад. И тогда же узнала его имя. А визит к скорняку был призван скрыть то, что она интересуется этим мужчиной. В конце концов, когда она сядет по правую руку от короля Уильяма Третьего, можно будет позвать его во дворец и сделать своим любовником. Впрочем, быть может, отец уже подобрал ей отличного мужа…
Меллисандра тряхнула волосами – какая разница? Она же не собирается отказываться от Мориса, каким бы ни был там муж.
В том что именно она – принцесса – девушка была уверена. Еще два года назад, во время визита родителей в монастырь (Меллисандра никому не говорила, но она видела на балконе незнакомых мужчин и женщин в масках), она сумела поймать взгляд молодого юноши, что сопровождал высокого статного мужчину. Выводя последние ноты Песни, Меллисандра едва держалась на ногах от волнения. Она нутром чувствовала, что это был король. И ничто на свете не могло бы её переубедить: монарх и его спутник смотрели только на неё.
- Меллисандра! – голос принадлежал матери Жозефине. Она как раз шла навстречу воспитаннице.
Девушка остановила коня и почтительно улыбнулась преподавателю:
- Когда вернешься с прогулки, загляни к матери-настоятельнице. Она желала тебя видеть.
- Хорошо, мэм. – Меллисандра снова перевела жеребца на рысь и оглянулась: верные Анна и Мария по-прежнему держались поодаль. Пожалуй, прогулку следует закончить раньше. Быть может, мать Агнесс расскажет что-то важное?


Выйдя из комнаты матери-настоятельницы, Меллисандра замерла на одно мгновение, успокаивая рвущуюся наружу злость, а затем быстро пошла по коридору. Сбежала вниз по длинной винтовой лестнице, свернула в спальное крыло и ворвалась в комнату, где сидела на постели Антанетт. Фаворитка Принцессы подняла удивленный взгляд от книги, но спрашивать ничего не стала.
Хлопнув дверью – но не громко, потому что иначе придет мать Филиппа и снова придется предстать перед взором Агнессы – девушка рывком села на свою постель и сжала ладони в кулаки.
- Это все ты виновата, - пробормотала Принцесса, глядя на Антанетт. Та недоуменно выгнула брови.
- Я ради тебя спрашивала про Мориса. А этот торговец шепнул кому-то из сестер. И мне запретили в ближайшие полгода покидать стены монастыря! – Меллисандра резко поднялась на ноги, прошлась по комнате.
- Я не просила тебя что-то узнавать, - пожала плечами Антанетт, чуть менее равнодушно, чем следовало бы.
- Но никакой благодарности! – фыркнула Меллисандра, останавливаясь у окна и глядя на то, как старшие сестры возятся в саду с растениями. – Между прочим, я и до этого его видела. И он мне нравится. Когда на выпускном ко мне подойдет Король, и потом я уеду во дворец, я заберу Мориса с собой.
Антанетт промолчала, снова опуская взгляд к книге. Ей было, что на это возразить Меллисандре, но терять из-за горячих и обидных слов подругу она не хотела.
- Почему ты молчишь? – Принцесса поджала губы, все еще стоя спиной к собеседнице. Она жаждала устроить ссору, жаждала дать понять Антанетт, что та не права, но ругаться с тем, кто не реагирует на обвинения, Меллисандра не умела.
- Потому что я не хочу спорить с вами, Ваше величество, - подчеркнуто кротко ответила Антанетт, перелистывая страницу, - И потому что мне сегодня надо прочитать книгу до конца, а времени на это осталось очень мало. Завтра мать Агнесс будет спрашивать меня о войне за Хунтонскую долину.
Меллисандре сделалось противно от самой себя. И от этого еще больше злости грозило выплеснуться наружу.
Понимая, что все равно ничего не добьется от Антанетт, Принцесса, чеканя каждый шаг, вышла из спальни.
А Антанетт, подняла взгляд, смотря в закрывшуюся дверь. И покачала головой:
- Я не пущу Мориса во дворец с тобой. Он будет принадлежать мне.

---

Сложные отношения.

По сути - забегаю вперед самого себя.
Кусочек из того, что будет дальше вот тут: www.diary.ru/~nav-tales/p87530003.htm

Сложные отношения

Сложные отношения

Уильям Третий никогда не был падок на подарки. Никогда не приветствовал никакие формы рабства и находил это свойство своего характера поводом для гордости. Когда соседние страны с восторгом отзывались о нежных девушках с Востока, что дарили им заморские правители, Уильям только морщился и мягко переводил разговор на другую тему.
Но подарок лорда Азраэля он принял. Сам не понял, что побудило его столь быстро согласиться на пребывание этих отголосков далекого прошлого в столице, что толкнуло подняться с трона и рассмотреть поближе это странное существо – фатума, – но сдерживаться не посчитал нужным. Он – король. Он имеет право на импульсивные поступки, которые не приведут ни к чему страшному.
И теперь юноша, которого признанный граф назвал Вивьелем, покорно стоял перед своим хозяином, не поднимая серого взгляда и ничем не выдавая своих чувств.
Уильям подал знак секретарю, который часто находился рядом с ним в кабинете, чтобы тот его покинул, и мудрый слуга вышел за дверь, прикрыв её за собой. А король обошел фатума вокруг, изучая тонкий, гибкий, как лоза, стан, удобную, дорогую и прочную одежду – серый и белый шелк, темно-синий бархат, вязь серебряной вышивки по рукавам – и длинные, до пояса, волосы. Тяжелые, словно атласные, и молочно-белые. Необыкновенные волосы.
- Что за договор заключил твой народ с предками лорда Азраэля?
- В обмен на защиту от невзгод мы подчиняемся людям, – голос у Вивьеля оказался высоким и неуловимо мелодичным.
- Только защиту? – вскинул бровь король и остановился напротив фатума.
- Защиту, кров, одежду, еду – все это нам предоставляют люди. А мы им предоставляем себя – любой приказ, любая прихоть. Мы умеем хорошо охотиться и убивать. Мы хорошо сражаемся, и нам так лучше.
Это не было похоже на рабство, в его общем смысле, но Уильям никак не мог отделаться от мысли, что это все-таки оно. Добровольное рабство.
Но это сейчас не имело значения.
- Есть что-нибудь о тебе, что я должен знать?
- Да, - впервые с начала разговора фатум посмотрел королю в глаза, - Я принадлежу вам, вы – мой хозяин. И есть ритуал, который должен скрепить этот договор.
- Что за ритуал?
- Он не сложный и не займет много времени, – фатум чуть улыбнулся, уголками губ, и Уильям понял, что впервые за свою жизнь смотрит на мужчину с вожделением. Это было настолько невероятно, что король потерял нить разговора и кивнул, понимая, что соглашается на что-то ранее не изведанное.
Словно понимая, что чувствует хозяин, Вивьель опустил взгляд и, достав из ножен короткий кинжал, протянул Уильяму:
- Это делается быстро – вы должны попробовать мою кровь. Тогда между нами образуется связь, и я смогу понимать ваши безмолвные приказы.
- Безмолвные приказы? – подобная формулировка сразу же вернула монарху сосредоточенность, и он внимательно посмотрел на оружие в узкой ладони фатума.
- Вы сможете говорить со мной в голове, - словно иллюстрируя свои слова, Вивьель легко коснулся пальцами правого виска короля и медленно отнял руку. – Когда сами этого захотите.
- Ты сможешь слышать мои мысли?
- Только те, которые вы пожелаете мне сказать. А вы – мои.
Король нахмурился, а затем снова кивнул:
- Что я должен сделать?
- Небольшой надрез здесь, - фатум протянул руку ладонью вверх, и Уильям придержал её своей рукой, ощущая пальцами кожу фатума. - А потом, - продолжил объяснять Вивьель, - Вы просто коснетесь губами моей крови – вы должны выпить хотя бы каплю. Тем самым вы подтвердите свои права на меня.
Монарх легко провел лезвием по середине линии жизни и, увидев как на светлой коже появилась алая полоса, наклонился к руке подарка лорда Азраэля.
Кровь фатума на вкус оказалась такой же, как и собственная кровь короля. Быстро выпрямившись, Уильям тяжело вздохнул и с ожиданием посмотрел на Вивьеля. Тот растер кровь по порезу и снова поймал взгляд короля.
- «Вот и все», - сказал фатум, не разжимая губ, - «Теперь вы можете слышать меня даже на большом расстоянии. А я – вас».
- Как? – по привычке король заговорил вслух, нахмурился. И, словно почувствовав где-то в глубине разума толчок, продолжил, - «Как это работает?»
- Я не знаю, - покачал головой Вивьель. - Нам это было подарено предками. Я могу идти, хозяин, или у вас будут поручения?
- Пока иди… Я прикажу, чтобы тебе определили покои и обеспечили всем необходимым, – Уильям кинул взгляд на раненую руку фатума и с удивлением обнаружил, что там не осталось и следа от раны, - Подожди… Покажи.
Юноша покорно протянул руку и, предупреждая вопрос, пояснил:
- Мы очень живучие.
- Ясно, - король кивнул и сел за стол, намереваясь разобраться с бумагами – подарки подарками, а титул обязывает.
- И, Ваше Величество, - уже стоя в дверях, Вивьель обернулся и очень серьезно произнес:
- Мы не умеем не исполнять приказы. Имейте это в виду, пожалуйста.


Оставшись в одиночестве, Уильям глубоко вздохнул. Встал, прошелся по кабинету, снова сел за широкий стол и закрыл глаза.
Чувствовал король себя очень странно. Пожалуй, такого чувства он не испытывал уже давно. В последний раз, помнится, еще будучи четырнадцатилетним принцем и ловя на себе взгляды прекрасных фрейлин…
Это было смущение. Королю не пристало такое испытывать. Ни от чего. Но подарок – этот мальчик Вивьель – именно смущал Уильяма. Поначалу все выглядело интригующе: и представление, устроенное фатумом, и сам факт получения личного… убийцы? Но сейчас, когда азарт, вызванный появлением светловолосого юноши, улетучился и Уильям остался наедине с собой, приходилось признать: что делать дальше со странным существом, король не представляет. Хуже всего было то, что Уильям вожделел эти губы и это тело. Возбуждение проснулось внезапно, необъяснимо и не позволяло отстраненно обдумать ситуацию.
- Вот же козни Хромого! – вслух высказался король, решительно придвигая к себе документ и вчитываясь в мудреные строчки договора с соседней империей. Сложные формулировки таили в себе массу ловушек, и от монарха потребовалось все внимание, чтобы разобраться в предложении императрицы Изиль. И это даже не смотря на то, что многочисленные юристы и доверенный советник поставили свои метки на полях документа…
Поэтому о Вивьеле король на некоторое время забыл.


Расположившись в отведенных ему покоях, отдохнув там и переодевшись в более любимую, нежели в спешке созданную парадную одежду, фатум выскользнул в коридор. Остановился, оглядевшись, а затем направился в западное крыло дворца, где остановился в пожалованных королем апартаментах лорд Азраэль.
Остановившись перед дверью, светловолосый юноша коротко постучал. Дождавшись разрешения войти, он чуть поклонился высокому мужчине и замер на пороге.
- Проходи, - разрешил лорд Сансонет Дар, делая глоток вина из высокого резного бокала. Затем он кивнул слуге и тот поспешно покинул гостиную.
Проследив взглядом за человеком, фатум выждал еще несколько мгновений, а затем стремительно подошел к графу и сел у его ног, положив голову на колено. Длинные пальца Азраэля зарылись в волосах юноши и, тот прикрыл серые глаза, наслаждаясь лаской.
- Как прошло? – тихо спросил лорд.
- Хорошо, - так же тихо ответил Вивьель. - Но я не ожидал, что будет так…
- Сложно?
- Странно. Король очень умный человек. Я думаю, что он быстро поймет, что мое появление ему только на пользу.
- И не только ему, - ладонь Азраэля скользнула по затылку фатума. - Уже к концу года мы должны получить свою землю и…
В дверь постучали. Фатум мгновенно оказался на ногах и замер на почтительном расстоянии от лорда. Граф кивнул ему на дверь, и фатум пошел открывать.
Увидев красивую невысокую девушку лет двадцати, Вивьель признал в ней ту, что сидела по левую руку от короля – принцессу – и поклонился, отойдя в сторону.
- Ваше величество, - Азраэль тоже поднялся, изобразил легкий поклон и улыбнулся дочери Уильяма. – Прошу меня простить, я не ждал вас и поэтому…
- Что вам здесь надо? Я спрашивала неделю назад и спрашиваю сейчас. Зачем ты подарил моему отцу своего… - принцесса запнулась, - Вивьеля. Почему назвал – фатумом?
- Простите? – граф демонстрировал искреннее непонимание и удивление. Он налил в бокалы вина и предложил один девушке.
- Не хочу, - она отмахнулась от рубинового напитка и посмотрела в стальные глаза Вивьеля. - А ты, тебе не стыдно?
Взгляд девушки фатум встретил спокойно. Затем равнодушно, даже не думая отвечать на вопрос, улыбнулся. Снова поклонился и вышел, прикрыв за собой дверь.
Уже в коридоре оскалился и выдохнул.
Фатумы по природе своей не были эмоциональными, но появление принцессы с довольно агрессивными вопросами Вивьеля удивило и озадачило. Не привыкший к подозрениям – хотя надеяться на то, что люди сразу будут расположены к светловолосым существам было глупо, – юноша едва сдержался, чтобы не съязвить или не нагрубить дочери Уильяма. Его остановил только взгляд графа.
Глубоко вздохнув и успокоившись, фатум пошел по коридору. Немногочисленные слуги смотрели на него с опаской и сомнением – сплетники уже по всему дворцу разнесли информацию о необыкновенном подарке лорда Азраэля, – но Вивьель перестал обращать внимание на людей.
Он еще может допустить ошибку. Все, конечно, идет так, как было задумано старейшинами клана, но, тем не менее, живя на острове, фатумы могли только предполагать, как обстоит дело в Столице и непосредственно во дворце. Теперь же столкнулись с действительностью.
Вивьель остановился около своих апартаментов.
«Ты сейчас где?» - голос хозяина не застал юношу врасплох – его контакт он почувствовал за мгновение до того, как услышал.
«У себя, Ваше величество», - мысли позволяли передать почтительные интонации.
«Хорошо».
Фатум улыбнулся и зашел в гостиную. Скинул камзол, оставшись в темно-синей сорочке тончайшего шелка. Затем лег на изящный диван, извлекая из сапога короткий узкий кинжал. Подкинул. Поймал за острое лезвие и снова отправил в полет.
С момента встречи с королем в тронном зале прошло не больше полутора часов. События закрутились вихрем, и теперь требовалось разложить все по полочкам, посоветоваться с остальными и продолжить начатое.
Вивьель закрыл глаза, продолжая подбрасывать нож и ловить его с потрясающей точностью.
Итак, с сегодняшнего дня он – собственность короля. Договора, который предусматривает взаимоотношения человека и его фатума никто не заключал – он же подарок, а значит, есть определенный риск. С другой стороны, король достаточно умный и сильный мужчина, чтобы не скатиться к банальному насилию. Особенно если использовать правильный подход, то будет шанс получить монарха в качестве идеального хозяина, который не только позволит быть рядом, но и прислушается к советам. Как себя вести с человеком, Вивьель представлял только примерно: в своей жизни он видел людей только на острове, в далеком детстве. Позднее общался исключительно со своими. Но учился он быстро, а рассказы лорда Азраэля были полными и подробными, поэтому пока что фатуму удалось не допустить ошибок…
Чуткий слух юноши уловил шаги короля за несколько мгновений до того, как монарх открыл дверь. Поэтому когда Уильям переступил порог апартаментов своего фатума, тот сидел в кресле и читал раскрытую на середине книгу. Ножа в его руках не было.
- Хозяин, - Вивьель встал и поклонился королю. Затем замер, стоя там же, у кресла, и не смея поднять глаз.
- Скажи, что мне с тобой делать?


Юноша растерялся, и Уильям это понял почти мгновенно. Понял, потому что фатум на мгновение посмотрел на него, а затем, спохватившись, снова перевел взгляд на пол.
- Это вам решать, что со мной делать.
Король в очередной раз поразился тому, насколько же голос юноши красив. Он завораживал своим звучанием, заставлял прислушиваться и слушать.
- Я знаю, - кивнул монарх, располагаясь на диване. - Но что можно с тобой делать?
- Что угодно, – с легкой улыбкой пояснил Вивьель и тут же продолжил, - Я умею убивать. Тихо и незаметно или быстро и при всех. Я умею быть полезным где угодно, я умею слушать и слышать, я умею дарить нежность и ласку…
- Достаточно, - прервал его Уильям. Он недовольно поморщился, когда понял, что голос слегка сел от снова нахлынувшего возбуждения. – Сядь, - он указал на место рядом с собой и Вивьель с неповторимым изяществом опустился на расшитую цветами ткань.
Смотрел фатум прямо перед собой. Король опустил взгляд на его узкие ладони, сложенные на коленях, затем снова перевел на лицо.
Не сдержался, позволил себе запустить пальцы в тяжелые светлые волосы, наслаждаясь их шелковистостью. Коснулся ладонью шеи Вивьеля. Тот вздрогнул и закусил нижнюю губу. Но не сдвинулся с места.
- Безумие, - пробормотал Уильям и неожиданно даже для самого себя, притянул к себе фатума за затылок и впился в податливые губы. Поцелуй оказался пьянящим настолько, что в первые минуты король не мог думать ни о чем. Он забыл, как дышать, ему было плевать на собственное королевство и на целый мир вокруг. Он остался в «здесь и сейчас», смакуя каждое мгновение ощущений, каждое движение и не понимая, как мог раньше жить без этого. Когда, в какой именно момент руки Вивьеля оказались на его плечах, король тоже не понял. Равно как и то, что сам притянул юношу к себе на колени, прижал к себе, не позволяя отстраниться.
Мир вернулся к Уильяму только тогда, когда он начал задыхаться и сам отстранился от фатума.
Вивьель сидел на его коленях верхом, глаза юноши – широко раскрытые с расширенными зрачками – смотрели прямо в душу короля. Фатум не был испуган, он был возбужден.
Уильям сглотнул, понимая, что назад дороги уже нет. Но торопиться не хотел – слишком неожиданным оказалось открытие, что он может сойти с ума по юноше так, как никогда не сходил ни по одной женщине.
- Встань, - совладав с горлом, приказал он фатуму, и тот мгновенно поднялся на ноги. Король глубоко вздохнул и встал сам. Не оборачиваясь, он вышел из гостиной. И поэтому не увидел, как нахмурился юноша и не смог прочитать на красивом лице разочарования, смешанного с обидой.


Уильям Третий не видел свой подарок три дня. Сознательно избегал, стараясь вытравить из памяти тот поцелуй и вихрь ощущений, что закрутил его. Покинув фатума, мысленно приказал тому обустраиваться и не беспокоить его, и старался забыть о Вивьеле хоть на время.
Днем получалось – прибыли послы из соседних королевств. Ночью – пока он нежил в постели любовницу – тоже. А когда утром рассветные лучи скользили по монаршей спальне, окрашивая её розовой дымкой, остро вспоминал, как нежны были губы Вивьеля и насколько податлив был юноша сидящий на его коленях.
Он будил любовницу, снова пытался забыться и забывался.
В полдень к нему в кабинет постучал секретарь и доложил, что лорд Азраэль просит аудиенции. Уильям согласился принять графа и, когда тот вошел, неожиданно осознал, что лорд неуловимо похож на Вивьеля. Не смотря на то, что у Азраэля были не настолько светлые волосы, а красота была скорее мужественной, что-то в манере держаться и двигаться…
- Я вам не помешал, Ваше величество? – спокойный, глубокий, но не грудной голос Азраэля не позволил королю додумать внезапную мысль, и Уильям поморщился.
- Нет, что вас привело?
- Вам не по нраву мой подарок? – граф не стал терять время на долгую прелюдию и положенные вопросы о погоде. Именно это в свое время и понравилось в нем Уильяму – несвойственная большинству аристократов прямота.
- По нраву, - спокойно ответил король. - Пожалуй, даже слишком. Вы сами владели фатумом, граф?
- Да, и сейчас владею, - Азраэль пожал плечами, подойдя ближе к широкому столу. Садиться без высочайшего разрешения не стал. – У вас возникли какие-то проблемы?
Уильям промолчал, обдумывая, стоит ли делиться сомнениями с тем, кого знает не более двух недель.
- Быть может, он повел себя некорректно? Вы можете его наказать, - словно не замечая задумчивости монарха, произнес граф.
- Нет, нет, – король вздохнул и решился. - Я его хочу.
- В этом нет ничего странного, - так же серьезно ответил Азраэль. - Фатумов сложно не хотеть – они созданы для любви.
- Однако я мужчина, - Уильям прикрыл глаза. – Я знаю, что многие не считают отношения между мужчинами чем-то зазорным, но меня никогда ранее не тянуло к юношам.
- Вы позволите мне сесть, Ваше величество?
Король кивнул, и лорд сел в кресло у стола.
- Фатумы спят со своими женщинами только для продолжения рода. В качестве партнера для удовольствия всегда выбирают мужчин. Так они устроены.
Уильям задумчиво выбил пальцами дробь. Потом посмотрел на графа Сансонет Дара:
- Расскажите мне о них. Как вы их нашли?
- Их встретили на острове наши предки, - охотно поделился Азраэль. - Встретили, узнали получше и заключили с их старейшинами договор. Когда команда и пленники высадились на незнакомый берег, у них было то, что фатумы не видели никогда в жизни – стальное оружие, красивая одежда, посуда, еда, которой не было на острове. Драгоценности, часы и компас. Первое время племя не показывалось, а наблюдало за нашими предками – они превосходно умеют скрываться в лесах, – и они видели, как быстро гвардейцы смогли обустроиться на чужой земле. И тогда они решили, что это прибыли Великие Повелители из их легенд.
- И они стали им поклоняться? – король с интересом глянул на лорда. Чуть подался вперед, сам того не замечая.
- Да, что-то вроде того, а затем старейшины клана предложили людям себя. Потому что, как гласила легенда, фатумы созданы, чтобы служить Повелителям, и Повелители будут их за это оберегать. А поскольку любой из фатумов сильнее человека, быстрее и живет почти в два раза дольше, то из них получились идеальные охотники. Фатумы всегда умели убивать. Делают они это превосходно и могут быть идеальными убийцами. Кроме того, они не умеют врать хозяину и не могут его ослушаться. Мы поняли это за время, проведенное на острове. Когда остров начал разрушаться, мы погрузились на корабль и просто вышли в море.
- Я видел, что вы убрали все мачты и паруса с «Августа», – обронил монарх.
- Да, мы же не знали законов навигации – за столь долгий срок не осталось никого, кто мог бы передать знания, поэтому мы решили, что весла гораздо удобнее, – пожал плечами Азраэль.
- Понятно. Благодарю вас, граф… - Уильям поднялся из-за стола, и лорд последовал его примеру, понимая, что аудиенция окончена. - Только… Вам не кажется, что это рабство? И что фатумы несчастны?
Светловолосый мужчина недоуменно посмотрел на своего монарха, и Уильям снова поймал себя на мысли, что они с Вивьелем неуловимо похожи.
- Нет. Они счастливы быть рядом с хозяином. Они так воспитаны своими родителями.
Король нахмурился. Помолчал несколько мгновений и спросил:
- Но если они живут дольше людей, то сколько Вивьелю лет?
- Он очень молод, Ваше величество. Ему всего двадцать два. И вы – его первый хозяин.


После разговора с Азраелем у короля осталось странное послевкусие. С одной стороны, он узнал больше о собственно фатуме. А с другой – все только усложнилось и запуталось. Жестом отослав всю свиту, Уильям шествовал по коридорам дворца в одиночестве. И не сразу услышал голос дочери:
- Отец, вы позволите с вами поговорить?
Монарх остановился в двух шагах от принцессы и улыбнулся:
- Разумеется, дорогая, – он предложил ей руку, и девушка пошла рядом с ним.
- Я не знаю, как начать, отец… - она помолчала, а затем тихо продолжила, - Меня очень смущает появление при дворе лорда Азраэля и его… и вашего фатума. Я не верю им. Они что-то скрывают от нас.
- Мы это уже обсуждали, - покачал головой король, - твои слова о тех снах подтвердить некому.
Принцесса промолчала, не желая снова произносить обвинения в адрес графа.
- Кроме того, Вивьель – всего лишь ребенок, – спокойно произнес Уильям, чувствуя, как при воспоминаниях о том самом «ребенке» предательски кружится голова. – И эти потомки незаконно обвиненных аристократов… Им больше некуда податься. Их предки были сосланы, земли отобраны. Мой прадед вернул им титулы, когда было доказано, что обвинение в измене ложное. А я верну им земли.
- Ты уже сказал им? – в глазах принцессы король прочитал неподдельный страх.
- Нет. Я еще не решил, какие угодья им пожаловать.
- Пожалуйста, не делай этого… Хотя бы некоторое время. Я знаю, что Азраэль умная и подлая тварь. Он убил…
- Достаточно! – Уильям резко остановился. - Я запрещаю тебе оскорблять гостей. Я запрещаю тебе рассказывать о своих фантазиях. Ты – будущая королева. Ты не имеешь права на подобные слабости.
И он сделал то, чего делать сейчас не собирался: оставив дочь в коридоре, зашел в апартаменты своего фатума.


- Хозяин? – Вивьель выглядел удивленным. Он замер у выхода из ванной и почти сразу же потупился. А Уильям растерялся.
Потому что фатум был практически не одет. Одна длинная шелковая сорочка на влажное тело и небольшое полотенце на голове. И капли воды, стекающие по обнаженным стройным ногам.
- Хозяин? – фатум подошел ближе, рискнув и подняв взгляд. Он облизнул губы, снимая языком каплю воды. Король сглотнул комок, застрявший в горле.
- Оденься, - глухо приказал он. И фатум тут же подчинился, направившись к дивану, на котором лежали бриджи. Когда Вивьель наклонился, король осознал, что сопротивляться собственному желанию больше не хочет.
Он в два шага оказался около юноши, взял его за руку и, развернув к себе лицом, снова впился в нежные, влажные губы.
В этот раз он не потерял голову от поцелуя. Он старался контролировать себя и ощущать все, что делает Вивьель. А фатум, прерывисто вздохнув, прижался к хозяину всем телом, затем положил ладони на плечи.
«Еще…» - услышал Уильям мольбу в своих мыслях, и почти мгновенно оказался на диване. Фатум трепетал под ним, когда король опустился губами к точеной шее и чуть сжал фарфоровую кожу. Рука Вивьеля быстро и безошибочно нашла бриджи короля, справилась с застежкой, и уже через мгновение Уильям перестал понимать, куда пропал весь мир. Ведь остались только прикосновения, горячее податливое тело под ним и губы Вивьеля, касающиеся его уха, шепчущие что-то неразборчивое, но очень возбуждающее.
Король никогда ранее не спал с мужчинами, и ему это представлялось занятием неприятным, мерзким. Но то, что происходило сейчас, убеждало его в том, что фатумы – действительно созданы для любви.
Он двигался в цепляющемся за его плече юноше, ласкал его, целовал лицо и терял себя, растворяясь в чужом и нереально близком теле. Вивьелю удавалось угадывать все его желания, все его мысли, он подстраивался под ритм Уильяма и задавал свой. Король видел раскрытые губы фатума, но не слышал ни звука – потому что мир был просто поглощен уютной, оглушающей тишиной.
А затем король услышал громкий стон и тут же понял, что стонет сам, потому что достиг вершины рая.
Потом на короткое мгновение вокруг стало темно.


Восстанавливая сбившееся дыхание, Вивьель лежал на плече короля. Короткий момент передышки после долгожданного секса и перед очередной битвой с упрямством хозяина.
Почувствовав движение, фатум чуть приподнялся на локтях и посмотрел в лицо Уильяма. Читать по лицам людей он уже умел, и поэтому прекрасно видел все чувства, которые обуревали сейчас короля. Уильяму было отчего-то очень стыдно. И стыдно перед собой в первую очередь. И за себя, за свою несдержанность перед фатумом.
Юноша улыбнулся – искренне, открыто – и спросил:
- Я вам понравился?
- Да, - вздохнул мужчина и покачал головой, - Но я причинил тебе боль.
- Нет, - Вивьель снова лег на плечо короля. - Вы не сделали мне больно. Нисколько.
Монарх промолчал. Ему явно было нечего сказать – он не знал, что следует говорить в этой ситуации. Его захватили эмоции, и он набросился на своего фатума, как голодный зверь… Вивьель понимал, что испытывает лежащий рядом человек. То, что секс с фатумом является для любого из людей чем-то особенным, не было для юноши секретом. Две недели, проведенные в отеле, где разместились все прибывшие в Столицу островитяне, позволили Вивьелю провести несколько ночей в объятиях случайных любовников, и каждый из них желал продолжить отношения и делал весьма заманчивые для многих людей предложения. Фатума это мало заинтересовало, но слова Азраэля о том, что сексуальные отношения с людьми – это один из способов управления ими, подтвердились на все сто процентов.
Не желая дольше смущать хозяина, Вивьель грациозно встал с дивана и устроился в кресле с ногами. Он по-прежнему был в одной шелковой сорочке.
Уильям еще некоторое время лежал с закрытыми глазами.
- Ваше величество, - голос фатума заставил монарха вернуться к реальности, и он сел, застегивая бриджи. – Могу я что-нибудь еще для вас сделать?
- Нет, Вивьель. Я думаю, пока нет, – король поднялся на ноги и окончательно пришел в себя. Его взгляд, направленный на фатума, неуловимо изменился. Задумчивый и затуманенный пережитыми ощущениями, он в мгновение ока стал расчетливым и холодным. Словно Уильяму в голову пришла неожиданная мысль. - Я позже тебя вызову к себе. И дам задание.
Уже у самых дверей мужчина обернулся:
- Ты ведь действительно умеешь убивать?
- Да, – в руках фатума появился тонкий стилет – откуда он его достал и как успел, человек не понял. Но впечатленный подобной скоростью, он кивнул:
- Вот и отлично, - Уильям помолчал, а затем ухмыльнулся. - Это твое умение мы проверим в ближайшее время.



Король позвал его перед ужином. Коротко попросил зайти в кабинет, и Вивьель с радостью подчинился.
Уильям, против ожидания фатума, не сидел за столом, а стоял около высокого шкафа с книгами и листал одну из них.
- Садись, - произнес он, услышав, как Вивьель вошел, и только потом посмотрел на юношу. Понимая, что хозяин намерен дать ему задание, фатум не стал надевать парадный камзол. Вся его одежда была темного цвета, ничем не украшена и максимально функциональна. А на широком кожаном поясе уютно устроились ножны с коротким мечом и стилетом. Услышав приказ, фатум сел в кресло и, пожалуй, впервые за все время знакомства с королем посмотрел на него прямо и спокойно, ожидая указаний.


Уильям словно увидел своего фатума заново. Вивьель изменился неуловимо, но вместе с тем очень сильно – черная одежда подчеркивала тонкий стан, волосы, забранные в низкий хвост, открыли точеные скулы и казавшиеся ранее чувственными губы сейчас были сжаты. А серый взгляд выдавал в юноше убийцу.
Фатум, несомненно, подготовился к этой встрече, и сейчас королю даже не пришло в голову, что можно подойти к этому существу и, притянув к себе, целовать, словно нежного любовника.
- Как ты можешь убивать?
- Как вы скажете, – ровно, равнодушно ответил Вивьель, продолжая прямо смотреть на своего хозяина. - Отравить, зарезать, убить голыми руками, вызвать на дуэль, сымитировать нападение в подворотне…
- Достаточно, - кивнул Уильям. – Я назову тебе имя и место. Опишу внешность. Сколько времени тебе потребуется на выполнение задания?
- Зависит от условий. Какой смерти вы желаете своему врагу?
Монарх закрыл книгу и поставил на полку. Прошелся по кабинету.
Ему не раз приходилось отдавать подобные приказы профессиональным убийцам. Он легко решал, какой смерти заслуживают те, кто ему, так или иначе, мешал. Но никогда еще Уильям не чувствовал такой чуждой отстраненности от происходящего. Впервые за четыре дня общения с фатумом (или, если быть честным – неполных два) король проникся осознанием того, что Вивьель – не человек.
- Нож. И пусть это будет быстро.
Юноша кивнул.
- Этот человек будет сегодня на ужине, и я тебе на него укажу. Мне необходимо, чтобы он, покинув дворец, не добрался до своего дома.
Вивьель улыбнулся:
- Не доберется.
Он опустил взгляд, а когда снова посмотрел на хозяина, Уильям поразился тому, как хищно стал выглядеть фатум, предвкушающий охоту на указанную жертву. И это открытие едва не заставило монарха взять свои слова обратно.
Но он сдержался. Еще и потому, что понял, как сильно возбужден. Это стало похоже на одержимость.
Напольные часы пробили восемь раз, и в кабинет заглянул секретарь:
- Ваше величество, ужин подан.
«Иди за мной», - мысленно кинул монарх и быстро пересек кабинет.


Впервые с момента появления фатума во дворце придворные увидели его рядом с королем. Прямой, тонкий, затянутый в черное, Вивьель стал объектом многочисленных взглядов – слухи, противоречивые, странные, совершенно невообразимые, обеспечили юноше известность среди аристократов и слуг. Фатум стоял в шаге от кресла Уильяма Третьего и смотрел прямо перед собой, не обращая внимания ни на что. Его чуткий слух ловил каждое произнесенное шепотом слово и Вивьель запоминал все, сказанное о нем и, что еще важнее - о короле.
Посол – высокий и почетный гость ужина – склонился к своему спутнику и прошептал ему на ухо короткую фразу. Вивьель ничем не выдал своего удивления, однако позволил себе кинуть быстрый взгляд на графа Азраэля. Тот, продолжая улыбаться соседке справа, словно рассеяно кивнул, и это стало знаком для фатума.
«Ваше величество, есть то, что вам нужно знать».
«Что?»
«Посол Родерик планирует вывезти из страны тэйрильские рубины».
Уильям на мгновение замер, а затем обернулся на фатума. Тот по-прежнему смотрел перед собой. Монарх вернулся к собеседникам.
«Откуда ты узнал?»
«У меня очень хороший слух, хозяин. И я слышал, как посол отдал приказ помощнику подготовить рубины к моменту отплытия».
«Понятно», - король в ответ на вопрос герцога Эндерейского сообщил, что подумает, и продолжил мысленное общение: «Затевать скандал мы не станем. Но я полагаю, что ты сумеешь узнать, где будут рубины и забрать их у перевозчика».
«Да, хозяин. Я могу убивать, исполняя ваш приказ?»
Король задумчиво глотнул вина и поставил высокий бокал на стол.
«Да, но только так, чтобы сам посол не пострадал и тебя никто не видел. Задание, которое я хотел тебе дать, скажу позже».
«Я все сделаю, Ваше величество».
Ужин окончился через час. Еще некоторое время, положенное на беседы мужчин в отдельном зале, на флирт молодых юношей и девушек спутник посла был подле высокого гостя. А затем незаметно ушел.
Вивьель последовал за ним так же тихо, мгновенно сумев сделать так, что никто, даже слуги, не обратил внимания на гибкую стремительную тень, скользящую по коридорам дворца.
Мужчину в бордовом – помощника посла Родерика – он обогнал и поэтому в карету, предназначенную барону, сел раньше. Когда иностранный гость забрался в экипаж, он сначала оглянулся назад и из-за этого не сразу заметил светловолосого юношу на сидении напротив.
А когда заметил, кучер уже хлестнул рысаков и они резво побежали по мощеной дорожке, ведущей к воротам в город.
- Что вы тут делаете? – несомненно, барон узнал загадочного юношу, тот самый подарок королю от лорда Азраэля.
- Я хочу задать вам несколько вопросов, - спокойно ответил Вивьель, не сводя взгляда с лица помощника посла.
Мужчина пожал плечами, располагаясь удобнее. Он даже не допускал мысли о том, что беседа может быть неприятной.
- Вопрос первый, - Вивьель чуть подался вперед и внезапно очень соблазнительно улыбнулся. - Когда вы отправляетесь обратно в свою страну?
- Сегодня ночью, как только посол вернется… - легко поделился информацией барон, подозревая, что угадал намерения светловолосого подарка.
- Хорошо, - фатум снова откинулся на спинку сидения и в его руках появился нож. - Рубины у вас?


Разрешения прийти к хозяину он спрашивать не стал. Просто проник в спальню короля через окно и осторожно сел в кресло. Уильям Третий почувствовал взгляд Вивьеля сквозь сон. Он недоуменно посмотрел на фатума и сел на постели. Любовница, прикорнувшая с левой стороны, пошевелилась, что-то пробормотала, но не проснулась.
«Я его убил. И еще нескольких человек – они передавали рубины».
Присмотревшись к юноше, король увидел влажные, маслянисто блестящие в лунном свете пятна на черной одежде.
«Ты не ранен?»
«Люди слишком медленно двигаются, чтобы суметь меня задеть», - Уильям разглядел улыбку фатума, скользнувшую по губам. Затем Вивьель встал и подошел ближе к хозяину, протягивая к нему сложенные ладони.
Рубины – шестнадцать штук – чистые и прозрачные. Король покачал головой:
«Я удивлен таким вероломством со стороны посла. Но главное, что ему не удалось задуманное. Урок он запомнит».
«Обязательно», - фатум ссыпал камни в небольшой бархатный мешочек и протянул его монарху: «Их найдут в очень неприглядном виде на отходящем корабле».
Серые глаза юноши, в лунном свете отливающие неестественным серебром, короля больше не пугали. Да и сам опасный, но, несомненно, преданный и послушный подарок – тоже.
Если бы король не знал, что посол Родерик действительно собирался тайно вывезти очень дорогие и редкие рубины, он бы без сомнения считал, что Вивьель заранее спланировал и подставил гостей страны. Однако об этом намерении Уильяму сообщила разведка и сделала это задолго до прибытия «Августа» в Столицу.
«Я доволен тобой», - король взвесил в ладони камни и позволил себе улыбнуться верному фатуму. - «Теперь иди, отдыхай. Завтра нам будет, о чем поговорить».
Как только за юношей закрылась дверь, Уильям поцелуем разбудил герцогиню Аманду и постарался забыть серый, проникающий в самую глубину души, взгляд.
На время получилось.


Ожидая Его Величество в малой гостиной, Вивьель задумчиво изучал картину, что открывалась любому наблюдателю из широкого окна. В парке прогуливалась принцесса и её любимый мужчина, который не был её мужем. Свои чувства они не афишировали, однако этого и не требовалось: мало кто во дворце не догадывался, как сын простого судьи из маленького городка сумел в мгновение ока получить должность во дворце.
Муж принцессы – Лайнел – смотрел на эту ситуацию сквозь пальцы. Потому что также не были секретом и более чем прохладные отношения между ним и дочерью короля. Условности соблюдались на всех положенных мероприятиях, для народа все выглядело пристойно и не удивительно, что принцесса и Лайнел были любимцами простого люда. Если самого короля уважали и боялись, то его дочь слыла мягкой и умной девушкой, а муж её – дальновидным и сильным политиком. Никто не сомневался, что будущее королевства в надежных руках.
- Что там интересного? – голос монарха раздался над ухом фатума, и Вивьель повернулся. Поклонился.
Шаги и дыхание хозяина он слышал, поэтому неожиданностью появление Уильяма не стало.
- У вас очень красивый сад, хозяин, - ровно ответил фатум.
Король глянул за плечо юноши и нахмурился. Заметив это, Вивьель позволил себе вопросительный взгляд.
- Лорд Азраэль и прочие, кто прибыл на корабле, не нравятся ей, – тихо произнес Уильям и сел на низкий диван. – И ты не нравишься. Я никогда еще не видел свою дочь в таком состоянии. Она говорит о каких-то снах, и о том, что знает, что творилось на вашем острове. Я хотел узнать, действительно ли она видела странные сны, но подтвердить её слова некому. Её близкая когда-то подруга сказала, что ничего про это не знает… А мать-настоятельница умерла от сердечного приступа в день прибытия в монастырь гонца.
- Вы мне не верите? – по-прежнему отстраненно спросил Вивьель. Фатум не стал садиться на диван, а устроился на пушистом ковре, в паре метров от хозяина.
- Я не знаю, кому верить. Дочь не стала бы мне врать и сочинять подобные небылицы, но и лорд Азраэль, а так же остальные потомки аристократов… Зачем лгать? Тем более, что у них есть доказательства, что они действительно те, за кого себя выдают.
- Почему вы мне это говорите? – фатум посмотрел в глаза монарху. Тот запнулся на мгновение и потер переносицу пальцами.
- Не знаю. Наверное, потому, что ты из тех, кто точно не получает выгоды от лжи Азраэля, если она имеет место быть. Твой клан – не люди. И вам некуда деваться после гибели вашего дома. Я прав?
- Да, – Вивьель не опускал взгляда.
- А значит, что даже если вы действительно убийцы и совершили что-то страшное там на острове…
- Совершили, - тихо, но отчетливо произнес фатум. – Мы убили часть команды «Августа».
Уильям замер, пораженно глядя на юношу, а тот продолжил:
- Им не нравилось то, что женщины выбрали себе мужей. И они хотели поделить женщин по-своему. Мы вмешались. Мы действительно убивали людей.
- А родителей? – уточнил король.
- Каких родителей?
- Моя дочь сказала, что Азраэль убил собственных родителей.
Фатум пожал плечами:
- Меня тогда еще не было на свете, поэтому я не знаю ничего об этом. Про мятеж мне рассказывал мой отец.
- Ясно, – Уильям помолчал, а затем глубоко вздохнул. - Защита женщин от обезумевших матросов – не преступление. Я начинаю понимать, почему у принцессы такое отношение к вам и ко всем, кто был на острове… Она видела эти сны, когда была подростком, и, несомненно, картины смерти произвели на неё гнетущее впечатление… Воспоминания детства и детские впечатления не так легко забыть и исправить.
- Вы мне верите? – впервые с начала разговора Вивьель проявил эмоции. Фатум чуть подался вперед, улыбнувшись – искренне и несмело.
- Верю, – кивнул Уильям, невольно залюбовавшись юношей. – Убийцы – не трусы. Ведь вам, фатумам, было наплевать на разборки людей, но вы вмешались. А вопрос с лордом Азраэлем будет закрыт. Моя дочь достаточно послушна, чтобы перестать мне напоминать о своих видениях.
- Благодарю за доверие, хозяин, - Вивьель очень серьезно посмотрел на него. - Я вас не подведу. И… - фатум встал на ноги, скользнул к монарху, опускаясь на диван рядом с ним. - И я должен вам кое-что рассказать о себе.
- Слушаю.
- Я не могу вам солгать – фатум не умеет врать хозяину. Я действительно не могу не исполнить ваш приказ, каким бы он ни был. Разве что я не убью себя, но если вы прикажете, позволю сделать это вам. Я слышу лучше любого человека и вижу лучше орла. Я умею и люблю убивать. Моя скорость, сила и способность сражаться превосходит человеческую, и мои раны заживают очень быстро. Мне сейчас двадцать два, я проживу еще долго, но всю мою жизнь я проведу подле вас.
- Я… - Уильям кивнул, показывая, что понимает и принимает все, сказанное Вивьелем. Однако фатум позволил себе вольность и перебил монарха:
- И последнее. Мы не телохранители. Наши женщины охраняют человеческих женщин и детей любого пола до 16 лет. Мужчинам подчиняются только мужчины, и мы только убийцы. Охотники. Но вас я буду защищать от любой опасности. Без приказа.
Вивьель встал на одно колено перед своим хозяином и склонил светловолосую голову. Король коснулся ладонью длинных волос, затем пальцами приподнял лицо фатума за подбородок и, глядя прямо в серебристо-серые глаза, произнес:
- Спасибо, Вивьель.
В этот момент без стука и предупреждения в гостиную зашла принцесса.


Уильям мерил шагами собственный кабинет и периодически посматривал на часы. Фатум должен был вернуться с задания еще утром, однако Вивьеля до сих пор не было, а стрелки застыли на полудне. Вызвать мысленно его тоже не получалось – фатум его не слышал или не мог ответить…
За последний месяц его отношения с убийцей вошли в ровную колею – король давал задания – не всегда связанные со смертью – фатум их прилежно исполнял и сопровождал своего хозяина везде, кроме спальни. После того странного, порывистого и совершенно сумасшедшего секса Уильям не прикасался к Вивьелю совсем.
Сам не понимал – то ли боялся, что тем самым обидит юношу, то ли опасался за свой рассудок, потому что грезил губами фатума постоянно. Подобные ощущения могли перерасти в зависимость, а быть зависимым от кого бы то ли было Уильям не любил. Да и не мог себе позволить.
И сейчас, беспокоясь за фатума, но не имея возможности его как-то разыскать, монарх понимал, что все его так тщательно выстраиваемые четыре недели стены грозят рухнуть и похоронить под собой остатки здравого смысла. Слишком доверился он юному фатуму и слишком привык к тому, что тот находится рядом – послушный, безотказный, верный. Соблазнительный.
И даже упрямство дочери, не желающей относиться к Вивьелю без демонстрируемых при всех презрения и ненависти, сейчас отошло на второй план. Фатумы не боги и не бессмертны.
Собираясь вызвать секретаря и все-таки приказать найти Вивьеля, Уильям подошел к столу и взялся за тонкий шелковый шнур. Но потянуть за него не успел – так часто поминаемый фатум открыл дверь кабинета и тихо вошел.
- Что случилось? – голос монарха был спокоен и сух. Но только до того момента, как Уильям разглядел на шее юноши несколько глубоких порезов. Их скрывали длинные волосы, а одежда – темно-синий бархат и серый шелк – была свежей. Значит, сначала Вивьель переоделся. – Ты ранен?
- Да, меня зацепили, - кивнул Вивьель, подходя к королю ближе. – Но ничего, это заживет через неделю.
За то время, которое король провел рядом с фатумом, он успел понять, что только серьезные и опасные раны заживают на этих убийцах дольше трех дней.
- Почему так долго?
- Там был яд, – коротко пояснил Вивьель. – Я прошу прощения за то, что задержался – я потерял сознание, когда закончил задание.
Король внезапно шагнул к юноше и, притянув к себе, впился в его губы. Запах крови фатума заполонил ноздри, но Уильям не обратил на это внимания. Он обнимал тонкое, но сильное тело, чувствовал его рядом, и одного этого уже хватило для счастья.
Отстранился Уильям через пару минут и обомлел, увидев, что серые глаза Вивьеля затуманились, и он едва стоит на ногах. Подхватив фатума на руки, король уложил его на кушетку и провел пальцами по щеке юноши. Затем быстро проверил раны на шее, и, убедившись, что они не открылись, спросил:
- Ты в порядке?
- Да, простите, что заставил вас волноваться, - хрипло пробормотал Вивьель и отвел взгляд. - Просто вы меня не касались целый месяц, а мне необходимо… быть с хозяином.
- Быть с хозяином? – король не сразу понял, о чем говорит юноша, а потом запнулся, осознав. - Тебе это нужно?
- Да. Но я не хочу доставлять вам неудобство и…
- Тебе нужно отдохнуть, - монарх встал с кушетки и отошел к столу. - Иди в свои апартаменты. Я приду к тебе вечером.
Вивьель тяжело сел, а затем, собравшись с силами, поднялся на ноги и вышел из кабинета короля.
Уильям проводил его долгим взглядом. Затем вызвал секретаря и сел работать. Мыслями он постоянно возвращался к разговору с убийцей. Теперь стали понятны взгляды Вивьеля, что тот изредка кидал на хозяина, думая, что тот не замечает. И понятно стало его поведение, его попытки оказаться ближе, чем позволял монарх.
Не смотря на то, что Уильям старательно убеждал себя в том, что он не хочет фатума, не желает брать его к себе в постель, теперь придется уступить. Один раз. Потому что Вивьель отдал хозяину себя всего без остатка. И разве Уильям не способен дать ему ту малость, что требуется?


Вивьель ожидал хозяина на постели, среди накрахмаленных простыней. Обнаженный, с закрытыми глазами.
Он услышал, как король вошел в гостиную, затем остановился в дверях спальни – рассматривая фатума – а потом подошел к постели. Когда Уильям коснулся его спины, фатум вздрогнул – он действительно ни с кем не был уже целый месяц, и, не привычный к столь долгому воздержанию, организм готов был бурно реагировать на прикосновения хозяина. Но Вивьель ему этого не позволил.
- Спишь? – мягко спросил Уильям, снимая камзол. Фатум открыл глаза и улыбнулся:
- Нет, хозяин. Жду вас.
Король продолжил раздеваться, а Вивьель, приподнявшись на локтях, следил за ним. И любовался.
Уильяму Третьему недавно исполнилось тридцать девять и он не был похож на большинство располневших и обрюзгших аристократов в таком возрасте. Король любил охоту, прекрасно фехтовал и потому его тело – поджарое и сильное – действительно привлекало Вивьеля. Наблюдая за точными движениями своего хозяина, он неосознанно прикусил губу, что заметил Уильям. И улыбнулся.
Фатум скинул с себя одеяло, и король лег на постель.
Уильям в этот раз не стал торопиться. Он провел ладонью по груди Вивьеля, затем коснулся губами шеи – с той стороны, где не было заживающих ран, – потом приподнял за талию, заставляя фатума выгнуться.
Вивьель хрипло застонал, чувствуя ласку, а затем притянул к себе лицо хозяина и впился в его губы неожиданно сильным, собственническим поцелуем. Уильям едва не задохнулся. Затем, уже не контролируя себя, подмял фатума, коленом раздвинул стройные ноги и вошел сразу двумя пальцами, растягивая. Юноша не издал ни звука, лишь сильнее насадился на пальцы хозяина, а затем вложил в руку короля небольшую бутылочку с маслом. Продолжая сминать податливые губы Вивьеля, Уильям плеснул масло на руку, затем на себя и вошел в фатума.
Тот выгнулся – хотя, казалось, сильнее уже было просто некуда – и обхватил мужчину стройными ногами. Прижался сам, и после короткой паузы начал двигаться, насаживаясь на хозяина, целуя его, наслаждаясь долгожданной лаской.
Спустя мгновение Вивьель чуть оттолкнул короля, заставляя лечь на спину, и, не теряя контакта, сел сверху. Его белые волосы волной накрыли лицо Уильяма, окутывая странным, будоражащим запахом, и король понял, что снова теряет голову от близости совершенного создания. Движения завораживали, а удовольствие, которое доставляло тело фатума, его губы и руки, ласкающие короля, не было сравнимо ни с чем, что он испытывал ранее.
Когда мир снова на мгновение перестал существовать, Уильям понял, что от защитных стен осталось совсем немного. И чтобы окончательно не потерять над собой контроль, он должен что-нибудь придумать… Но об этом можно будет заботиться завтра…
Хрипло дыша, король посмотрел на Вивьеля, затем вышел из него и провел пальцем по припухшим губам. Фатум тут же поймал палец хозяина. Облизнул, и Уильям Третий с удивлением понял, что снова, до одури, до темных пятен перед глазами хочет своего собственного убийцу…

Когда рассветные лучи скользнули по каштановым волосам хозяина, Вивьель осторожно поцеловал его. Уильям приоткрыл глаза, вспоминая долгую и жаркую ночь, а затем кинул взгляд на окно.
- Когда вы снова ко мне придете? – фатум заглянул в карие глаза хозяина. А король, отвел взгляд и спросил:
- Как часто тебе это нужно?
Вивьель промолчал, откидываясь на подушки и глядя в тяжелый балдахин над кроватью. Затем, словно преодолев себя, тихо произнес:
- Если я вам так противен, то я могу… найти кого-нибудь, чтобы вам больше не пришлось быть со мной… так.
Уильям понял, что проиграл. Сам себе проиграл, потому что при мысли, что кто-то другой коснется Вивьеля, будет его брать, ласкать, чувствовать, где-то в глубине души разгорелся пожар ревности и ярости. Никому он не позволит касаться своего фатума. Уж лучше сам… И все равно же тянет к юноше, как не тянуло ни к кому, кроме покойной жены, подарившей ему дочь и умершей три года спустя от воспаления легких.
Король чуть приподнялся, устраиваясь удобнее на подушках, затем притянул, обнимая, фатума к себе поближе и ответил:
- Тебе придется покинуть эти апартаменты, Вивьель. И занять те, что находятся рядом с моей комнатой. Тебе не надо никого искать, пока у тебя есть я.
Он наклонился к лицу фатума и легко коснулся губами его губ. А юноша, все еще не веря тому, что услышал, хмурился. Но, уже спустя мгновение повернулся к хозяину, устроился на плече и что-то тихо мурлыкнул в шею.


Фатум закрыл глаза, наслаждаясь утром и теплом лежащего рядом человека. Все получилось самым замечательным образом. Король теперь принадлежит ему, и он будет все время рядом.
Вивьель задумчиво накрутил на палец прядь собственных волос и вдруг осознал, что сам испытывает к Уильяму чувства, далекие от тех, которые планировал испытывать. Он искренне уважал короля, но вместе с уважением он получил в довесок привязанность, желание защищать, помогать и… быть рядом не потому что, так нужно Старейшинам, а потому что он сам хочет.
«Отец, кажется, я позволил появиться у себя чувствам к королю».
«Это не страшно, Вивьель. Это не помешает нам совершить задуманное», - голос Азраэля был мягок и спокоен.
«Правда, не помешает», - помолчав пару мгновений, согласился Вивьель и улыбнулся. – «Совсем не помешает».

Что-то вроде иллюстраций

- Да, - впервые с начала разговора фатум посмотрел королю в глаза, - Я принадлежу вам, вы – мой хозяин. И есть ритуал, который должен скрепить этот договор.


Вивьель изменился неуловимо, но вместе с тем очень сильно – черная одежда подчеркивала тонкий стан, волосы, забранные в низкий хвост, открыли точеные скулы и казавшиеся ранее чувственными губы сейчас были сжаты. А серый взгляд выдавал в юноше убийцу.

@темы: Original, фатумы

---

Загнанная лошадь

Фэндом: Тайный Город
Рейтинг: PG
Пэйринг: нет
Жанр: местами триллер
Дополнение: по заказу в "Серебряном Орехе" для Raul Am


Предупреждение: лошадей там действительно много.

Загнанная лошадь

Загнанная лошадь

День первый.

- Ай, молодец!
Крик берейтора послышался ровно в тот момент, когда копыта горячего двухлетнего жеребца коснулись земли. Животное горделиво вскинуло голову, продолжая отмерять пространство манежа ровными тактами галопа, а солнечные блики скользили по его гладкой вороной шкуре. Еще прыжок.
Шарль вынес на терассу вино дня господина и его гостя, и застыл неподалеку от них.
- Красавец, - высокий худощавый хозяин поместья посмотрел на своего собеседника и снова кивнул на жеребца, - Нравится?
- Он действительно красивый, - кивнул второй мужчина, такой же стройный, как и первый, и неуловимо на него похожий. Черные волосы и одинаково черные глаза выдавали в них представителей одной расы. – Для кого готовишь?
- Ни для кого пока что. – господин Шарля взял бокал вина с подноса и снова облокотился о перила, - Он особый, из тех, что я отправляю только в Московию, и поэтому могу предложить тебе, если нужен.
- Я подумаю, - рассмеялся в ответ гость, - Ты же знаешь, я на месте долго не сижу, а тащить с собой лошадь довольно трудно. Тем более он приметный – узнают за милю.
- Ну, как знаешь, - хозяин улыбнулся, и Шарль увидел, как около его глаз появились морщинки.
Владельцем огромного поместья на юге Франции, конюшен на сотню голов, обширных угодий и отменных лошадей был известный в узких кругах Дэриан ле Круа, потомственный аристократ, наследник своего отца, деда и прадеда, которые начали работу с кровными скакунами. Загадочный Дэриан, неуловимо похожий на своих предков.
Шарль отступил назад, повинуясь жесту барона, а затем покинул терассу. Краем уха он услышал продолжение разговора, но не понял ни одного произнесенного слова.

Когда слуга покинул их, Дэриан, которого все прочие знали как Оригу, хмыкнул, глядя на затянутого в камзол Эньогу и поинтересовался на русском:
- Ты надолго?
Тот пожал плечами, быстро допил вино и оперся локтями о широкие перила.
- Нет, но на неделю могу задержаться. Все отчеты в Цитадель я уже послал, поэтому хочу отдохнуть. У тебя тут замечательно. – нав подставил лицо весеннему солнцу, - Тем более, что вино в твоих подвалах – отменное!
Орига хмыкнул:
- Ну, значит договорились. Заодно… может подскажешь, как лучше поступить.
- Я так и знал, что за твоим гостеприимством кроется какая-то… работа, - фыркнул Эньога, чуть нахмурившись. Однако черные, глубоко посаженные глаза смеялись. – Что там такое?
- Ты знаешь, я не очень-то хорошо могу убивать. Точнее надо будет – это не проблема, если быстро и без экивоков, но вот… У меня есть конкурент, одновременно сосед и аристократ, неплохо общающийся с церковью. Подкупить его не удастся. Не знаю как это у него получается, но он уверенно, голова к голове идет с моими лошадьми на скачках и бегах. Рысаки у него похуже, но вот наличие такой конкуренции, забирающей у меня довольно большой процент прибыли меня… нервирует.
- А наемники?
- Не хочу, - отмахнулся Орига, снимая морок и разом молодея на десяток человских лет, - Тут Инкцизиция не появляется, но после Сезона Истинных Чудес наемники неохотно заключают контракты на территории Европы…
- И в вопросах, связанных с аристократами, - кивнул Эньога, мгновенно включаясь в анализ ситуации.
- Я мог бы ему подпортить лошадей, но это… неприятно. – нав поморщился. Его страсть к селекции этих животных стала в Тайном Городе притчей во языцех. Разумеется, этим весьма доходным бизнесом занимались несколько крупных заводов, как людские, так чудские и навские, однако только Орига славился тем, что посвятил лошадям последние пятьсот лет жизни, добившись феноменальных результатов в кровлении чистокровных кобыл единорогами. Правда, плоды такого союза он продавал исключительно «своим», но это не мешало ему регулярно получать сверхприбыли от участия в скачках.
Эньога, проведший последние сотни лет своей жизни в самых странных уголках планеты, выполняя задания комиссара, связанные с долгой подготовкой, маскировкой и автономной работой прекрасно понимал, чем может помочь другу. И ни мгновения не сомневался в необходимости помощи. Орига редко когда прибегал к услугам наемников, предпочитал своими делами заниматься сам. Впрочем, еще двести лет назад коневод мог бы решить эту проблему в одиночку: вызвав неугодного чела на дуэль, убив, сымитировав несчастный случай, привлекши наемников… Но Инквизиция больно ударила по Тайному Городу, приучив к осторожности и перестраховке.
- Я понимаю, - гарка прошелся по дощатому полу и чуть улыбнулся, - Я тебе помогу.
- Благодарю, - Орига улыбнулся в ответ. Затем хмыкнул, - Тогда завтра утром мы совершим небольшую прогулку. Я думаю, дальше ты сам разберешься.
- Разберусь, - ухмыльнулся темный, - Ты мне обещал отличный обед…

День второй.

Тонкие, почти прозрачные рассветные лучи едва коснулись роскошных полей, сорвались с капель росы и остались в атласной шерсти двух тонконогих кобыл.
Орига кинул взгляд на виднеющееся вдалеке поместье, глубоко вдохнул утренний туман и выслал лошадь в галоп. Под дробный перестук копыт, едва слышный для уха чела, «барон» обернулся к гостю:
- Обрати внимание на то, как они сейчас идут – и это еще вполсилы. Лучшая из их года сейчас в тренинге для скачек, и, я уверен, она произведет фурор даже на Кубке Славы.
- Это те, что Орден устраивает?
- Ага. – Орига чуть приподнялся в седле и ослабил повод, позволяя кобыле вытянуть шею, переходя на карьер. Эньога сделал то же самое, и подставил лицо ветру и влажному скользящему туману, что уже потихоньку начинал рассеиваться.
- Итак, я сейчас осмотрюсь у него, вернусь к обеду. Заберешь с собой лошадь? Обратно хочу пешком прогуляться.
- Заберу.
Навы остановили кобыл около высокой стены, и Орига перехватил повод у друга. Тот встал ногами на луки седла и легко подпрыгнув, перемахнул через кирпичную преграду. Никем так и не замеченный, Орига отправился в обратный путь.



Эньога накинул морок сразу же, как только приземлился на чуть влажную землю с примятой травой. Морок был легкий, незаметный, призванный сделать его просто невидимым для глаз челов.
Особняк графа де Сальи располагался в самом центре огромного парка, и нава это вполне устраивало. Он тихо пошел по едва заметной дорожке, вспоминая прекрасно проведенный вечер накануне. А потом ночь, плавно перетекшую в утро.
Они с Оригой давно не виделись, и поэтому после ужина, оставшись вдвоем в кабинете принялись вспоминать прошлое, делиться информацией и планами на будущее, потягивая отличное бордо. За вином Орига потом ходил еще пару раз, темнота за окном сменилась рассветом, и, решив не ложиться, а сразу отправиться к неудобному соседу, навы сами поседлали лошадей. Конюх, заспанный, вышел из маленькой комнатки, готовый если надо проучить незваных гостей, но распознав, что перед ним хозяин, торопливо поклонился и извинился за то, что их не слышал.
Оказавшись около дома, нав огляделся, внимательно изучая местность, и скользнул вдоль стены, заглядывая в каждое окно, что попадалось на пути. В доме царила почти полная тишина, лишь у западного крыла суетились слуги – там определенно располагалась кухня, потому что гарка уловил целый букет запахов: свежие тосты, чуть пряный аромат мяса, молоко. Аппетит напомнил о себе, но Эньога только хмыкнул и тут же перестал думать о еде.
Обойдя дом по периметру, и примерно прикинув расположение внутренних комнат, специалист по особым поручениям вошел прямо в парадные двери, не забыв прикрыть свое вторжение мороком. Огромный зал, прекрасно и богато отделанный, не произвел на него никакого впечатления – и не такие дворцы приходилось видеть – а вот лежащий на низком диване леопард в широком ошейнике удивил. Гарка подошел к пятнистой кошке ближе, провел пальцами по тонкой, но прочной стальной цепочке, одним концом прикрепленной к ошейнику животного, а другим уходящим в круглое отверстие в стене, и покачал головой. Он не слышал о моде на такие вот сувениры с востока. Загадочный чел этот Антуан де Сальи. Впрочем, пора бы глянуть уже и на него самого.
Легко взбежав по ступеням наверх, на второй этаж, нав интуитивно нашел покои графа. Вошел в спальню, и чуть поморщился – на широкой постели спал не только чел. Разметав по простыне длинные волосы, рядом с ним нежились две обнаженные девушки. Вряд ли высокого происхождения, если судить по неухоженным рукам, миловидные, но не более того.
Эньога, стараясь не наступить на разбросанную по полу одежду, подошел ближе, рассматривая чела.
На вид лет тридцать пять. Высокий лоб, с несколькими вертикальными морщинками меж густых бровей, прямой нос, тонкие губы. Сложен пропорционально. Держит себя в форме.
Запоминающееся лицо, отметил для себя нав, и, наклонившись, срезал прядь темных волос.
Можно было бы и сейчас устроить вполне безупречную смерть, однако, в Эньоге взыграл азарт.
Покидая дом будущей жертвы, гарка уже знал, как сделает так, чтобы граф Антуанн де Сальи покончил с собой. Без всяких Заговоров Слуа, так, чтобы не было воздействия магией. И решение это примет он тоже самостоятельно.


Огонь камина скудно освещал графскую спальню, куда, спустя тринадцать часов вернулся Эньога. Огонь трещал влажными поленьями и сыпал искрами.
Нав, проникший в дом как утром – накинув морок – замер у самой дальней стены комнаты, ожидая её хозяина. Он не видел необходимости как-то менять внешность, лишь затянул длинные, до лопаток черные прямые волосы в низкий хвост, отчего характерные скулы обозначились еще четче. Одежду гарка выбрал роскошную, но исключительно черную, отчего из темноты, сгустившейся в комнате, он выделялся лишь светлым пятном лица и тонкой филигранью золотой вышивки на камзоле.
Когда в спальню ввалился Антуан, приобнимая за талию молоденькую служанку, Эньога довольно улыбнулся, человская девушка оказалась весьма кстати. Выждав пару минут, нав скользнул ближе к постели, и, позволил графу – и только графу – увидеть себя. Мужчина резко дернулся, обнаружив в паре ярдов от себя незваного гостя, и оттолкнул от себя горничную:
- Что вы здесь делаете?
Девушка непонимающе вскинула голову и снова прильнула к мужчине.
- Она меня не видит, - не отвечая на вопрос, произнес нав, обходя кровать, касаясь тонкими пальцами, затянутыми в черные перчатки ткани роскошного балдахина, - Я здесь по вашу душу, граф де Сальи.
- Вы Дьявол? – к чести чела, он оказался не из пугливых, зато девушка, увидев, что господин говорит с пустотой, прекратила целовать его грудь и отползла на край постели.
- Я называюсь так, как этого хочет увидевший меня, - чуть улыбнулся Эньога, и его взгляд на мгновение отразил огонь камина. – Я здесь для того, чтобы предложить вам вечность, Антуан. Вы готовы к такому подарку судьбы?
- Поди прочь, - кинул граф девушке и она поспешно выскочила из спальни. Антуан устроился удобнее и внимательно посмотрел на гостя:
- Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете?
Нав пожал плечами. Протянул руку и ошеломленный граф увидел, что из пальцев ночного гостя вырастают тонкие длинные языки пламени – ярко-фиолетового. И это пламя сплетается в узоры, узоры струятся вверх, касаются потолка и текут дальше, от центра комнаты, к стенам, извиваясь словно змеи.
- Господи Иисусе! – выдохнул Антуан, машинально ища нож, всегда лежащий под подушкой.
- Не надо при мне упоминать имя вашего бога, - поморщился Эньога, убирая языки «пламени», - Так вы хотите получить вечность? Или что угодно другое. Как… просто как подарок.
- Нет! – голос графа сорвался, но он мгновенно взял себя в руки, - Нет, уходите.
- Хорошо, - нав усмехнулся. Нехорошо усмехнулся, так что чел на мгновение пожалел о своем выборе, - От моих подарков не отказываются… Если не хочешь мечты, то получишь кошмар. С сегодняшней ночи ты будешь терять все, что тебе дорого, до тех пор пока жив.


- Как прошло? – Орига ждал гарку в библиотеке – знал, что перед сном тот обязательно выберет что-нибудь почитать. В своем доме «барон» держал обширную коллекцию, в том числе произведения шасов, а так же труды навских мастеров.
- Отлично. – Эньога удовлетворенно хмыкнул, - Думаю, через неделю ты сможешь забыть о конкуренте… Кстати, а его наследники тоже увлекаются лошадьми?
- К счастью, нет, - покачал головой Орига, протягивая собеседнику бокал с янтарным коньяком, - Они предпочтут скорее продать его завод. А я предпочту его купить, потому что у де Сальи неплохое поголовье.
- А ты не выяснял, почему ему все еще удавалось создавать тебе конкуренцию? – поинтересовался гарка, потягивая коньяк.
- Я пару раз сам его навещал, под мороком, разумеется, смотрел его лошадей. Но так и не понял – у него стандартные лошади – сильные, кровные, но до моих избранных далеко. Разве что была у него необычная кобыла – судя по статям имелись у неё в родственниках единороги. Но не более того. При том, что прочие признаки у неё уже давно выродились – не может она составлять конкуренцию…
- Кстати, никогда не вдавался в вопрос, но зачем лошадям вообще примесь крови единорогов?
Орига внимательно посмотрел на Эньогу, а затем рассмеялся:
- Ты спрашиваешь, чтобы за моим рассказом убить время?
- Мне действительно интересно, - фыркнул гарка, подливая себе коньяка из глиняной бутылки, - Все просто некогда было поинтересоваться.
- Ну, ладно, уговорил речистый, - Орига выбил пальцами замысловатую дробь на полированной поверхности столика рядом с собой, раздумывая с чего начать, - Единороги отличаются от лошадей как… как лошади от оленей, например. При этом, удивительно, но лошадь и единорог могут дать потомство. Правда, исключительно когда кобылу единорога кроет жеребец лошади. И самые лучшие качества проявляются во втором поколении. Да и когда в лошади только четверть крови единорога она фенотипически не отличается от прочих. Зато в наличии лишний позвонок, клыки, даже у кобыл, более развитые кости и мышцы. Ну, и ум. Такие лошади обладают феноменальной памятью, скоростью и выносливостью.
- А масть? Единороги почти все белые или рыжие…
- Масть передается, но я стараюсь подбирать жеребцов, и дальнейшее поколение вороное. Редкие исключения оставляю для скачек и собственного удовольствия… Как Антуан воспринял твое появление?
- Удивительно спокойно. – пожал плечами Эньога и поднялся с кресла, - У тебя есть единороги на конюшне? Мне бы сейчас очень пригодился.
Орига на мгновение задумался, а затем кивнул:
- Да, Финерейра недавно ожеребилась, и уже вполне способна нести нагрузку. Пойдем. Она белая, тебя это не смущает?
Эньога только ухмыльнулся.
- Вовсе нет…


Антуана де Сальи трясло. Он спустился на кухню, выгнал из теплого помещения всех слуг и сел за деревянный, изрезанный ножами стол. Несколько мгновений он не двигался, заново переживая недавний кошмар и пытаясь себя успокоить. Уговорить, что все приснилось, но не получалось.
Когда незнакомец, так и не назвавший своего имени, просто растаял в полутьме спальни, Антуан понял, что это не чья-то дурная шутка. И закричал тому вслед, что согласен, что готов назвать желание. Но было поздно.
Сейчас же де Сальи казалось: слова о кошмаре ложь, бессильная злоба. В следующее мгновение он чувствовал огромное желание сбежать. Еще через минуту начинал вспоминать всех, кто ему дорог.
Плеснув себе в стакан эля, граф подошел к широкому окну и сделал большой глоток.
Возможно, с утра станет окончательно ясно, что повода для страха нет. Нужно только пережить эту ночь.
Пережить эту ночь…


Навам не нужен свет, чтобы видеть. Тем более, на конюшне не было темно – рассеянное освещение от окон под потолком, да несколько светильников – чтобы конюхи не спотыкались и могли следить за лошадьми.
Эньога и Орига прошли по коридору, и оказались у дальнего денника – широкого, и чистого. Там стоя спала кобыла единорога – ослепительно белое высокое животное. А рядом с ней, улегшись на свежие опилки дремал жеребенок – черный, с короткой гривой «ершиком» и куцым хвостом. Гарка заглянул под морок и довольно улыбнулся.
Орига сходил за сбруей и зашел в денник. Кобыла тут же открыла глаза, угрожающе качнув длинным витым рогом и оскалилась.
- Тише, - улыбнулся Орига и, единорог, признав хозяина, успокоилась. Эньога разглядел на шее животного тонкий ошейник с артефактом морока – все работники «барона» видели просто лошадь, не подозревая, что часть денников этого здания конюшни занята мифическими для челов животными.
Быстро и привычно почистив спину единорога, Орига поседлал кобылу, а затем достал оголовье. Надевая мундштук, он обернулся к гарке:
- Она строгая и своенравная. Обычно никто кроме меня её не работает.
- Я справлюсь, - усмехнулся Эньога, беря повод из рук «барона».
- Не сомневаюсь, - хмыкнул Орига, идя по правую сторону от единорога, - Иначе бы не дал её тебе.
Оказавшись за воротами поместья Ориги, Эньога разобрал поводья и тронул единорога шенкелями, высылая в медленную рысь.
Кобыла шла энергично, и нав удовлетворенно улыбнулся – явно соскучилась по простору. Из-за облаков выглянула полная луна и в её серебристом свете шерсть единорога казалась светящейся. Гарка бросил взгляд на тень животного, представляя, как оно выглядит сейчас со стороны: высокое, сильное, с гибким хвостом тонким хвостом с кисточкой на конце, с длинной ухоженной гривой, гордое…
Решив, что единорог уже достаточно размялся, Эньога выслал её в галоп.
Через высокий забор кобыла перемахнула одним сильным движением и оказалась в парке де Сальи. Нав вывел её на выложенную плитами дорожку и перевел на собранную рысь.
И накинул морок.


Стук копыт на короткое мгновение совпал с ударами сердца графа и он не сразу осознал что это во дворе его дома рысит лошадь. Первой мыслью было: «Наказать конюха», и Антуан отбросив в сторону пустой стакан он выбежал на воздух. И замер.
К нему приближалась, высекая искры подкованными копытами, ослепительно белая лошадь. Что-то глубоко внутри графа мгновенно оценило грацию, изящество и силу животного, а затем разум осознал, что всадник в черном никто иной, как недавний гость.
Антуан шарахнулся назад, схватился за ручку двери и только когда незнакомец пронесся мимо, разглядел на лбу кобылы роскошный витой рог.
Спустя несколько секунд почти мертвую тишину разорвал истошный визг.
Тут же раздался лай собак, голоса слуг, а вокруг Антуана сгустилась темнота…

День третий.

Очнувшись утром, в своей постели, граф глубоко вздохнул и сел.
Все-таки сон.
Он позвал Роберта и потер переносицу. Когда слуга вошел, Антуан приказал ему готовить завтрак и спросил, не было ли ночью происшествий.
Роберт, непривычно белый, доложил, что шесть горничных были убиты в своей комнате. Де Сальи на мгновение прикрыл глаза и спокойно спросил:
- Как?
Слуга несколько минут молчал, и, когда Антуан был готов прикрикнуть на него, произнес:
- Мы не знаем. Словно их растерхал хищник….
Когда граф спустился в комнату горничных, тела уже убрали – на них он решил посмотреть позже. Увиденное заставило Антуана сглотнуть подступившую к горлу тошноту, и взять себя в руки.
Кровь была повсюду. Окно в комнату выбито из стены и проем раскрошился почти до самого пола. На полу в бурых разводах следы копыт, постели словно разрезаны, разорваны, истыканы чем-то острым. Сжав кулаки до такой степени, что ногти впились в кожу, де Сальи покинул комнату.
На негнущихся ногах спустился в подвал, куда слуги оттащили тела несчастных женщин и, взяв лишний светильник, подошел к укрытым простыней трупам. Откинул ткань, уже будучи готов увидеть нечто ужасное.
Не обманулся: смотреть на останки было страшно. Их словно рвал зубами дикий зверь. Но какой зверь может успеть разорвать шестерых женщин так быстро, чтобы ни одна не успела выбежать?
«С сегодняшней ночи ты будешь терять все, что тебе дорого, до тех пор пока жив.»
Ни одна из этих девушек не была ему очень дорога… Но кошмар, обещанный странным пришельцем, начался.
«До тех пор, пока жив.»
Антуан закрыл простыней мертвых девушек и покинул подвал.
«Пока жив.»
Не страшно. У него есть только один человек, ради которого стоит жить, но до него демон не доберется.



- Не волнуйся, ей понравилось, - хмыкнул Эньога, отрезая от сочного бифштекса приличный кусок и отправляя его в рот. Орига улыбнулся.
- Не сомневаюсь. Тем более, что ей сейчас полезно. Ты избавил меня от необходимости подсовывать ей мясо, когда конюхов рядом нет.
- Рад, что помог. – гарка потянулся и глянул за окно – там садилось солнце и оно окрашивало поля в багровый цвет.
Вернувшись с ночной прогулки, Эньога передал единорога другу и отправился спать. Несколько бессонных ночей не были для нава проблемой, однако если есть время отдохнуть, почему бы не использовать его с толком?
Проспав двенадцать с лишним часов, гарка пришел в отличное расположение духа и был готов к продолжению игры.
- Я бы на его месте сбежал, - задумчиво произнес «барон», грея в ладонях бокал с коньяком.
- Он не сбежит. Кстати, ты о нем все знаешь? Есть у него любовница, дети?
- Есть. И первая и вторые. Дети у него бастарды – обрюхатил пару горничных еще лет пять назад, живут у него же в поместье. А любовница – Анита Сент-Алеи, женщина замужняя, в браке несчастная и видятся они лишь в Париже.
- Лишь в Париже? – нахмурился гарка.
- Да. Она здесь никогда не была.
- Интересно, какова вероятность того, что она сюда приедет? – задумчиво пробормотал Эньога.
- Невелика, но есть.
- Отлично…

День четвертый.

Карета вкатилась в высокие ворота, ладная четверка рысаков шагом дошла до парадного входа и, повинуясь команде кучера, остановилась. Из экипажа выбралась тонкая, звонкая женщина в идеально сшитом дорожном платье.
- Где он? – обратилась она к дворецкому, что вышел встречать нежданную гостью, - Он жив?
- Простите, вы о ком, мадам?
- Антуан де Сальи! Ваш хозяин! Он жив?
- Да, мадам, разумеется, с ним все в порядке…
- Вчера вечером я получила от него письмо! Я всю ночь ехала сюда, проводите меня к нему!
- Анита? – голос графа был удивленным и совершенно не радостным. Он полночи провел в денниках у племенных кобыл, но так и не смог понять, что унесло жизни пяти любимых лошадей. А теперь, видя перед собой женщину, ради которой он был готов на все, граф попросту растерялся.
- Ты мне не рад? – нахмурилась в ответ уставшая женщина.
- Рад! – Антуан совладал с собой и кинулся на встречу мадам Сент-Алеи, - Но зачем ты приехала?
- Ты же мне сам написал! – устраивать сцену на глазах у прислуги было не самым лучшим решением, однако Анита сейчас не обращала внимания ни на условности, ни на свидетелей. – Вот письмо!
Она вытащила из потайного кармана платья конверт плотной бумаги, в которой граф узнал собственные гербовые листы и протянула любовнику. Антуан взял его подрагивающими пальцами. Развернул, прочитал, коротко застонав.
- Уезжай отсюда! Сейчас же!
- Я устала и никуда не поеду! – не слушая более мужчину, мадам Сент-Алеи прошла в дом. Граф закрыл глаза и смял в ладони письмо, которого он не писал.
Письмо, написанное его рукой.

В доме гостья присела на изящную софу и, как только дворецкий оказался рядом, спокойно приказала:
- Пусть мои вещи отнесут в мои апартаменты. И проводите меня туда.
- Ты не можешь здесь остаться – Антуан сел в кресло напротив, продолжая сминать в руке письмо, - Это очень опасно для тебя.
- Я рядом с тобой, - вскинула голову мадам Сент-Алеи, - Что мне может угрожать?
Отвечать граф не стал, понимая, что его слова прозвучат глупо и не сумеют убедить любимую женщину. Но он был намерен спасти её от демона любой ценой:
- Ты мне не нужна. Я полюбил другую.
Каждое произнесенное слово отдавалось болью в сердце, но не сказать их Антуан не мог. Он еще мельком удивился, что его голос не дрожит.
Анита лишь покачала головой и внезапно встала. Подошла к нему.
- Бедный мой, совсем ты здесь одичал, - её тонкие пальцы коснулись щеки уставшего мужчины, лаская, - Я отдохну, ты придешь в себя и мы поговорим.
Не слушая ничего более, мадам Сент-Алеи кивнула дворецкому и вышла из гостиной. Антуан уронил голову на руки. Сил после всего пережитого ужаса оставалось все меньше, а реакция Аниты на попытку солгать – непредсказуемой. Похоже, эта женщина действительно его любила.



В нескольких милях от графства де Сальи, на пологом склоне холма застыли два всадника. Одинаковые вороные жеребцы под ними стояли неподвижно, но очень собранно – готовые в любой момент устремиться в даль.
- Труднее всего было поддерживать морок умирающих лошадей, - со усмешкой признался Эньога, - Пожалуй, я еще никогда так не выматывался – четыре часа наведенного миража… Как тебе эти кобылы?
Орига кинул взгляд в сторону своих конюшен и кивнул:
- Хороши. Мне пригодятся… А трупы лошадей ты откуда взял?
- Ниоткуда. Челы сжечь решили их, а я просто мираж держал до последнего. Когда свалили в яму и закопали, развеял.
- Как ты думаешь, приедет эта чела его спасать?
- Она уже приехала – я разведчика оставил у него в саду. Прилетела эта его любовница, - Эньога потрепал своего коня по жесткой, коротко подстриженной гриве и посмотрел на собрата, - Надо же, а я думал, у них все-таки не такие отношения…
- Значит такие. Убьешь её? – Орига тронул своего жеребца шенкелями и тот пошел вперед.
- Если он раньше не наложит на себя руки – убью, - пожал плечами нав. В его голосе не было никаких эмоций. – Я же сказал, что решу твою проблему, не убивая его сам…
- Хорошо, - Орига оглянулся, улыбнувшись Эньоге, - Завтракать будешь? Там шуркь…
- Ты еще спрашиваешь? – фыркнул гарка, высылая своего коня в галоп - Надеюсь, его там точно на двоих хватит?



Антуан лежал на постели и изучал потолок. На потолке не было ничего нового, но это нехитрое занятие позволяло ему сосредоточиться на проблеме. Проблема была выматывающая, страшная и неимоверно опасная, потому что Анита не собиралась никуда уезжать.
Зайдя в свою спальню, граф упал на постель и мгновенно провалился в сон: смерть прислуги, а следом еще и загадочная болезнь лошадей выпили все силы. Но проспал недолго. Начали мучать кошмары – он снова видел окровавленные тела девушек – и граф проснулся. Вытер дрожащей рукой пот с лица.
Вставать не стал. Звать слугу тоже.
Просто лежал и думал. Как спасти единственную любимую женщину? Как уберечь от проклятия, что наложил демон? Как он сказал: «С сегодняшней ночи ты будешь терять все, что тебе дорого, до тех пор пока жив.»?
Антуан резко сел на постели, задыхаясь от простого ответа, который крылся в словах демона. Он может спасти Аниту если убьет себя. Было ли это выходом из ситуации?
Граф встал босыми ногами на прохладный пол, прошелся по комнате – колени подгибались. Убить себя – спасти любимую женщину. Или постараться сжать зубы и терпеть до последнего – должен же этот ублюдок успокоиться. Терпеть, значит, позволить Аните умереть. Может даже наблюдать за её смертью.
Антуан де Сальи очень любил жизнь. До безумия, не допуская даже мысли, что может с ней распрощаться в столь раннем возрасте. Тем более, по собственному желанию. Его раздирали противоречия, душила злоба и обида на демона.
Мужчина остановился посреди спальни, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Может обратиться к отцу Клеменсу? Он же сумеет изгнать дьявола.
Нет, слишком поздно. Да и опасно – ведь демона видел только сам Антуан… Отец Клеменс сочтет его умалишенным или, чего хуже, одержимым. И тогда граф никак не сумеет спасти Аниту.
Спасти Аниту или спасаться самому?
Во дворе раздалось цоканье подкованных копыт и Антуан метнулся к окну. Замер у стекла, а затем шумно выдохнул – у самой лестнице общался с дворецким сосед. Дэриан ле Круа.
Он часто заезжал пообщаться с Антуаном, обсудить последние испытания молодняка, похвалиться маточным поголовьем или новым жеребцом. Видеть его граф де Сальи сейчас не желал.
Антуан поспешно отпрянул от окна, когда агатовый взгляд Дэриана скользнул по второму этажу особняка.


Орига не случайно решил посетить дом жертвы Эньоги. В первую очередь желал оценить состояние чела, а во вторую чуть помочь собрату: если Антуан решится выйти и перекинуться парой фраз светской беседы, его будет ждать короткое видение восставшей из пепла собственной лошади.
Но граф де Сальи не пожелал появиться и нав покачал головой, глядя на, отпрянувшего в глубину комнаты, чела. Затем коротко попрощался с дворецким и тронул лошадь шенкелями. Прекрасно понимая, что Антуан наблюдает за ним, Орига позволил себе задуманную шутку.


Когда лошадь под незваным соседом внезапно стала как две капли воды похожа на павшую ночью Кокетку, Антуан поначалу не поверил своим глазам. Затем второй раз отпрянул от окна, накинул халат и выбежал из комнаты, намереваясь догнать Дэриана. Столкнувшись на лестнице с Анитой – женщину его внешний вид привел в замешательство, о чем она сразу же сказала – он остановился, понимая, что вероятнее всего это все происки демона. И Дэриан может стать такой же его жертвой, если Антуан заговорит с ним.
Выхода больше не оставалось. Кошмар не отпустит его до самой смерти, но если кошмар начнет убивать других – то виноват в этом будет он, Антуан де Сальи. И не смотря на то, что самоубийство тоже приведет его в Геенну огненную, он должен спасти кого сумеет.
Может быть…
Он улыбнулся Аните – широкой, счастливой, безумной улыбкой – и сбежал вниз по лестнице. Пробежал по двору – как был, в мягких тапочках, в пижаме и халате. У дверей конюшни остановился, выбирая, а затем подошел к нужному деннику и схватил за недоуздок скакового мерина. Быстро взнуздал и вывел во двор. Оглянулся на выбежавшую вслед за ним челядь, на побелевшую Аниту у лестнице и вскочил на лошадь. И сразу же хлестнул поводьями, заставляя выйти в галоп. Крикнул на ухо пугая, ускоряя, направляя лошадь вперед, туда где за прочной изгородью ощетинился сломанными ветками овраг.
Антуан прекрасно знал, что перемахнуть трехфутовое препятствие для коня не будет проблемой. Но чтобы скакун решился последовать дальше, в овраг, он должен понести. Протянув руку граф схватил ветку яблони и сорвал ее. Мельком оглядел, убеждаясь, что она подойдет, а затем, стиснув зубы, вонзил в круп коня.
«На том свете зачтется» - подумал он, летя вниз, на острые деревянные колья, - «Я – жертва. Я не убивал себя…»

Эпилог

Похороны были пышные и неспешные. «Лошадь понесла», - говорили шепотом гости в черном. Племянник графа де Сальи застыл изваянием около семейного склепа. Скорби он не чувствовал, но оставшись наследником богатого дяди, должен был показать, что достоин состояния. Чуть поодаль расположились остальные родственники и друзья.
Никто из слуг не сказал отцу Клеменсу, что перед смертью Антуан был не в себе. Графа отпели как полагается…
Позже, в саду, к молодому Этьену де Сальи подошел высокий мужчина, представившийся Дэрианом ле Круа. Выразил соболезнования по поводу безвременной кончины любимого родственника и плавно перевел тему на наследство.
- Полагаю, вы тоже увлекаетесь разведением лошадей? – Дэриан сорвал с ветки зеленый листок, покрутил в тонких сильных пальцах.
- Нет, - Этьен поморщился, - Я предпочитаю Париж, а не это захолустье! И лошадей не люблю. У меня есть шестерка для кареты и одна для охоты – мне хватает.
- Тогда, быть может, вы продадите мне этот завод? - обворожительно улыбнулся новый знакомый графа де Сальи и положил ладонь на плечо собеседнику.
- Если цена меня устроит, - в ответ рассмеялся тот, и не сделал попыток освободиться из объятий мужчины. – То обязательно продам.



Иллюстрация:

Орига и единорог

@темы: Тайный Город

---

Новый друг.

Фэндом: Тайный Город
Рейтинг: PG
Пэйринг: нет
Жанр: Кроссовер с "The Dark Knight"
Предупреждения: спойлеры к "Паутине противостояния"

Новый друг

По темному переулку он шел быстро, уверенно и спокойно. И компания парней не самого законопослушного вида, движущаяся навстречу, волновала его не больше, чем сминающиеся под дорогими туфлями алюминиевые банки, пакеты и прочий мусор. А вот он сам компанию заинтересовал. Уличные жители не привыкли видеть в этом квартале таких вот типов: высоких, ухоженных, облаченных в строгий черный костюм и черную же сорочку. Не привыкли видеть и такой расслабленности в переулке, где чужие чувствуют себя… чужими.
- Закурить не найдется? – даже самым отъявленным отморозкам требуется оправдание для агрессии.
Он не ответил. Даже не замедлил шага, и тогда свора решила действовать.
Первый умер, не успев понять, что произошло. Двое других дернулись назад, но недостаточно быстро. Четвертый достал из кармана пистолет и выстрелил.
Глядя на пулю в своей руке, гость зловонного квартала чуть усмехнулся. А затем продолжил свой путь, не обращая внимания на стоны последнего из банды уличных псов. Жить ему оставалось недолго, а добивать было не интересно.
- А чего ты такой серьезный? – единственный свидетель бойни покинул тень и решил нагнать быстрого.



- Понимаешь… Когда на них смотришь, создается ощущение, что они – просто куклы. Игрушки, только сломанные там, где можно ощутить себя свободным, – он причмокнул, чуть помотал головой и качнул стаканом с виски. Грим на его лице, наложенный впопыхах – белый мел, черные провалы глаз, – потрескался и чуть облупился. И в номере отеля, куда он пришел вслед за черноволосым, его темно-фиолетовый костюм казался чужеродным элементом.
- А ты считаешь, им нужна эта свобода?
- Я всего лишь хочу, чтобы было весело. Мне не нравится смотреть, как они день за днем живут в своих коробках, ходят на одну и ту же работу… Я жажду хаоса! Я обожаю хаос!
- А ты можешь его устроить? – на тонких губах высокого мужчины, занявшего кожаное кресло, появилась ухмылка.
- Я уже начал, - шрамы на щеках раздвигали довольную улыбку вдвое, а красная по-клоунски помада делала её весьма очаровательной. – Я уже начал. Читал утренние газеты?
- Я не читаю газет, - пожал плечами недавний победитель уличных псов. - Я здесь проездом.
- Жаль, думаю, ты бы оценил красоту того, что я придумал… - он мелко, по-кошачьи, облизал губы и запустил пятерню в немытые зеленые волосы, - А хочешь… - он подался вперед, вглядываясь в черные глаза. - Хочешь, я расскажу, как это было?
В бокале второго мужчины был коньяк. Янтарная жидкость отбрасывала причудливые отблески на стены и стол, когда оказывалась вблизи торшера.
- Ты кого-то убил?
- И это тоже! Но, понимаешь я… - зеленоволосый мужчина понизил голос до заговорщицкого шепота. - Я ограбил банк мафии.
- Неплохо, - пожал плечами его собеседник. В его голосе не было ни грамма эмоций. - И всего-то?
- Это только начало, - отмахнулся первый, ничуть не смутившись скепсису нового знакомого (Хотя они же до сих пор не представились друг другу!). – У меня есть большие планы на этот город. Я сделаю его своим. Я ввергну его в пучину такого кошмара, который они и представить себе не могли. Как твое имя?
- Повелитель драконов, - представился черноволосый с легкой улыбкой, которая, впрочем, только идиоту показалась бы дружелюбной.
- А, тоже любишь звучные прозвища. В этом городе все так любят прозвища, Пугало, еще Мышь… А я просто Джокер.
- Просто Джокер, - задумчиво повторил назвавшийся Повелителем драконов и внезапно рассмеялся. Громко, искренне. - Джокер – темная карта в колоде. Мне нравится.
- Эй, полегче, - в руках загримированного появился тонкий нож и он, словно забыв сцену в переулке, приблизился к собеседнику. - Я тебе не конфета, чтобы нравиться. Знаешь, откуда эти шрамы?
- Кто-то хотел, чтобы ты всегда улыбался? – черные глаза мужчины тускло свернули, отражая свет янтаря. Он не обращал внимания на мельтешащий нож и мастерски перехватил инициативу в разговоре. – Кто это был? Пьяный отец, жестокая мать, одноклассники?
- Нет, - Джокер быстро облизнул губы и улыбнулся, откинувшись назад. - Не угадал. Эти шрамы, - он вставил себе лезвие в рот иантна мгновение и, вытащив, продолжил. - Эти шрамы оставил мне мой друг. Понимаешь, он был не очень умен, мой маленький Брюс, он все время баловался с ножами и однажды… Однажды он порезал мне щеку. Отсюда и досюда – иллюстрируя свои слова, зеленоволосый психопат провел лезвием по своей щеке, - И он расстроился до слез. Мы же с ним лучшие друзья… И знаешь что я сделал? Я сказал, что мне нравится, взял у него нож и нарисовал улыбку. Сам себе. А он помогал…
- Как ты ограбил банк? – коньяк в стакане закончился, и гость города подлил себе еще.
- Я нанял пятерых. И они убили друг друга. А я последнего. Чисто. Никаких следов, и у меня в кармане куча денег. Но не это главное. Главное, что я показал им, как просто на самом деле устроить хаос. А потом показал фокус с исчезающим карандашом.
- Хорошее планирование, - хмыкнул Повелитель драконов.
- Ооо, я не планирую! – Джокер покачал головой и доверительно сообщил. - Я не умею планировать. Я как… пес, несущийся за автомобилем и пытающийся его укусить. Я не знаю, что буду делать, когда его догоню, но вот бежать за автомобилем – это просто прекрасно. И мне нужно было встряхнуть этих клуш, что называют себя мафией, и я встряхнул. Я импровизирую… Планы делают нас заложниками обстоятельств. А убрать планирование – и все сразу сходят с ума.
Темный мужчина молчал, внимательно слушая откровения бешеного пса, которого неразумно спустили с поводка, да еще и без намордника.
- Сейчас я хочу, чтобы они мне выдали этого моралиста, эту Мышь Летучую, что никак не дает себе расслабиться… Он никого не убивает – сдает полиции. Тьфу, противно – пес пожевал губами и встал на ноги. Ссутулив плечи, он прошаркал к бару и плеснул себе еще виски, проигнорировав лёд. Потом он цокнул. - Но раз он держится, то мы проверим жителей этого городка. Я дам им выбор – либо они убивают этого героя, либо я взорву больницу.
- И ты собираешься получить только один город? Тебе будет достаточно? – с легкой издевкой поинтересовался Повелитель драконов.
- А потом я пойду дальше. Когда этот город будет в огне, мне станет мало, и я выберу себе новый автомобиль.
- Ты не боишься, что тебя убьют?
- Да я мечтаю о том, что бы они меня убили. Сняли свои шоры и, наконец, прирезали в камере, не доводя дело до суда… Но нет, – Джокер плюхнулся в кресло и комично пожал плечами. - Они держатся в рамках. Но, может теперь, когда эта красотка мертва, кто-то из них… Пожалуй, наш драгоценный прокурор не станет этого делать. Из него получится отличный пример истинного лица борца с преступностью… Я в этом уверен, – внезапно бешеный пес насторожился, склонил голову набок и спросил. - А что тебе за дело до меня? Знаешь ли, у меня не так много времени, чтобы говорить тут… Надо столько всего еще сделать.
- Я всего лишь хочу получить целый мир, - спокойно произнес Повелитель драконов, грея в ладонях стакан с коньяком. - В свое безраздельное пользование.
Обладатель вечной улыбки чуть насупился и встал.
- Скучно, - пожаловался он. - Я пойду, - он указал двумя руками на дверь и боком придвинулся к выходу. - Рад был познакомиться, рад, правда… Но мне пора. Этому городу еще только предстоит решить дилемму заключенного.
Голос мужчины в черном поймал его у самой двери:
- Они не взорвут друг друга.
- Что? – Джокер обернулся. - Откуда ты знаешь про паромы?
- Они не взорвут друг друга, - повторил Повелитель драконов и встал, в два мягких шага оказавшись около бешеного пса, чуть качнув стаканом с коньяком. - Твоя обожаемая Мышь не сможет бросить тебя, а прокурора обелят, скрыв то, что он сделает…
- Ты что, пророк? – впервые с момента знакомства на раскрашенном лице появилось недоумение. Не наигранное, а искреннее. Недоумение, смешанное с любопытством.
- Вроде того, - неопределенно хмыкнул черноволосый, допивая остатки янтарной жидкости. - И мальчика они не убьют.
- Какого мальчика?
- Не важно. Увидишь, - пообещал гость города и толкнул дверь перед Джокером. – Если тебе надоест играть в детский сад с этим городом, то я предложу тебе целый новый мир, который так и ждет хаоса.



Небольшой дом на отшибе, спрятанный от чужих глаз огромной кучей металлолома, забитые снаружи двери и окна. Лишь свет от фар машин, проезжающих по эстакаде, мог заглянуть в захламленное помещение. Скользя по потолку, он позволял взгляду выхватить из темноты многочисленный мусор, оружие, раскиданное по полу, канистры и взрывчатку. В воздухе витал отчетливый запах виски, бензина и пороха. На неразобранной постели спал тот, кого в эти дни проклинал весь город.
- И чего ты такой серьезный? – негромкий голос незваного гостя вытащил Джокера из сна, и он тут же вскочил на ноги, держа перед собой нож, готовый кинуться на врага. Но, рассмотрев стоящего в паре шагов, он сел обратно и, быстро облизав губы, спросил:
- Как ты меня нашел?
- Это очень простой фокус, - пожал плечами Повелитель драконов. - Но доступен немногим.
- Что тебе нужно?
- Я подумал, что ты точно захочешь отдохнуть пару часов перед тем, как разыграть главную партию с паромами. Ты же надеешься опровергнуть мое предсказание, – не отвечая на вопрос, черноволосый, по-прежнему одетый в костюм, прошелся по помещению, выбирая поверхность почище, и сел. - А значит, я вполне могу тебя навестить и поинтересоваться, понял ли ты, о каком мальчике я говорил.
- Понял-понял, - Джокер посмотрел на часы и чуть склонил голову набок, полуприкрыв глаза. – Да, пора… - он пробормотал это сам себе и, передернув плечами, придвинул к себе деревянную тумбу с зеркалом. – Ты знаешь, я взорвал больницу. И украл целый автобус с заложниками.
- Слышал, - кивнул гость, наблюдая за тем, как бешеный пес гримируется. Белая краска на его пальцах в темноте казалась светящейся. – Не наигрался еще?
- Если… - обмакнул тот пальцы в баночку с сажей. - Если ты окажешься прав, то я хочу большего.
- И ты готов служить мне?
Джокер замер на мгновение. Промолчал, взял в руки кисть и обмакнул в красную жидкость.
- Служить тебе? – повторил он, пожевав губами, проводя линию по шраму. - Этот город принадлежит мне, почему я должен служить тебе?
- Ты ведь хочешь большего, - напомнил Повелитель драконов и подбросил в ладонях черный, как ночь, клинок. - Ты хочешь хаоса, а я могу дать тебе то, чего ты хочешь.
- Кто ты такой? – с подозрением спросил бешеный пес и, оправдывая негласное прозвище, потянул воздух носом.
- Князь, – спокойно произнес гость, но произнес так, словно это все объясняло.
- Тьмы? – широко улыбнулся Джокер, отпихивая тумбочку ногой.
- Тьмы, - подтвердил Повелитель драконов, и комната мгновенно наполнилась темнотой, настолько плотной, что не оставила свету фар ни единого шанса. Загримированная гроза города кашлянул, провел перед собой руками и, скользя по полу, сделал несколько шагов. Замер, рассмеялся – громко и весело.
- Классный фокус! Научишь?
Тонкие длинные пальцы сомкнулись на его горле со следующим вздохом и приподняли над полом. Тьма рассеялась, вместе с ней рассеялась чужая рука, мешающая дышать, оставив Джокера в одиночестве в пустой комнате.
Бешеный пес поджал губы, поправил пиджак, затем запустил пятерню в волосы, причесываясь, и, захватив с собой рюкзак с оружием, вразвалочку покинул пристанище.



- Как ты меня находишь?
Фигура, замершая в проеме окна недостроенного здания, не двинулась с места, и поэтому Джокер двинулся к ней сам, достав из кармана нож и приказав трем ротвейлерам сидеть на месте.
- Это нетрудно, - пожал плечами черноволосый, глядя на воды реки, где застыли два парома. – Они голосуют.
- Кто из них?
- Гражданские.
- Они так всегда… Видишь, им для того, чтобы принять решение обязательно нужно принять его толпой. Демократия… А вторые?
- Вторые медлят. Там столько страха и оцепенения, что они еще долго не решатся.
- Они боятся смерти и боятся принять решение. Я все еще жду фейерверка.
- Его не будет, - усмехнулся черноволосый. - А тебя ищут. И скоро найдут.
- Кто? Мышь?
- И он тоже. Ты не боишься смерти? – черные глаза заглянули в душу Джокера, зацепили разум, не позволили отпрянуть в тот же миг, когда он осознал, что отвечать придется правду.
- Я боюсь умереть раньше, чем увижу падение мира.
- А если я тебе подарю бессмертие?
- В обмен на верность?
- В обмен на служение.
- Я согласен.
Гримированный мужчина посмотрел на часы.
- У них осталось пять минут, - он широко улыбнулся, глядя на вертолет, пролетающий мимо. - В полночь они разнесут друг друга.
- Посмотрим, - рассмеялся в ответ Повелитель драконов и растворился в ночном воздухе. Позади коротко подал голос один из псов. Джокер обернулся:
- А, ты уже здесь! Я весь трепещу…




- Я даже не буду спрашивать как ты здесь оказался, – бешеный пес даже без грима не потерял своего обаяния и широко улыбнулся, глядя на мужчину в черном.
- Я тебе потом расскажу, как делается этот фокус, - он подошел к связанному смирительной рубашкой Джокеру и протянул длиннопалые кисти, коснувшись волнистых зеленых волос.
- Что ты делаешь? – нахмурился пленник психиатрической клиники.
- Делаю тебя бессмертным… И кое-что корректирую. Не мешай, иначе просто останешься идиотом.
- Молчу, молчу, - поджал губы Джокер и закрыл глаза. Вокруг его головы сгустилась темно-синяя субстанция.
Повелитель драконов легко двинулся пальцами глубже, проникая прямо в разум, изменяя на ощупь, вытаскивая нужные ему воспоминания наружу, просматривая.
В пустой палате было тихо – глубокой ночью здесь все предпочитали спать, особо буйных медсестры успокоили лекарствами и поэтому работающему над разумом того, кто заставил город порядком напрячься, решая этические вопросы, черноволосому мужчине никто не мешал. Он довольно ухмыльнулся, достал из кармана небольшую емкость, прошептал короткий приказ аркана и поднес увеличившуюся склянку к темному облаку.
Теперь предстояло самое трудное…
Спустя некоторое время он смотрел на щурящегося Джокера, тяжело дыша – процедура отнимала массу сил и энергии. А бешеный пес вскинул бровь:
- Ничего не чувствую… А дальше что?
- А дальше, - Повелитель драконов взял в руки черный нож, - тебе предстоит умереть, чтобы стать свободным.



Тело, заранее приготовленное для этого духа, выгнулось дугой, заскребло по полу пальцами, зарычало, переворачиваясь на живот. Выступивший из портала нав с интересом наблюдал за процессом перехода. Когда крики и рычание прекратились, он подошел ближе, ткнул носком туфли в бедро новоявленного помощника и коротко приказал:
- Вставай.
Дух, обретший новую плоть, тяжело поднялся на ноги и покачнулся. Оглядел себя, повернулся к зеркалу, предусмотрительно оставленному черноволосым хозяином, пожевал губами в своей излюбленной манере. Улыбнулся, обнажив клыки, и удивленно покосился на севшего в кресло мужчину:
- Мы не договаривались, что я буду обезьяной!
- Тебе понравится.
- Ладно, зато необычно, - неожиданно быстро согласился Джокер и проковылял к другому креслу. - Мне тебя так и называть Повелителем драконов?
- Называй Яргой, - улыбнулся нав. - А твое имя теперь – Схинки.

@темы: Тайный Город

---

Роман в работе. Выкладываться будет небольшими кусочками, но регулярно.
Бета даже рядом не проходила, поэтому на стилистические ляпы просьба не обращать внимания (сам еще буду вычитывать раза четыре) - текст записывается чтобы не пропал.
Комментарии приветствуются.

Пролог

Пролог.

Чернота за окном свистела ветром, там же бесновались упругие ветви деревьев, изредка стучась в стекло, и казалось, этой ночью сам Хромой вылез из-под земли, чтобы уничтожить мир. Первая весенняя гроза принесла с собой страх и грохот, раскаленные добела молнии вспыхивали в тяжелом небе и каждая пугала молодую женщину, что сидела за широким деревянным столом. Она вздрагивала, когда комната, почти полностью погруженная в темноту, озарялась мгновенной вспышкой и сильнее куталась в шаль тонкой шерсти. Но страх не мог заставить её остановиться, и высокое, украшенное драгоценными камнями перо скользило по желтоватой гербовой бумаге. Ровные, аккуратные не смотря на спешку, буквы ложились одна за другой. Женщина на короткое мгновение замерла, обдумывая фразу, а потом посмотрела на свое отражение в темном стекле.
И решилась.
Сложила письмо, провела длинным пальцами по линии сгиба. Снова замерла, закусив нижнюю губу, и положила письмо в плотный конверт. Запечатала горячим воском, приложила к остывающей массе свою печать. Герб – два льва, поднявшихся на задние лапы, держат щит с грифоном – тускло свернул и скрылся в маленьком мешочке.
Женщина тяжело поднялась, опираясь руками о стол, и пламя пяти свечей высветило её большой живот. Шелк платья скользнул по полу, мазнул по ножкам кресла, остановился у дверей.
- Доставь это моему отцу. Это очень срочно. Передать лично в руки и ни в коем случае не говорить о письме этим… тварям.
Гонец согнулся в поклоне, принимая письмо из рук женщины и споро пряча его в специальный футляр.
- Будет сделано, принцесса.
- Не бери свою лошадь – она у тебя приметная. Выбери одного из жеребцов гостевой конюшни.
Гонец накинул капюшон плаща на голову и, еще раз поклонившись, быстрым шагом покинул кабинет женщины.
Она же некоторое время стояла у дверей, чутко прислушиваясь к шагам в коридоре и с замиранием сердца ловя каждый звук – главное, чтобы Лайнел не увидел гонца, не спросил, кто отправил…
Когда во дворе раздался дробный стук копыт, она вздохнула, успокаиваясь, и тут же задрожала. Схватила серебряный колокольчик и вызвала служанку.
- Пригласи лекаря. Началось. Я рожаю.


Гонец гнал коня галопом, сквозь дождь и ветер, что норовил сорвать плащ. Гнал не жалея ни животное, ни себя. Пальцы в кожаных перчатках замерзли и уже вряд ли он смог бы их спокойно разжать, глаза застилало водой и на темной, освещаемой лишь молниями дороге, он мог полагаться только на зрение лошади.
Молясь святым, шепча про себя Песнь Угодия, он считал столбы, расставленные вдоль дороги, и прикидывал, сколько времени ему еще ехать до столицы. Получалось не меньше двух часов и еще через пару миль придется придержать лошадь, не то падет раньше времени, и надеяться, что ему никто не встретится.
Он не сразу понял, что в грудь воткнулась тяжелая арбалетная стрела – его просто швырнуло назад и он дернул коня, разрывая удилами губы. Жеребец заражал – страшно и пронзительно – встал на дыбы и рухнул, ломая человеку спину. Из-за придорожных кустов появилась тяжелая фигура. Переваливаясь на ходу, она быстро подбежала к упавшему гонцу, поймала за повод поднимающегося скакуна, удержала, успокаивая.
Придерживая животное, бродяга склонился над телом, затем дернул плащ гонца, и оценивающе пощелкал языком. Содрал с пояса футляр, раскрыл и, увидев письмо, скривился. Распотрошил конверт, бормоча про себя что-то малопонятное, и выкинул несколько листов бумаги – читать он не умел – покарябал пальцем с почерневшим ногтем печать и принялся раздевать покойника.
Затем оттащил голое тело подальше в кусты, нащупал на поясе кошель с несколькими монетами и, вскочив в седло порысил к ближайшему постоялому двору.
Тяжелая гербовая бумага размокала на грязной дороге, чернила с каждой каплей дождя превращались в расплывшиеся пятна и следующий всадник, спустя пару часов, разорвал письмо копытами своего коня…


Часть 1
Приют для принцессы Симарон.

Глава 1

Часть 1
Приют для принцессы Симарон.

Глава 1

Мать-настоятельница монастыря поджала губы. Девочка, лет десяти, сидящая на жестком стуле продолжала молчать. Она сложила руки на коленях, как подобает приличной воспитаннице монахинь, и смотрела на подол серого платья.
- Элизабет, я хочу знать, кто это сделал. – повторила патронесса, сделав несколько шагов по кабинету.
Девочка упрямо покачала головой, а потом тихо произнесла:
- Ваше преподобие, я не могу сказать, потому что я дала обещание. А обещания данные перед ликом Святых нарушать нельзя, так говорила мать Маргарита, и учат нас Святые Песни.
Мать-настоятельница отошла от Элизабет и посмотрела на широкий двор монастыря. Надежно спрятанный высокой, в два человеческих роста, стеной от посторонних глаз, он жил своей жизнью. У самой дальней башни трудились несколько молодых послушниц – перебирали семена для высаживания. Прямо под окнами кабинета Агнессы несколько учениц разучивали баллады, поодаль, у входа в просторный манеж прочие общались с лошадьми. Тяжелые двустворчатые ворота были как обычно, закрыты и около них дремал, положив седеющую голову на грудь, единственный мужчина в монастыре – Ансельм Виггрет, отставной гвардеец короля. Умиротворение, царящее вокруг, заставило мать-настоятельницу глубоко вздохнуть и отпустить девочку:
- Хорошо. Иди. Только передай этой юной художнице, что недостойно ученицам нашего монастыря рисовать такие… портреты.
Элизабет быстро соскочила со стула и выскользнула за деревянную дверь, а мать Агнесс села за свой стол и провела пальцами по раскрытой книге. Мысли её, впрочем, были далеки от описания жизни великих Святых.
Монастыри имени Святого Франсина были основаны еще королем Патриком Вторым и с тех пор именно за их высокими стенами воспитывалась элита аристократического общества. Однако основатели этих школ-приютов обладали изрядным чувством юмора и поэтому никто, включая самих детей, попадающих в строгие пенаты во младенческом возрасте, не знали своего рода, своих родителей и ничего прочего, кроме своего имени. Дети лелеяли в сердце надежду на знатное происхождение, а учителя не позволяли себе излишней строгости по отношению к воспитанникам. Но и поблажки не давали.
В этом монастыре, расположенном на Юге одна лишь мать-настоятельница была осведомлена об истинном положении своих девочек. Как было в других обителях, Агнесс не знала, да и не интересовало это её совершенно…
Сейчас же, она подозревала, что именно дочь герцога являлась таинственной художницей, подсунувшей под её дверь, неплохо выполненный шарж на пожилую мать Филиппу, славившуюся строгостью…
Но девочки молчали, наказывать всех за принесенные клятвы (тем более перед образом Святых) было неразумно, и Агнесс понадеялась, что такого не повторится.
Окончательно уверившись в верности принятого решения, патронесса покинула свой кабинет, намереваясь найти мать Марию и серьезно поговорить с ней – если у дочери герцога есть время рисовать шаржи, значит, она недостаточно загружена на уроках. Ведь учеба, дела и творчество на благо познания не оставляют времени на глупые детские шутки, никак не достойные стен монастыря.
За высокими окнами длинного коридора, вступала в свои права весна.


«Мама!
Я знаю, ты у меня точно есть – я не могу оказаться просто сиротой – Святые этого не допустят. Я знаю, что ты грустишь по мне, и ты даже приезжала тогда навещать нас. Мать Маргарита говорила, что среди гостей есть наши родители, и я точно-точно видела твой взгляд. Ты смотрела на меня. Ты такая красивая, мама.
Я когда приеду домой, обязательно познакомлю тебя с нашими девочками – они, конечно, просто сироты, не то, что я. Но среди них есть мои подруги. Например, Антанетт. Она милая, мне нравится. Она никогда не спорит со мной и она умеет делать красивые прически.
Можно я возьму её к себе в гувернантки, мама?»
- Что пишешь? – через плечо Меллисандры заглянула Анна и, прочитав первые строчки, качнулась на пятках, - А, снова письмо маме?
- Да, - Меллисандра отложила в сторону перо и аккуратно сложила чуть хрустнувшую бумагу, - Я пишу ей раз в неделю, и, думаю, потом она будет рада прочитать эти послания.
Девочка встала из-за стола, положила письмо в резную шкатулку и обернулась к подруге, оглядев её с ног до головы.
Молодые ученицы были похожи друг на друга. У всех были длинные волосы, заплетенные в две низкие косы, носили они одинаковые платья и обувь. Да и лица у всех шестнадцати девочек обладали неуловимой схожестью – свежие, румяные, с яркими живыми глазами. Но не смотря на это, различия, несомненно, были.
Анна, к примеру, была русоволосой, чуть полненькой, и её круглое лицо яснее слов говорило о «простом» происхождении. Хотя, конечно, говорить о чем-то с уверенностью могла только матушка Агнесс, но вот Мелиссандра готова была дать… волосы на отсечение, что её соседка по комнате – сирота.
- А откуда ты взяла этот цветок?
Анна кинула взгляд на себя в зеркало, словно удостоверяясь, что простое, разрешенное монахинями украшение все еще на месте, и коснулась шелковых лепестков пальцами:
- Из города мать Наталия принесла, они сегодня милостыню разносили. Хочешь?
Меллисандра задумчиво посмотрела на верную подругу, а потом царственно – откуда только в её возрасте? – кивнула:
- Давай.
Закрепляя в своих темных, чуть вьющихся волосах растение, девочка улыбнулась своим мыслям, и, направляясь к двери, посмотрела на Анну:
- Я сегодня слышала, как кухарки обсуждали слух, будто бы в нашем монастыре учится принцесса.
- Правда? – девочка на мгновение замерла, а затем кинулась догонять Меллисандру, - И они знают кто это?
- Нет, конечно! – фыркнула та, и внезапно заговорщицки прошептала прямо в ухо Анны, - Зато я знаю! – а потом, отстранившись, продолжила, - Я всегда это знала.
- Это ты? – догадка обожгла дыханием губы и русоволосая девочка их прикрыла, - Правда?
Меллисандра оскорблено остановилась и вздернула прямой носик:
- А ты сомневаешься?
- Нет, нет, что ты! – поспешила извиниться Анна и первой нырнула в высокую дверь класса музыки. Расположившись на широких скамьях, она взяла в руки флейту.
- Вот и замечательно.
Они оказались первыми в классе и поэтому заняли лучшие места – прямо напротив стола учителя.
- Ты и правда больше всех похожа на принцессу!
- Принцесса? – едва вошедшая в двери Лина склонила голову набок, отчего стала похожа на птенца синицы.
- Да, я сегодня слышала, как кухарки говорили о том, что в нашем монастыре учится принцесса, - важно поведала Меллисандра, листая нотную тетрадь.
- Это, наверное, я, - тут же предположила Лина и тряхнула рыжими косами.
- Как знать, - не стала спорить темноволосая девочка, поправляя выскальзывающий цветок, - Это можешь быть ты, может быть Анна, может быть, - она увидела входящую девочку, - Антанетт. Нас тут шестнадцать принцесс и только одна настоящая.
Антанетт, услышав свое имя, вздрогнула и удивленно посмотрела на подругу .
Дружили ученицы между собой вынужденно, но это, как ни странно, их не тяготило. В каждой комнате их было по четверо, и они видели друг друга с детства. И отношения складывались ровные, доверительные, однако не без конфликтов иногда. Впрочем, конфликты в любом обществе неискоренимы, а ссоры затухали быстро – монахини умели мирить своих воспитанниц. Иногда разговором, иногда наказанием.
- Что?
- Я потом расскажу, - снисходительно улыбнулась Меллисандра и приставила к губам флейту, пальцами повторяя мелодию. Класс постепенно заполнялся девочками.
Антанетт пожала плечами и села неподалеку от Анны, снова, на время, погружаясь в свои мысли. В отличии от прирожденного лидера Меллисандры, или её верных спутниц Анны и Марии, она предпочитала держаться в стороне от большого шума или новой информации «из-за стены». Да и сплетни Антанетт никогда не интересовали – по-настоящему её увлекала учеба. Ей нравилось все – и музыка, и математика, и литература вместе с родным языком. Она не была серой мышью, забитой и одинокой, не была вне общения, просто поддерживала ровные отношения со всеми вокруг.
- Итак, мои дорогие – громкий мелодичный голос матери Арианны мгновенно заставил класс замолчать и внимать любимой учительнце, - Сегодня мы повторим вальс Сент-Арума и начнем учить арию Звезды из «Уходящего прошлого». Готовы?
Подчиняясь взмаху тонкой кисти, флейты взлетели к губам девочек.


- А я говорю, что правда! – Меллисандра топнула босой ногой по полу, гневно смотря на Ирэн, забежавшую «в гости» перед сном и теперь сомневающейся в том, что слух о принцессе верен. Та пожала плечами – делано равнодушно – и ответила:
- Какая разница, ведь мы уже через пять лет все узнаем. Кто какому роду принадлежит… А кто сирота. – она сидела на краю постели Антанетт, читающей толстую книгу, и расчесывала бледно серые волосы, - А ты думаешь, что ты – принцесса?
- Да, - мгновенно успокоилась Меллисандра и повернулась к зеркалу, пряча волосы под чепчик, - А ты думаешь кто-то еще может ею быть?
- Кто угодно, - кивнула в ответ Ирэн, потянув за край обложки книги Антанетт и заглянув в текст на желтых страницах. – Можешь быть и ты, если хочешь.
Анна и Мария переглянулись между собой, и забрались на свои постели. Почти сразу же в комнату заглянула мать Филиппа. Она поджала губы и негромко сухо произнесла:
- Ирэн, иди к себе в комнату. Меллисандра, ложись спать. Задуйте свечи и спать!
Когда дверь за гостьей и монахиней закрылась, русоволосая Анна тихо хихикнула и шепотом произнесла:
- Вот будет интересно, когда они все узнают, что ты на самом деле принцесса.
- Тогда им придется еще принести мне вассальную присягу… А вы не хотите сделать это сейчас?
- Давай! – Мария тут же мягко спрыгнула с постели и подошла к сидящей Меллисандре, - Помнишь, мы как раз вчера читали про присягу от леди принцессе рода Симарон Доффероу Тэйт? Ты начинаешь.
Стук в дверь прервал её, и девочка тут же метнулась обратно в постель, а мать Филиппа, показавшись на пороге, пригрозила воспитанницам.
- Слух у неё как у совы, - прокомментировала Антанетт, - И сама похожа на старую ушастую сову.
Девочки прыснули в подушки, стараясь больше не шуметь.
- А обряд присяги завтра проведем, - тихо подытожила Анна, - В саду, после обеда.
И, зевнув, она закрыла глаза.



Историю преподавала сама мать-настоятельница. К истории воспитанницы монастыря Святого Франсина готовились заранее и старались учить так, чтобы на экзамене в начале лета краснеть не приходилось. Даже зная, что кому-то патронесса Агнесс даст шанс и задаст вопрос о создании альма-матер, чтобы вытянуть на оценку: «посредственно», все равно учили.
Меллисандра, вздрогнула, услышав свое имя, и встала из-за стола. Анна, верная Анна, шепнула вслед:
- Удачи, принцесса! – и прочие подхватили то же пожелание. За последние два месяца, видя поистине царственную убежденность Меллисандры в своем происхождении, девочки уверовали, что так оно и есть.
- Итак, расскажи мне о битве за Северные земли Аалкана. – мать-настоятельница посмотрела на воспитанницу и сразу поняла – не расскажет. А значит, в конце смазанного ответа будет задан уже известный всем вопрос и наизусть выученная, почти как песня, помогающая история о монастырях поможет новоявленной принцессе.
Слушая сбивчивый голос Меллисандры, Агнесс внимательно смотрела на класс, и думала, кого выбрать следующей. Все повторяют – им разрешено читать учебники. Все сидят тихо, не говоря между собой.
Светлая голова Элизабет – кстати, она была самой младшей среди всех – чуть приподнималась, когда девочка переворачивала страницу. Мадлен сидела прямо, чуть сверху поглядывая на стол, и её рука быстро-быстро скользила над бумагой – снова рисует. Анна следит за тем как отвечает подруга. Ирэн…
- Достаточно. – Агнесс прервала свое наблюдение и посмотрела на Меллисандру, - Расскажи мне о монастырях Святого Франсина.
- Монастыри были основаны сто лет назад, королем Патриком Вторым. Всего монастырей шестнадцать – восемь мужских и восемь женских. В каждом учатся по шестнадцать воспитанников и получается, что набор идет раз в год в один монастырь.
Мать настоятельница кивала в ответ на правильные, выверенные предложения, но не прерывала девочку.
- В монастыри отдают своих детей аристократы и рыцари. Но обычно не набирается шестнадцати девочек или мальчиков раз в два года высоких кровей, и поэтому монастырь принимает на учебу младенцев из других приютов – круглых сирот. Все ученики воспитываются в равенстве, потому что они не знают ничего о себе кроме имени и в день выпускного им открывается тайна рождения.
- Хорошо. Но в следующий раз, ты не получишь свою оценку не выучив предмет. Ясно, Меллисандра?
Девочка кивнула, закусив нижнюю губу. Румянец на гладких щеках яснее слов говорил, что ей стыдно. Агнесс кивнула воспитаннице на дверь – ответившие покидали классную комнату – и, обведя взглядом оставшихся, вызвала Антанетт.


Последнее осеннее солнце выгнало всех на улицу.
За длинное лето – жара в этом году держалась до начала октября и лишь на первой семидневке пошли дожди – воспитанницы монастыря неуловимо преобразились. Чуть загорели – летом они традиционно меньше учились, и много времени проводили на свежем воздухе, ухаживая за садом, играя, помогая монахиням – чуть вытянулись, приобретая подростковую угловатость. Самая старшая среди всех Мадлен отпраздновала свое тринадцатилетие, а Элизабет на днях исполняется одиннадцать. Уже все почти девушки, интересы на дюйм смещаются – незаметно в сторону ускользают детские взгляды и все больше заботит внешний вид и чужие слова.
После дождей, льющих две недели, снова вышло солнце, но легкий ветерок отчетливо предупреждал – ненадолго. И поэтому мать-настоятельница решила перенести занятия девочек с лошадьми из просторного крытого манежа на открытый плац.
Конюшней Агнесс по праву гордилась. Она сумела собрать для своих учениц прекрасных лошадей – как на подбор уэзской породы, статных, умных и необычайно добронравных. Даже трое жеребцов не позволяли себе укусить, лягнуть или как-то обидеть девочек, которые к десяти годам были уже отличными всадницами и порой решались на весьма рискованные трюки.
И сейчас, наблюдая, как они гарцуют на лошадях, патронесса улыбалась сама себе. Осталось всего четыре с половиной года, и после этого её дорогие дети, которых она знала с пеленок, разлетятся кто куда. Она не волновалась за их судьбу – даже сироты, воспитанные в стенах монастыря, получившие лучшее в королевстве образование всегда имели прекрасное, устроенное будущее. Молодых девушек, умеющих петь, танцевать, знающих этикет и литературу охотно брали замуж купцы и мелкие дворяне, принимали гувернатками в самые высокие дома столицы, а еще девушки могли выбрать путь монахини и остаться в, ставшими родными, стенах монастыря.
Так в свое время поступила сама Агнесс, и так, она была уверенна, поступят и несколько девочек из этого потока.
- Разрешите?
Патронесса обернулась и посмотрела на вошедшую мать Алевтину. Затянутая в строгое черное платье, высокая и очень худая, учитель по вокалу всегда держалась особняком. Она была тоже из монастыря, сирота, осталась одиннадцать лет назад в альма-матер, чтобы преподавать.
- Разумеется, прошу. Что-то случилось?
- Ничего серьезного, матушка, просто я бы хотела попросить вас еще несколько часов для пения. Все-таки праздничный хор должен в этот раз выступить перед…
- Я знаю, - улыбнувшись, мать-настоятельница прервала Алевтину, - Вы получите лишние занятия.
- Благодарю, преподобная.
Посмотрев на закрывшуюся за учителем дверь, Агнесс вздохнула, поправила строгий чепец, скрывающий волосы и села за стол. Родители девочек ждали ежемесячных писем, в которых патронесса писала о жизни их детей. Шесть писем уже были закончены. Оставались два.
Женщина задумалась, на мгновение и обмакнула острое перо в чернила:
«Приветствую Вас, лорд Роберт!
Ваша дочь, разумеется, не может передать вам весточку сама, но как раз намедни я слышала, как она мечтала о своих родителях. И что удивительно, она оказалась весьма недалека от истины – у неё замечательная интуиция.
Девочка проявляет необычайные способности к музыке. Потрясающий голос, который мы впервые услышали два года назад, развивается и на Зимнем Солнцестоянии, на службе Святым Ваша дочь заблистает ярче звезды.
Правда, к сожалению, после лета она очень расслабилась, и на прочие науки обращает внимание неохотно, но солнце вскоре скроется за облаками и к девочкам вернется серьезность в учебе.
Кроме музыки и вокала, Ваша дочь сумела отличиться в верховой езде – в этом году они начали работать каждая со своей лошадью и она прекрасно поладила с Принцем Солнца – уэзским жеребцом вороной масти. К началу ноября они вместе добились выдающихся успехов в езде с препятствиями и даже освоили несколько элементов, которые обычно начинают проходить более старшие группы.
Надеюсь увидеть Вас на празднике.
С безмерным уважением,
мать-настоятельница Агнесс.»
Отложив в сторону перо, патронесса посыпала послание мелким песком, встряхнула его и положила в конверт плотной бумаги. Имя адресата она писать не стала, вместо этого запечатала конверт храмовой печатью, свернула его и вложила в тубус с гравированным гербом. Голуби в данном вопросе были надежнее любого курьера.
Мать-настоятельница положила послание к прочим таким же металлическим футлярам, и посмотрела на чистый лист.
Что она напишет в следующем письме, она обдумывала в течение недели.
«Ваше Величество!..»


Гости скрывались под масками и размещались в отдельной ложе широкого праздничного зала монастыря. Двенадцать аристократов, среди которых особенно выделялся высокий, широкоплечий мужчина в нарочито простом наряде. Он сидел на самом удобном кресле, что мог предоставить монастырь и взирал на праздничное представление.
- Она хороша, не так ли, ваше величество? – к нему наклонился и полушепотом поделился мнением молодой юноша – сам не далее как год назад покинувший монастырь.
- Да, очень хороша, лорд Лайнел, - не отводя взгляда от сцены, и в особенности от одной из девочек хора, ответил король Уильям Третий. Слухи были чистейшей правдой – в этом приюте действительно воспитывалась принцесса.
Прочие тайные гости монастыря, сидящие по правую и левую руки короля так же, как и он, не пропускали ни единого движения дочерей. По традиции, родители могли видеть детей, воспитываемых в монастырях лишь два раза в год – на праздник Солнцестояния и в день последнего летнего экзамена, когда воспитанники готовились отдохнуть и набраться сил перед следующим учебным годом – и поэтому впитывали в себя, угадывали характер, планировали встречу и дальнейшее будущее.
Впрочем, последнее у большинства присутствующих аристократов занимало как раз немного времени – будущее наследниц было определено еще пару лет назад, когда стали известны имена выпустившихся наследников знатных фамилий, когда заключались союзы и когда король объявил, что выбрал мужа для своей дочери, разумеется, не раскрывая его имени. И лишь для будущего мужа принцессы было сделано исключение – он смог, сопровождая короля, попасть в монастырь. Прочие смертные, если только они не были родителями воспитанниц, не имели права переступать порог приюта.
- Мне кажется, что она немного… выбивается из хора, - тихо поделилась сомнениями графиня Терри Лерой. Она держала свою ладонь на запястье мужа. Граф Винсент Терри Лерой и его любимая – редкость в высших аристократических кругах – женщина ранее не приезжали в монастырь, поэтому с особой жадностью изучали лицо дочери.
- Как вы угадываете её голос, моя дорогая? - глаза Винсента удивленно сверкнули в прорези безликой маски.
- По движению губ, - голос графини улыбался. Она, напротив, выбранного родителями мужчину никогда не любила, но всегда безмерно уважала. Впрочем, откровенно говоря, вряд ли леди Изабелл когда-либо хотела любить. Целью её жизни было преумножение чести семьи и, благодаря её уму, умению плести интриги и богатству обоих семей, род Лерой занял лидирующее положение при дворе.
- Мать-настоятельница писала, что моя дочь прекрасно поет, - лорд Роберт поделился информацией с сидящим по правую руку герцогом Уилбертом, тот в ответ кивнул, глядя на шагнувшего вперед ребенка. Помолчал и ответил:
- Про мою Мадлен она написала, что та отлично рисует. И даже прислала одну из её акварелей.
Флейты взяли высокую ноту, и звук оборвался у самого потолка. Монахини, собравшиеся в зале, зааплодировали ученицам. На балконе же гости хранили тишину, не желая привлекать к себе излишнего внимания.
- Полагаю, нам здесь больше не следует находиться. – монарх поднялся на ноги, и лорд Лайнел тут же повторил его движение. В какое-то мгновение будущий муж принцессы задержал взгляд на девочке, предназначенной ему, и улыбнулся. Он чувствовал, что именно сейчас она, вглядываясь в темноту балкона, видит его. И узнает.

Глава 2

Глава 2

Антанетт провела пальцем по запотевшему стеклу и глубоко вздохнула. Вчерашний легкий кашель медленно и неотвратимо перерастал в больное горло, пелену перед глазами и плохое настроение. Мать Тереза – лекарь монастыря – с самого утра оставила девочку в комнате, не позволив ей заниматься. Меллисандра, Анна и Мария, вслух позавидовав и пожелав скорейшего выздоровления, ушли в классы, и больше в течении дня не заглядывали к больной подруге. Завтракать и обедать Антанетт тоже пришлось в одиночестве.
Обычно она не торопилась к другим, но всегда оказывалось так, что она находится в помещении не одна. Либо монахини были рядом, либо девочки, либо лошади или одна из многих приютских кошек. А сейчас Антанетт обнаружила, что одиночество давит тоской и скукой.
Читать она устала еще к полудню. Все задания она выполнила. Играть было не с кем, и поэтому девочка забралась с ногами на широкий подоконник, и стала смотреть на заснеженный двор.
До весны – настоящей, с проталинами, почками и особым запахом – было еще долго. И хоть на календаре датой значился март, природа пока даже не задумывалась о потеплении и потому сад, скрытый белым покрывалом никого не звал прогуляться по узким дорожкам. В манеже ярко светились окна – полным ходом шли занятия, и Антанетт страстно желала сейчас очутиться там. Или где угодно, но не в этой комнате, не в одиночестве...

…Было очень-очень страшно. Темнота и холод вокруг, крики, полные боли там, за решетчатыми окнами, здесь плач детей и женщин, - все это не позволяло уснуть ни на минуту. Огромная камера вместила в свое нутро больше сотни человек, по крайней мере, именно так казалось Кэтрин, юной наследнице графа Азраэля Сансонет Дара, и то, что её соседями по тюрьме оказались знакомые по играм девочки, а так же их матери, братья и сестры, пугало гораздо больше всего прочего.
За что с ними так?
За что посреди ночи в городские дома и фамильные поместья ворвались гвардейцы короля и, позволив лишь одеться и прихватить с собой корзины с едой, вывезли на окраину столицы, заперев всех, как скот в одной подземной зале.
Младшего брата, Рэдмона, двенадцатилетняя Кэтрин потеряла в толпе. Мать и отца стражники увели куда-то в другое место, и девочка сбилась с ног, пытаясь в хаосе разыскать хотя бы кого-то знакомого. На втором часу ей повезло, и она прижалась боком к сидящим на расстеленном покрывале малышам лорда Беркета. Их мать, вечно улыбчивая и добродушная Элен сейчас суетливо укрывала всех троих детей плащом и ни на мгновение не выпускала из рук плетеную корзину с едой. Старший сын лорда Беркета Андреан, кусал бледные посиневшие от холода губы, и не сводил взгляда с каменной двери, за которой то и дело раздавались тяжелые шаги.
- Мне надо найти Рэдмона, - Кэтрин, чуть согревшись и успокоившись, поднялась на ноги. Элен посмотрела на неё странным взглядом и внезапно крепко и сильно обняла. Щекой девочка почувствовала влагу и поняла, что баронесса Беркет плачет. Но это уже никого не удивляло – плакали здесь почти все женщины.
Кэтрин высвободилась из теплых объятий и, стараясь четко прокричать имя брата, начала продвигаться к самой дальней стене, обходя сидящих и стоящих людей.
Дверь в камеру скрипнула и медленно поползла в сторону. На пороге возникли сразу несколько охранников – оружие на изготовку, а потом один из них громко провозгласил:
- С вами будет говорить король!

- … король! Нэтти, ты что, на окне спишь?
Антанетт вздрогнула и обвела комнату ничего не понимающим взглядом. Свечи потухли, и Анна сейчас разжигала новые, а Мария подошла к больной подруге и заглянула в лицо:
- Ты прямо здесь уснула?
Девочка кивнула, чувствуя, что очень сильно замерзла, сползла с окна и, не переодеваясь в ночную сорочку, нырнула под холодное одеяло. И почти сразу же, почти мгновенно провалилась в сон.

…Кэтрин, воспользовавшись наступившим, молчанием снова позвала:
- Рэдмон! – и тут же увидела радостно вскинувшуюся светловолосую головку брата. А за спиной послышался сильный голос короля:
- Вы меня очень огорчили! Никогда бы я не подумал, что цвет двора, девять лучших семей пожелают свергнуть меня с престола! – по камере прокатился изумленный вздох, раздались протестующие возгласы, но одно лишь движение монарха вновь заставило пленников замолчать, - Вина заговорщиков доказана. Все они: граф и графиня Сансонет Дар, граф Кеммерт, граф Арркитонн, барон Беркет, герцог Симмануа, барон Лестьекирк, граф Ферринготт Клаур и герцогиня Веллгингток – будут утром казнены на площади Семи Роз. Вас я приговариваю к изгнанию на остров Кермлингит. Ни вы, ни ваши дети, ни ваши внуки не имеете право его покидать. Вам надлежит оставаться там и трудиться на благо королевства в рудниках!
Теперь крики протеста были еще громче, а плач детей, ничего не понимающих, но испуганных странным поведением матерей и старших родственников эхом отдавался от мокрых стен.
- Обжалованию приговор не подлежит! – произнес король и покинул осужденных аристократов.
Кэтрин крепче обняла брата и повела его за собой, держа его хрупкую ладонь в своей. Она быстро отыскала Элен Беркет и подтолкнула Рэдмона к близнецам.
- Можно?
- Конечно, деточка! – женщина кусала нижнюю губу, стараясь не пугать детей слезами, и через силу улыбнулась, - Держись нас, Кэтрин. И все будет хорошо.
Андреан сел рядом с братьями и посмотрел на мать:
- Ты знала, что отец участвует в заговоре против короля?
- Нет, - Элен прижала руку с зажатым в ней платком к губам и прерывисто вздохнула, - Я ничего не знала.
Шестнадцатилетний юноша, в одно мгновение ставший главой семьи прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Теперь ему нужно быть сильным, чтобы они сумели выжить…


Утро скользнуло солнцем по глазам, и Антанетт поморщилась, медленно просыпаясь. Перед глазами все еще стояли отвратительные серые стены темницы, а разум никак не мог выбраться из паутины ужаса, который обуял девочку, когда она услышала об острове Кермлингит. Королевские рудники, кошмар для заключенных. Там добывали золото и серебро – уникальный остров в Араульском море, окруженный рифами, расположенный в трех днях пути от столицы. Там умирали быстро, не выдерживая нечеловеческих условий, почти круглосуточной работы, нехватки еды и пресной воды. Заключенных привозили на остров раз в неделю и единицы держались дольше месяца.
- Как ваше здоровье? – в комнату вошла мать Тереза, лекарь с вечно прищуренными глазами. Она села на край постели Антанетт и положила сухую кисть ей на лоб, - Жара нет. Кашляете?
- Немного, - девочка потерла саднящее горло и села. Низ живота скрутило болью, и она поморщилась. Почувствовала себя странно и снова легла.
- Еще день, - вынесла вердикт мать Тереза и, встав, направилась к двери. Меллисандра, как раз вернувшаяся из купальни, раскрасневшаяся от пара, посмотрела на Антанетт и вздохнула:
- Тебе прямо отдых Святые подарили, а у нас сегодня будут спрашивать о битве при Сандире в эпоху Генриха Великого. – Меллисандра принялась расчесывать волосы.
Антанетт не ответила, переживая мучительное головокружение. Казалось, организм взбунтовался, против хозяйки и высказывал свое недовольство дурным обращением.
Она не уловила момента, когда снова осталась одна в комнате, мгновениями проваливаясь в другую реальность, в кошмар, где её звали Кэтрин, а впереди…


… продвигались вперед, чуть покачиваясь, чужие спины, затянутые в шелка и плащи. Одежду с них снимать не стали, но тонкие ткани едва защищали от холодного ветра побережья. За спинами, впереди высились тонкие мачты кораблей, со скрученными парусами, еще выше, в небе клубились тяжелые облака.
Кэтрин крепко держала Рэдмон за руку, и удивлялась стойкости брата – он не плакал как другие дети, не просил есть, и все время просто молчал. Девочка старалась не терять из виду долговязую фигуру Андреана, потому что семья Беркетов оказалась единственным пристанищем в творящемся аду.
- Быстрее! – подгоняли заключенных стражники, впрочем, не подталкивая, не избивая – гвардейцы исполняли свой долг, и на женщин, лишенных всего, на детей у них не поднималась рука. Кто-то, осторожно совал в руки старших мальчиков ножи, кто-то протягивал фляги с водой, кто-то просто накидывал на первые попавшиеся плечи плащ.
Будь Кэтрин чуть постарше, она бы удивлялась такому поведению стражи, но сейчас она с восторгом, затаенным в глубине души, принимала сострадание как должное. Они же не виноваты, но несут наказание.
Робко ступив на дощатый трап, стараясь держаться дальше от края, и не смотреть на черную весеннюю воду, Кэтрин прижала к себе брата, и через десяток шагов оказалась на покачивающейся палубе корабля. И спустилась в трюм.
Разом оглушила темнота. Звуки стали острее и вместе с тем глуше – волны ластились к бокам корабля со звонким плеском, дети начинали плакать, пугаясь непривычного места, женщины взяли себя в руки и начали обустраиваться на новом месте. Три дня они переживут, они справятся, Три дня – это отдых перед страшным кошмаром…
Кэтрин нашла в самом дальнем углу трюма сухой брезент, накинутый на что-то мягкое, и усадила туда Рэдмона, строго наказав никуда не уходить. Мальчик кивнул, и, обхватив руками колени стал смотреть на снующих туда-сюда взрослых. В скупом свете, проникающим через узкую дверь все они казались ему призрачными тенями.
Девочка стала пробираться обратно к выходу, стремясь найти ускользнувших Беркетов, и вскоре наткнулась на Элен. Жестом попросив женщину наклониться, она рассказала про брезент и улыбка, искренняя и по-настоящему радостная, была для Кэтрин вознаграждением. Ведя близнецов к Рэдмону, Кэтрин спросила, куда пропал Андреан.
- Он помогает Мэри Ферринготт Клаур – она осталась одна с четырьмя детьми. Гвардейцы взяли не только её сыновей, но и нашли племянников. Нас тут много больше, чем было в камере, дорогая, - покачала головой Элен, - похоже король опасается мести и велел собрать всех из рода. А у нас с Гленом никого больше и нет. Он в семье единственный, а моих родителей и сестер король не тронул…
Наверху слышались отрывистые команды боцмана, топот ног, скрипы.
Корабль качнуло, и Кэтрин схватилась за руку женщины, когда легко-легко судно пошло вперед.
- Отплыли, - побелевшими губами прошептала стоящая рядом герцогиня Симмануа и спрятала в ладонях лицо…


- Не надо, - прошептала девочка и резко села на постели. Снова возвращаясь в реальность, с трудом выпутываясь из сетей мучительного сна, Антанетт встала на ноги и пошатнулась. Голова кружилась так, что казалось вокруг мебель и стены затеяли бешеный хоровод. В горле по-прежнему саднило.
Добравшись до уборной, Антанетт замерла, глядя на свое платье. Стянула его через голову, не думая о приличиях и тяжело оперлась спиной о стену.
Сегодня она стала девушкой.


Меллисандра чуть заметно потянулась и искоса посмотрела на сидящую поодаль Антанетт. Прошло уже четыре дня с тех пор, как мать Тереза позволила ей вернуться к учебе и Антанетт быстро наверстала пропущенное время.
Однако, как заметила Меллисандра, соседка по комнате неуловимо изменилась. Она и до этого не была особо общительной, но хотя бы активно участвовала в разговорах между девочками в комнате, а сейчас все время молчала. Задумчиво смотрела вокруг, иногда Меллисандре казалось, что она не узнает таких знакомых коридоров и классов.
Антанетт стала плохо спать и не раз будила соседок вскриками. Она резко садилась на постели и почти сразу падала обратно. Укутывалась в одеяло, отворачивалась к стене и снова проваливалась в сон.
- Принцесса, задумалась? – Мария улыбнулась Меллисандре и та вздрогнула. Пожала плечами:
- Да, немного… - девочка поставила точку в конце предложения, - Тем более, что сочинение я уже закончила.
- Понятно, ваше величество. – глаза Марии смеялись, но фразу тем не менее она сказала серьезно.
После того, как Меллисандра сумела убедить прочих воспитанниц в своем королевском происхождении, они быстро подхватили игру, разобрав себе придворные должности и титулы. Девочкам нравилась играть эту игру, и они старательно выдерживали роли, особенно вне классов. Устраивали приемы, ходили в гости и всячески поддерживали в себе уверенность в том, что они – не сироты.
Каждая уверяла себя, что у неё есть родители, что её отец – герцог, граф, или, в крайнем случае, барон. Или рыцарь.
Монахини смотрели на это сквозь пальцы, а после Солнцестояния, когда в монастырь прибыла преподаватель светского этикета и ожидалась маэстро придворного танца, иногда давали задание девочкам играть, распределяя титулы так, чтобы каждая ученица попробовала себя в разных ролях.
- Ты видела, куда сегодня исчезала Антанетт? – Меллисандра снова посмотрела на подругу.
- Кажется, она была в библиотеке. И вчера тоже. Что-то ищет там.
- Понятно.
Когда мать Иоанна, молодая, красивая, но очень строгая позволила ученицам встать и покинуть класс, Принцесса догнала Антанетт и, подстроившись под её шаг, спросила:
- А что ты ищешь в библиотеке?
Та вздрогнула, а потом пожала плечами, потирая виски:
- Мне… мне послышались некоторые имена, и я хочу найти что-нибудь об этих людях.
- Может я знаю? – Меллисадра взяла подругу за руку и поразилась тому, насколько она… холодная. – Ты замерзла?
- Есть немного, - Антанетт кивнула, и, помолчав, произнесла, - После того, как я болела, я все время мерзну. Мать Тереза сказала, что это последствия хвори. Наверное, когда… перестанет идти кровь, я перестану чувствовать себя такой слабой.
- Идти кровь? – непонимающе переспросила Меллисандра и тут же охнула, - Я поняла! Думаю, да, должно перестать. А что за имена?
- Граф и графиня Сансонет Дар, - начала Антанетт и прикрыла глаза, повторяя по памяти, - Граф Кеммерт, граф Арркитонн, барон Беркет, герцог Симмануа, барон Лестьекирк, граф Ферринготт Клаур и герцогиня Веллгингток. Знакомы?
- Никогда о них не слышала, - покачала головой Принцесса.
- И я тоже, - согласилась Антанетт, - Искала в библиотеке, но там нет нигде упоминаний о них…
- А должны быть?
Вместо ответа девушка пожала плечами.
- Спроси у матери Агнесс. Она точно должна знать.
Вера учениц в то, что мать-настоятельница знает все по истории королевства и не только, была прочна и незыблема.
- Спрошу, - рассеяно кивнула Антанетт, и Меллисандра отступила от неё на полшага, потому что в глазах подруги она разглядела что-то совершенно непонятное и оттого страшное.


…Шторм начался день назад. Как раз тогда, когда спустившийся вниз матрос объявил, что через пару склянок на горизонте появится остров. Сначала сильный ветер свистел в вантах, а потом корабль нырнул в одну волну, встретил другую и крики – громкие, почти панические – на палубе отчетливо сказали пленникам, что последний день пути будет омрачен бурей.
Дети жались друг к другу, греясь и пытаясь не бояться. Свечи обреченные аристократы затушили сразу же, как стало ясно, что это не просто сильный бриз. Андреан застыл у выхода на палубу, напряженно прислушиваясь к командам капитана, и готовый ринуться наверх, если станет известно, что корабль тонет. Но он держался.
На второй день, когда остров Кермлингит уже давно должен был показаться хоть где-нибудь, но все еще не появлялся, вниз спустился капитан. Он оглядел женщин и детей, а потом махнул матросам, и те стащили вниз несколько ящиков с галетами и водой.
Кэтрин и это восприняла как должное, и не понимала, почему женщины расплакались при виде еды.
На третий день беспрерывной качки боцман позвал на помощь мужчин из числа пленников – матросы не справлялись.
На четвертый день все успокоилось.
Как только развиднелось небо, капитан достал секстант и, спустя несколько минут спустился с мостика с побелевшим лицом.
- Земля!
Аристократом было позволено подняться на палубу, и дети, под присмотром матерей и старших братьев или сестер смотрели на успокоившееся, но все еще темное море.
- Земля! – повторил один из близнецов Элис и капитан глухо чертыхнулся:
- В этих широтах нет никакой земли.
Когда матросы споро расчехлили паруса, оказалось что все они порваны.
Течение несло их к неизвестному острову.




- Разрешите? – на порог кабинета матери-настоятельницы ступила девочка-девушка с темными волосами.
- Да, Антанетт, проходи.
Агнесс подняла взгляд от большой учетной книги и улыбнулась. Недавно мать Тереза сообщила, что эта ученица оправилась от своей болезни и, кроме того, у неё пошли крови. После этого, Антанетт стала странно себя вести, и патронесса откровенно порадовалась, что увидела ученицу сейчас. Если бы ей пришлось вызывать девушку к себе, легкого разговора могло не получиться.
- Как твое здоровье?
- Хорошо, - чуть пожала плечами Антанетт, устраиваясь на краешке стула, - Я хотела у вас кое-что спросить. Вы ведь по истории нашего, - и тут она запнулась. Задумалась, а потом кивнула себе, - нашего королевства все-все знаете?
- Не все-все, - рассмеялась Агнесс, - Но многое. Тебя заинтересовало что-то по истории?
- Да. – девушка нахмурилась, - Я слышала несколько имен, но не могу найти о них ничего в библиотеке.
- Я постараюсь тебе помочь. Какие это имена?
- Граф Кеммерт, граф Арркитонн, барон Беркет… Я знаю, что они были обвинены в заговоре против короля, казнены, а их семьи отправлены на остров Кермлингит. Правда… я не уверена, что все это было на самом деле.
- Где ты слышала эти имена? – голос патронессы был сух.
- Во сне, - Антанетт поморщилась, понимая, что её слова звучат глупо, но соврать матери-настоятельнице она не могла.
- Понятно. – Агнесс замолчала на несколько мгновений, провела пальцами по корешку счетной книги и посмотрела на девушку. Все встало на свои места, - В библиотеке есть упоминание об этом… случае. Около ста пятидесяти лет назад, король Патрик Первый казнил девять аристократов на площади Семи Роз по обвинению в измене и подготовке заговора против правящей династии. Родственников и детей осужденных он повелел отправить в ссылку на рудники и утром, шестнадцатого марта, корабль «Август» отошел от пристани столицы. В Кермлингите он так и не появился, и об этом корабле больше никогда не слышали. Король Патрик приказал летописцам стереть все упоминания о семьях, покрывших себя позором. Их земли были розданы прочим аристократам, деньги перешли в казну… Спустя сорок лет, родственник жены барона Беркета сумел доказать, что заговора не было. Сын Патрика Первого (и основатель нашего монастыря) издал указ, по которому титулы были возвращены мертвым аристократам. Правда, в любом случае это было скорее красивым жестом, потому что никого, кто мог бы претендовать на наследство этих семей в живых не осталось.
Антанетт молчала, пораженная открывшейся правдой.
- Что именно ты видела во сне, дорогая? – мать-настоятельница встала со своего места и обошла стол.
- Как король объявлял им свое решение, как они отплыли на корабле, и попали в шторм. И всё.
- Вероятно, Святые решили показать тебе это для чего-то… Но мы не можем даже представить себе зачем, поэтому, Антанетт, не ищи больше ничего. Забудь, как страшный сон… А если тебе снова будут приходить эти видения, обязательно скажи мне.
- Хорошо, ваше преподобие, - кивнула девушка, - Но я же не схожу с ума, правда?
- Разумеется, не сходишь! – Агнесс присела перед испуганной воспитанницей и провела пальцами по её щеке, успокаивая, - Иногда такое случается, когда девочка становится девушкой, она может общаться со Святыми и те показывают ей что-то из прошлого.
- А это долго длится?
- Нет, только до окончания первой крови, - улыбнулась патронесса, - Эти сны не будут тебя больше волновать, ведь сегодня все уже закончилось?
- Да, ваше преподобие, - согласилась Антанетт и, спросив разрешения покинуть кабинет, выскользнула за дверь.
Мать-настоятельница подошла к окну, едва шаги девушки затихли в глубине коридора, и покачала головой. Она не любила врать, но выхода не видела.
Очень и очень редкие дети в период взросления могли общаться со Святыми посредством снов. Такое общение действительно заканчивалось у девочек с окончанием первой крови, у мальчиков чуть позже, но никогда еще дети не видели столь точных событий из прошлого. Раздумывая, стоит ли сообщать отцу Антанетт о таком взрослении дочери, Агнесс провела ладонью по запотевшему окну. На стекле осталась смазанная дорожка от ладони, и в этой узкой прорехе был отчетливо виден все еще белый, весенний двор.
Не стоит.




Разумеется, Антанетт нашла книгу, о которой говорила мать-настоятельница. Это было теперь довольно легко сделать, поскольку она знала год, когда произошло то, что она видела во сне. Однако, ничего нового она оттуда не узнала – заговору и последующему снятию обвинения был посвящен один абзац, в котором скупо описывались событий полуторавековой давности.
Тем не менее, девушка выучила все, что было сказано наизусть, тщетно пытаясь еще хоть где-нибудь встретить упоминания о судьбе пропавших осужденных семей.
Иногда Антанетт вспоминала разговор с патронессой и тогда спрашивала себя, что заставило её соврать о том, что она видела все происходящее только до момента шторма. Что за голос шепнул: «Молчи!». Неужели Кэтрин?
Сны действительно ушли вместе с истинно женским недомоганием, и первые две ночи девушка крутилась на постели, просыпалась и снова засыпала, наутро радовалась тому, что больше нет страха, что она больше не на корабле, который пропал много лет назад. Но уже в первый вечер почувствовала острое желание узнать, что будет дальше, куда же течение принесло «Август» и накрывалась одеялом, загадывая, пусть будет.
Не было.
Ни через неделю, ни через десять дней.
Прошло, решила Антанетт и снова с головой ушла в учебу. Общалась она теперь только с Меллисандрой и то, изредка, хотя отчетливо замечала, как Принцесса выделяет её из своего окружения. Как старается быть ближе и как все чаще спрашивает мнения, просит помочь с заданием или просто сопроводить на прогулку в сад.
В конце концов, они стали подругами. Довольно близкими и «двор» из уст в уста передавал новость о «фаворитке принцессы», но беззлобно, полушутя. Антанетт такое положение дел не трогало – она считала себя слишком взрослой для того, чтобы реагировать на разговоры. Все-таки в самом начале марта ей исполнилось двенадцать лет.
Через два месяца, в середине мая, когда солнце ласкало свежую зеленую листву, а воспитанницы монастыря сменили шерстяные платья на льняные, сны вернулись и Антанетт на следующий день сказалась больной. Ей нужно было обдумать все, что она увидела…


… Кэтрин потерла глаза и посмотрела на яркое солнце. Остров, на котором они высадились полгода назад, оказался райским местечком.
Когда капитан рассмотрел в подзорную трубу россыпь рифов неподалеку от тихой бухты, девочка была рядом с ним. Она слышала, как он выругался в полголоса, рявкнул на матросов: «Уберите отсюда всех посторонних», а потом сам взялся за штурвал. В трюме женщины собрали детей в кружок, после того, как боцман объявил, что они рискнут пройти через рифы, используя только течение, стали молиться. Взрослых мужчин и юношей, после шторма уже не считавшимися детьми, матросы забрали с собой. Помогать.
Как именно они могут помочь на корабле с порванными парусами, Кэтрин не понимала. Она крепко держала за руку Рэдмона, прижималась к Элис и молилась Святым.
Шхуна скрипела, о её борта постоянно что-то билось и каждый удар, казалось, сейчас расколет судно на две части. В нос били неожиданно сильные запахи – пота, грязи, соленой воды, гнилых водорослей и еще один непонятный. Много позже Кэтрин научится безошибочно его распознавать – запах паники, запах обездвиживающего страха.
Корабль внезапно дернулся, накренился, так что осужденные не удержались на ногах и попадали на твердый пол, а затем сел на нос, скособочившись.
Женщины закричали, Рэдмон поначалу молчал, но увидев зародившуюся панику, скривил губы и захныкал. Кэтрин бросила руку Элис и обеими руками обняла брата, шепча на ухо старую колыбельную, которую пела им кормилица.
В трюм сбежал по ступеням Андреан. Он был обнажен по пояс и широко улыбался:
- Все в порядке! Мы целы, корабль на мели, но не разбит. Капитан снаряжает матросов для высадки на острове… чтобы пополнить запасы.
- Пополнить запасы? – Элис встала, погладив по головам близнецов, - А потом… обратно?
- Не знаю. – юноша поморщился. – Но я… и другие наши. Мы думаем, что если остров пригоден для жизни, мы могли бы остаться здесь.
Герцогиня Симмануа обвела взглядом остальных и робко улыбнулась:
- Ведь правда. Лучше здесь, здесь есть шанс…
Кэтрин ничего не понимала, но с удивлением наблюдала за переменами на корабле.
Что и как сказали женщины суровым матросам, как уговорили даже не пытаться покинуть остров, оказавшийся большим и гостеприимным, оставалось для неё загадкой. Она с прочими детьми, помогала строить хижины, собирать фрукты, а поздними вечерами сидела у костра и слушала песни, что пели бывшие гардемарины Его Величества.
Всего полгода потребовалось для того, чтобы в поселение на острове установились правила и потекла размеренная жизнь. Богатый на дичь, нетронутый, да и просто никому ранее не известный уголок, покорил гостей. Капитан каждый день выходил в полдень с секстантом к солнцу и каждый раз неверяще качал головой. По всем расчетам он не ошибся в координатах, но острова там быть не могло…
Кэтрин поднялась с гамака, заботливо подвешенного Джеком Кейди, пожилым коком с корабля и потерла глаза. Элис настаивала на послеобеденном сне – в самое жаркое время суток – и дети подчинялись.
Девочка поискала взглядом Рэдмона и увидев брата копошащемся в белом песке рядом с щенками странной белой масти (этих собак нашли и очень быстро сумели приручить Андреан и Максимилиан Кеммерт) улыбнулась.
- Правда? Это правда? – голос справа, восторженный и громкий, заставил Кэтрин резко развернуться и посмотреть на капитана Дэриэна, подхватившего на руки Александру, герцогиню Симмануа.
- Правда! – ответила она и расхохоталась, когда он закружился вместе с ней.
- Что правда? – Рэдмон взял сестру за руку и склонил голову на бок. Рядом с его ногой уселся косолапый щенок, развесив пока еще мягкие уши.
- Не знаю, - покачала головой Кэтрин и позвала стоящую неподалеку Софию:
- Что там случилось?
София улыбнулась, оторвалась на мгновения от шитья и радостно сказала:
- У Александры и Дэриана будет ребенок.
- Ребенок, - повторила Кэтрин и почувствовала, как сердце сдавил стальной обруч. Стало неприятно, от чувства неправильности, - Ребенок, это, наверное, хорошо…

запись создана: 04.12.2009 в 00:28

@темы: Original, фатумы

---

Дырявая лестница

Фэндом: Тайный Город
Рейтинг: PG
Пэйринг: нет
Предупреждения: теоретически нет.
Примечания: Конкурс ТГ-ТГ 09. Переделанный для второго тура текст. (который мне нравится больше первого).

День 0
Официантка улыбнулась и поставила на стол широкую тарелку с отбивной. Сергей в ответ блеснул отбеленными зубами. Глядя на аппетитные формы удаляющейся девушки, он ухмыльнулся:
- Она ничего. Я думал тут у вас уже и не встретить красивых дам.
Максим пожал плечами, и отпил немного кофе. Он никогда и никому бы не признался, что бывший одноклассник, шесть лет назад уехавший в Москву и сейчас хвастающийся машиной, квартирой где-то «недалеко от Сухаревки» и визиткой с мудрёной должностью, заставляет его испытывать жгучий стыд. За то, что сам Максим в свои двадцать шесть все еще менеджер среднего звена, снимает квартиру у сварливой тетки, его девушка далеко не фотомодель, а также и за то, что он до сих пор живет в родном городе, в двух тысячах километров от столицы.
- Да ты вообще забыл, как тут у нас, - попытался поддержать разговор Максим, заедая горечь зависти сэндвичем с курицей. - А отдыхаешь как?
- Иногда в Подмосковье на выходные выбираемся, на прошлой неделе из отпуска вернулся, в этот раз в Испанию летал. А ты все ищешь адреналин? - Сергей прищурился, вспомнив о давнем увлечении собеседника.
- Ищу... - кивнул тот и мгновенно преобразился, заговорив о любимом увлечении, - Ты же понимаешь, что все, что в кино — ерунда полная. Там все наиграно. Я хочу подъема, настоящего чего-то. Жизнь ощутить. Чтобы дух захватило, чтобы до одури!
Последнюю фразу Максим сказал слишком громко. Он сам понял это, когда сидящий неподалеку мужчина отвлекся от чтения и кинул на него внимательный взгляд. Сергей пожал плечами:
- Ты дурной, Макс. Найдешь ведь приключения на свою пятую точку! - он ловко разделывался с отбивной, отправляя кусочки мяса в рот и заедая их свежими овощами. - Кстати, а Верка как? Я от Медведя слышал, что ты с ней встречаешься.
Максим кивнул, и тут же снова посмотрел на мужчину справа. Поймал острый темный взгляд. Стало не по себе.
- Да, встречаюсь. Мы уже лет пять вместе...
Испытывая почти болезненное любопытство, он всмотрелся в отражение странного наблюдателя в широком зеркале.
- Жениться не собираешься?
Мужчина был строен и высок, черный деловой костюм и темно-серая сорочка делали его похожим на пятно темноты на фоне светло-голубых стен. Длинные волосы, красивое лицо, смуглая кожа.
- Не знаю пока. Она уже намекает, а я все жду...
Тонкие пальцы. Как у пианиста или хирурга.
- А чего ждешь? Пока она залетит?
Ухмылка.
- Нет. Мы предохраняемся, - фыркнул Максим и, словно очнувшись ото сна, посмотрел на часы, - Черт! На встречу опаздываю! Наташа, посчитай мне, пожалуйста!
- Я заплачу, - Сергей достал бумажник, и Максим просто физически почувствовал его снисхождение.
- Не надо, - проигнорировав голос разума, он достал из кармана крупную купюру, положил на стол. - Мне пора! Рад был увидеть. Наташа, сдачи не надо.
Быстро покидая кафе, Максим чувствовал себя униженным, и в то же время парадоксально довольным тем, что не дрогнул, когда пришлось оставить деньги на столике.
На улице дул пронзительный ветер, гнал желтые листья по мокрому асфальту, заползал под пиджак. Начинался октябрь.

Спать в пустой постели Максим отвык уже давно. Но время от времени Вероника уезжала в командировки, и ему приходилось коротать ночи в одиночестве. Если не считать рыжего, как рассвет, кота. Кот жил сам по себе, изредка требуя у хозяина корма и немного внимания. Его мяуканье было способно свести непривычного человека с ума, но Максим всего лишь отпихнул в сторону пушистое тело животного и перевернулся на другой бок, укрываясь с головой. Вежливый стук в дверь заставил его резко сесть. Электронные часы показывали ровно три часа ночи, и в первое мгновение Максим решил, что ему просто приснился сухой и отрывистый звук. Но стук повторился, и парень внезапно понял, что стучат в дверь спальни.
Свесив голые ноги и зябко поджав пальцы — отопление еще не включили — Максим встал с постели. Ощущение нереальности происходящего все больше нарастало. Разумное опасение сменилось безмерным удивлением: кто мог пробраться в квартиру, чтобы потом постучать в незапертую дверь комнаты?
Свет вспыхнул ожидаемо, но все равно слишком резко, на мгновение ослепив Максима.
На пороге спальни стоял тот самый мужчина из кафе. За его спиной клубилась темнота коридора и сам он, по-прежнему в черном костюме, показался Максиму нереальным.
- Доброй ночи, - незнакомец сделал шаг вперед, обвел гостиную-спальню взглядом.
- Надеюсь, не напугал?
- Нет, - почувствовав себя героем абсурдной пьесы, парень отступил в сторону, пропуская странного визитера в спальню. - Только здесь неубрано.
- Вижу, - кивнул темный гость. Он приметил широкое удобное кресло и направился к нему,
- Простите за беспокойство, я не отниму у вас много времени.
Максим сел на разобранный диван и, сонно моргая, приготовился слушать.
- У вас есть шанс всего за десять дней навсегда изменить свою жизнь. Каждый день, утром, вы будете встречаться со мной и высказывать одно желание. К полудню оно будет исполнено. - темные глаза смотрели без тени насмешки и почему-то совершенно не отражали света древней, еще имперского дизайна, люстры. - Разумеется, желания вроде «мира во всем мире», «получить бессмертие» или «стать императором вселенной» лучше оставить при себе, но многие другие вполне выполнимы.
- В чем подвох? - сон как рукой сняло. Максим чуть сощурился, глядя на собеседника. Рыжий кот, не высказавший никаких эмоций при виде ночного гостя, потерся о ножку стола и надрывно мякнул.
- Никакого подвоха, только договор и вполне разумный риск в обмен на огромные возможности. Девять ночей вы будете видеть, слышать, ощущать то, чего на самом деле нет. И если к началу десятого дня вы останетесь в здравом уме, не сдадитесь, не попытаетесь расторгнуть договор, то все, что вы получите в эти дни, останется с вами.
Незнакомец щелкнул пальцами и в это же мгновение свет потух.
Максим вздрогнул, а затем увидел, как на ладони мужчины зажглись несколько крохотных язычков пламени. Они закружились по комнате, отбрасывая по стенам бесформенные тени.
- Чтобы вы понимали, что это не шутка, - тихо произнес гость и улыбнулся, - я покажу вам, что вы можете получить.
Огоньки под потолком вспыхнули, ярко осветив преображенную комнату. Она раздвигалась под изумленным взглядом Максима, вытягивалась вверх, изгибалась изящными колоннами. Обои, старые и выцветшие, заструились по стенам, стремясь к полу и растворяясь в блестящем паркете. Под ними плелись узоры — тонкие, с золотым блеском. Под босыми ногами расцвел высоким ворсом ковер, а мебель потянулась вверх. Новая, красивая и очень дорогая.
- Машины, деньги, девушки, здоровье, успех, карьера... - незнакомец мгновенно оказался за спиной стоящего Максима и парень понял, что тот выше его на добрых полторы головы, - все это - за девять ночей кошмаров. Ты же сильный, ты же хотел реальной жизни.
Максим вздохнул и зажмурился. Кожи коснулся порыв ледяного ветра, а когда он открыл глаза, снова горела люстра, обшарпанные стены радовали привычными пятнами, а пол холодил ступни.
- Всего лишь подпись на договоре. - пальцы гостя выбили дробь на листах бумаги, покрытых машинописным текстом.
- А что будет, если я не выдержу?
Гость поднялся с кресла и пошел к двери. Уже уходя в темноту коридора, резко обернулся:
- Тогда вы просто окажитесь в психиатрической клинике. Не стоит меня провожать. Завтра утром я буду ждать вашего решения. Ровно в девять, в кафе «Лесная нимфа».
Максим хотел сказать, что он уже знает ответ, но визитер уже исчез. Просто растворился в воздухе. А на журнальном столике остался лежать экземпляр договора.
Человек дотронулся до глянцевой бумаги и начал вчитываться в отточенные фразы.


- Ваш заказ, - молодой официант-шас поставил на столик очередной коктейль.
В этом клубе собирались только те, кто не любил шума, кто хотел спокойно обсудить дела или посидеть в одиночестве и поработать. Манифиций расположился за угловым столиком, он потягивал коктейль, раскрыв перед собой лэптоп и пользуясь сетью, предоставленной заведением. Мышка, миниатюрная, почти тонущая в пухленькой ладошке конца, двигалась по деревянной поверхности с бешеной скоростью. На небольшом экране лэптопа появлялись и исчезали таблицы, графики, ставки, решалась судьба миллионов в самых различных валютах.
- Доброй ночи, Манифиций, - тихий спокойный голос оторвал конца от работы, и он посмотрел на подошедшего нава. – Как идут дела?
- Нормально – конец непроизвольно отодвинулся на дюйм назад, - Минуту, я сейчас тут закончу…
Темный кивнул, усаживаясь напротив, подозвал официанта и сделал заказ. Конец кликнул мышкой, несколько мгновений всматривался в светящийся экран, а потом снова посмотрел на собеседника:
- Дела идут отлично. Ставки на аукционе поднялись на двенадцать тысяч только за последние два часа. Через пятнадцать минут завершение торгов.
Мужчина напротив усмехнулся:
- Значит, я как раз вовремя.
– Кстати, - продолжил Манифиций, поправляя запонки на ярко-зеленой рубашке, - Надеюсь, мой процент остается прежним. А то новое шоу запускают. Нужно успеть оплатить…
- Прежним. Какое шоу?
- Да никакое, – дернулся конец и отвел глаза, – Я оговорился...
Нав хмыкнул, и чуть подался вперед. На короткое мгновение Манифиций перехватил его взгляд и поежился.
- Что за шоу? – повторил вопрос темный. Конец сглотнул. Чуть покачал головой, тихо заметив, что аукцион завершился ставкой в двести тысяч и резко допил остатки коктейля. Затем, что-то для себя решив, рассмеялся почти естественно:
- Идальга, это просто шоу для своих. Вносишь некоторую сумму для просмотра и развлекаешься. Вот и сейчас анонсировали очередное… Там нечего…
- Покажешь? – нав встал со своего места, обошел стол и оперся рукой о гладкую поверхность столешницы, склонившись к ноутбуку. Обреченно вздохнув, Манифиций быстро выбрал ссылку из «избранного», дождался загрузки страницы и ввел пароль.


День 1
Пронзительная трель будильника вырвала его из сна внезапно, резко и безжалостно. Максим подскочил на диване, нащупал выпуклый корпус часов, нажал на кнопку и только после этого открыл глаза. Несколько мгновений он просто лежал, глядя в потолок и стараясь вспомнить, что же такое волнительное ему снилось, а затем память услужливо подкинула образ — черный гость в кресле напротив и странный договор.
Максим сел, потер лоб, удивляясь собственной необузданной фантазии, и тут же увидел глянцевые листы на полу. Не сон. Это открытие отчего-то обрадовало.
Однако, пора было собираться на работу.
Удивительно, но пить кофе Максиму совершенно не хотелось. Завтракать тоже. Парень оделся, помимо воли постоянно возвращаясь взглядом к бумагам на столе, а мыслями - к ночному разговору. Внезапно схватил всю стопку и поспешил к лифту. Если повезет, в автобусе найдется свободное место.
Нажимая на кнопку вызова, он уже в восьмой раз вчитывался в строчки: «... одно желание один раз в день в период с девяти до десяти часов утра. Исполнение желания осуществляется в тот же день, в период с десяти до двенадцати часов, в зависимости от его сложности. Ограничения...»
- Кредит берешь? - насмешливый голос из открывшегося лифта заставил Максима ощутимо вздрогнуть. Медведя — высокого, наглого, самоуверенного — он откровенно недолюбливал. Еще и потому, что бывший одноклассник, живущий, как оказалось, двумя этажами выше, считался лучшим гонщиком на местечковых соревнованиях. Его боевая «Тойота Целика», раскрашенная «под Феррари», вызывала почти откровенную зависть Максима. А если еще вспомнить то, что он был весьма неплохим водителем, но шансы купить машину были минимальны…
- Нет, - Максим сложил бумаги и засунул в папку для документов.
- Сегодня будет гонка, придешь за меня поболеть? - осклабился Медведь, не преминув чуть толкнуть локтем собеседника.
- Приеду участвовать! - неожиданно для себя заявил Максим, шагнув вперед, как только двери лифта открылись. - и порву тебя на твоей ненаглядной развалюхе.
- Слышишь, ты, обнаглел?
Дальше он не слушал, покидая подъезд и торопясь на остановку автобуса. До двенадцати часов выполняется желание? Отлично. Гонка начинается в двадцать тридцать. Будет время «обкатать» машину.
Длинный автобус еле плелся по узкой дороге. Максим стоял у окна, притиснутый к стеклу многочисленными телами, смотрел на ряд однотипных домов, на деревья, теряющие листья, на мам, ведущих детей в садики и школы, и считал оставшиеся до встречи минуты. Их оставалось все меньше, а автобус, как ему казалось, ехал все медленнее.


В двери кафе он вошел ровно в девять. Остановился на пороге, оглядывая зал. Появилось ощущение идиотского розыгрыша, но в этот момент человек заметил ночного гостя, сидевшего за столиком у стены.
Шагая к нему, чувствуя предательскую дрожь пальцев, Максим лихорадочно взвешивал все «за» и «против».
- Доброе утро. Присаживайтесь.
- Доброе утро, - стул показался очень неудобным. Максим достал договор из папки и положил перед собой. Нервно разгладил безукоризненно ровные листы. - Прежде чем подписывать, я могу задать несколько вопросов?
- Разумеется.
- Какие я могу получить гарантии? – человек старался не встречаться с глубоким черным взглядом визави.
- Гарантии чего? - вскинул бровь его собеседник, затем чуть подался вперед, положив локти на стол и сцепив в замок пальцы, - То, что пожелаете, вы получите в течении трех часов.
- Гарантии того, что это будет реальным. - пояснил Максим. И тут же понял, как глупо это звучит.
- Разве то, что вы можете увидеть, ощутить, потратить — не реально?
Максим вспомнил разбегающиеся в стороны стены маленькой комнаты и покачал головой.
- Не всегда.
- Оно будет реальным. Хотя бы потому, что видеть это будете не только вы.
- Ясно. А это не розыгрыш какой-нибудь? А то увижу потом себя на экране с подписью «над ним мы пошутили»...- Максим по-прежнему ощущал, что пальцы мелко и противно дрожат. «Нервы нужно лечить.»
- Не розыгрыш, - усмехнулся его собеседник и откинулся на спинку стула. - Все, что вы получите в ответ на пожелание, будет реальным и будет вашим, если вы не разорвете контракт и останетесь в здравом уме и твердой памяти. Еще вопросы есть?
- Моим близким не будет ничего угрожать?
- Не знаю. Это будет зависеть только от вас. Если вы сами не причините им вреда, то все будет в порядке.
- То есть... - ладони вспотели.
- То есть вы будете видеть вокруг себя разные, зачастую странные и страшные вещи. За вашу реакцию я ручаться не могу.
- Ясно.
- Все? - взгляд был уже откровенно насмешливым, но Максим собрался с мыслями:
- Зачем вам это?
- Мне нужно как-то развлекаться, пока я на Земле.
- Вы... не человек?
- Нет, - глоток кофе и на короткое мгновение человек увидел блеснувшие золотом глаза с вертикальными зрачками, заостренные уши и потемневшую до черноты кожу. - Я не человек.
Если раньше эта мысль только мельком приходила в голову, то теперь Максим окончательно утвердился в своих догадках, и словосочетание «сделка с Дьяволом» перестало быть метафорой. Слово «демон» обожгло Максиму губы, но так и не было произнесено.
- Итак, подписываем? – на столе появилось уже два экземпляра договора, напечатанные на плотной желтоватой бумаге. Только теперь в них были проставлены имена. - Они идентичны тому, что читали вы. Можете убедиться в этом.
- Да, спасибо. - дорогая бумага покалывала пальцы и едва не выскальзывала из рук. Пункты были действительно те же самые. Максим задержал дыхание, и, взяв золотую перьевую ручку, протянутую мужчиной, поставил свою подпись. Размашистый росчерк бурого цвета уже замер рядом с инициалами А.Л.Л. и это неожиданно успокоило Максима. Просто договор. Обыкновенные красные чернила. Ничего особенного.
- Ваше желание? - демон забрал свой экземпляр, внимательно посмотрел на человека. Тот сглотнул — во рту неожиданно пересохло, и на выдохе произнес:
- Я хочу хорошую спортивную машину.


Плавные линии, хищный силуэт, ощущение скорости и мощи, почти реально излучаемое автомобилем, привели Максима в восторг.
Утром он отпросился с работы и несколько часов бесцельно бродил по городу, успокаивая расшалившиеся нервы. Дрожь в руках почти не проходила. В парке, пристроившись на спинку лавочки и поставив ноги на сидение, он сжевал невкусный хот-дог и заново перечитал договор. Сравнил с той копией, что оставалась у него и, снова убедившись в их полной идентичности, спрятал оба экземпляра в папку.
«Я вам позвоню» - сказал, вставая из-за столика, А.Л.Л., и Максим просто ждал. В конце-концов, если этот демон не выполнит обещанного, можно будет списать все увиденное на удачный, но обидный розыгрыш и пойти домой. А завтра снова на опостылевшую работу, пешком, по знакомым улицам...
«Я лишний раз озвучу ряд условий. Вы о них уже читали, но я повторю. В течение десяти дней, начиная с сегодняшнего, вы не имеете права покидать пределы города. Ничего слишком фантастического не желайте — подарить вам вечную жизнь я не смогу. У вас будет девять дней и девять ночей. Желание, затем плата. Утром десятого дня состоится подведение итогов. Расторгнуть договор вы можете в любой момент – достаточно сказать об этом. В таком случае вы теряете все, что получили от меня, однако никакого иного наказания не последует.»
Телефон разразился веселой мелодией ровно в одиннадцать часов, и уже знакомый голос попросил оставаться на месте в течение пяти минут. Через некоторое время неподалеку от Максима остановилась внушительных размеров фура. И медленно, невыносимо медленно и плавно, из белой коробки выехал великолепный спортивный автомобиль. Максим сжал телефон почти до хруста, но не сдвинулся с места. Тогда водитель поманил его к себе, и когда человек, еле переставляя ставшие вдруг непослушными ноги, все же подошел, кинул в него ключи. Машинально поймав их, Максим ревниво проследил, как ярко-желтого красавца оставили на асфальте, и вопросительно посмотрел на водителя фуры.
- Это обещанное, - пояснил тот, идя обратно к кабине.
Желтые бока «Lamborghini Gallardo» - рассмотрев воплощенную мечту, Максим определил её марку и модель — словно призывали коснуться их, провести ладонью по полированной поверхности. В салоне, на соседнем сидении, обнаружились документы на машину и права на его имя.
Сердце зашлось в восторженном беге. Впереди была только скорость.
Чем он будет расплачиваться вечером, парень старался не думать.

... Машина мчится по пустой дороге и отчетливо напоминает Максиму горячего породистого скакуна, который реагирует на малейшее движение, на легкую команду. Прекрасно отделанный кожаный салон, двигатель, с легкостью позволяющий достичь запредельной скорости почти мгновенно и взгляды пешеходов кружат голову, словно хорошая доза алкоголя.
Еще поворот - и финишная прямая. Пара секунд, и «Ламборджини» легко преодолевает оставшиеся метры. Соперники значительно отстали — с самого начала было ясно, что конкурентов у желтого авто просто нет — а впереди толпа, скопившаяся у столба, отмечающего конец заезда. Девушки наверняка уже ждут его. Победителя гонки и просто отличного парня с великолепной машиной. Это нужно будет отметить. Вероника вернется не скоро, и можно ненадолго почувствовать себя абсолютно свободным.
Финишная черта. Он останавливается, выходит.
Вокруг чужие лица, глаза, руки и это пьянит. Кто-то поздравляет, кто-то восхищается машиной, кто-то вслух завидует, и среди этого беспорядка Максим внезапно четко видит бешенный и ненавидящий взгляд Медведя.
Но это короткий миг и уже через секунду ажиотаж поглощает, затягивает...



Перед его домом было очень темно. Максим почти вслепую брел к подъезду. Под ногами что-то противно хрустело и, кажется, даже шевелилось. Достав из кармана мобильный телефон, он посветил вниз... И едва не подскочил — ботинки утопали в отрезанных человеческих пальцах, они шевелились сами по себе, царапались, ползли ближе…
«Этого нет!» - тут же возникло в голове. - «Ничего этого не происходит. Вижу и ощущаю то, чего нет!»
Немного успокоив себя, Максим сделал еще несколько шагов, потянув на себя плохо покрашенную деревянную дверь.
Подъезд порадовал его чистотой и неярким светом желтой лампы. Взбежав по ступенькам, Максим вызвал лифт.
Эйфория от выигрыша мгновенно прошла. Заключая договор, Максим не задумывался о том, что кошмары будут настолько реальны. Увидеть и услышать — это одно. Но он чувствовал, как идет по этим пальцам, ощущал их шевеление! Впрочем, его ведь честно предупреждали— кошмары будут реальны, но вреда не причинят.
Лифт распахнул двери и человек, зайдя внутрь, нажал кнопку своего этажа.
Рядом раздалось мяуканье. Недоуменно обернувшись, он вздрогнул. На полу сидел его домашний рыжий кот. Он потянулся, потерся спиной о ноги Максима, посмотрел яркими желтыми глазами и снова подал голос.
«Мяясо!» - отчетливо услышал бывший менеджер среднего звена, - «Мяясо!»
Лифт застыл на месте, не желая двигаться дальше. Двери не открывались, а кот внезапно зашипел. Громко и угрожающе. А затем кинулся на хозяина.
В то же мгновение двери лифта медленно поползли в стороны. Чувствуя острую боль от кошачьих когтей, Максим протиснулся в узкий проем и оглянулся – лифт был пуст.
Открывая дверь, он настороженно оглядывался, и, шагнув вперед, понял, что запутался в паутине. Свет едва пробивался через плотный слой тонких и липких нитей. Белые, пахнущие плесенью, они были повсюду.
Разрывая руками паутину, Максим шагнул вперед. Недалеко от него раздалось жалобное мяуканье, и он направился на звук. Под ногами скрипело, словно свежевыпавший снег, но смотреть вниз Максим не рискнул.
Кот снова подал голос – надрывно, резко и в тот же момент Максим увидел почти рядом с собой, на высоте груди, рыжее пятно. Протянул руки, желая освободить пленника паутины. Пальцы наткнулись на что-то мягкое, желеобразное и погрузились в эту массу. Кот заорал. Мелкие острые зубки схватили за пальцы, кусали и тянули на себя. Хрустнули пальцы. Человек дернулся назад, в панике стараясь освободиться от чужой хватки, упал на пол, еще больше путаясь в паутине. На его грудь рухнул кот, со свернутой набок шеей. Из дыр в коже торчали кости и куски мяса. Кот раскрыл рот и пронзительно закричал – как ребенок. А в следующее мгновение все исчезло.
Максим решил не испытывать судьбу и сразу лечь спать. Нужно только посмотреть, что с ногой...
Царапины были глубокие и покрылись по краям запекшейся кровью. Поставив голень ближе к свету, он внимательнее осмотрел их и едва не закричал от неожиданности. Из раны на него глянула сотня маленьких подвижных глаз.
Чертыхнувшись, повторяя про себя, что все это не настоящее, Максим глубоко вздохнул и запахнул халат. С одной стороны, все это начало забавлять его, первый шок прошел, а видения были на уровне хорошего фильма ужасов, но с другой стороны, увиденное пугало своей внезапностью и странностью. С ума, конечно, не сойдешь, но нервы сдают.
Укрывшись одеялом с головой, Максим проигнорировал крик кота и почти сразу же провалился в сон.


- Занятно…
К просмотру шоу нав вернулся только на следующий вечер, и почти сразу почувствовал укол интуиции. Привыкший полагаться на предчувствия, Идальга отставил в сторону чашку с черным чаем, придвинул к себе тонкий корпус лэптопа и, опершись подбородком о кулак, всмотрелся в изображение.
Запомнить адрес сайта, а также логин и пароль Манифиция не составило труда, и теперь, пользуясь чужим аккаунтом, нав просматривал «шоу для своих». Организаторы собственных имен не называли, деньги за доступ собирали на анонимный счет и предлагали узкому кругу избранных возможность посмотреть не совсем этичные и не совсем одобряемые Тайным Городом «розыгрыши» челов. Прошлые развлечения Идальга просмотрел мельком, не нашел для себя ничего интересного, а это привлекло его идеей. Челу предложили исполнение желаний за попытку сохранить рассудок.
Наблюдая за реакцией чела на морок, нав хмыкнул. Продолжил смотреть, стремясь понять, что же его насторожило. Видео закончилось, и Идальга задумчиво откинулся на спинку кресла. Взял чашку со стола и, глотнув чаю, навел курсор мыши на надпись «полная версия».
Открылась новая страница. На ней предлагалось, за довольно приличную сумму, купить круглосуточный доступ к камерам слежения, в дополнение к часовым шоу, идущим ежедневно утром, днем и вечером. Помедлив несколько секунд, темный набрал номер Манифиция.
Конец ответил после третьего гудка.
- Добрый вечер. На работе?
- Да, - это означало, что Манифиций в сети.
- Мне нужна твоя помощь. За вознаграждение…В разумных пределах.
- Опять что-то продать?
- Нет. Я переведу деньги на счет, а ты оплатишь полную версию шоу. – Идальга кинул взгляд на окно с разъяснениями по ценам и условиям, - И сделать это нужно сейчас, потому что доступ к прямой трансляции лимитирован.
- Ты используешь мой аккаунт? – конец поперхнулся, - Я же…Но…
- Манифиций, окажи мне услугу. Я в долгу не останусь. – нав говорил тихо и спокойно, но Манифиций понял, что у него нет выбора. Навам вообще было трудно в чем-то отказать, особенно если просьба почти граничит с приказом.
- Надеюсь, если Темный Двор посчитает это шоу не совсем правильным, я не пострадаю?
- Разумеется, нет.
- Жду денег.


День 2
Пронзительная трель будильника выдрала Максима из вязкого сна и показалась избавлением. Он сел на постели, тяжело и глубоко дыша. Всю ночь он пытался убежать от чего-то очень страшного. Бежал по подворотням странного города, забирался на крыши, прятался в пустых картонных коробках, и боялся что «нечто» догонит и сожрет его. У преследователя не было лица, но зато имелось множество рук и щупалец с когтями.
А хуже всего было то, что Максим понятия не имел, что спит. Он ни на мгновение не вспомнил ни о договоре, ни о прошедшей гонке. Он не помнил ничего, кроме страха.
Кот надрывно мяукнул и потерся о ногу. Максим тяжело встал. Болели все мышцы, будто и вправду от быстрого бега.
Сварив себе очень крепкий кофе, он посмотрел на часы. До девяти чуть больше сорока минут. Черствая булочка не прибавила позитива, но после окончания жалкого завтрака Максим немного успокоился.
На улице моросил мелкий, противный дождь. Он ускорил шаг, вспоминая, как вечером содрогался от отвращения, глядя на пальцы под ногами. Сейчас мокрый асфальт не вызывал никаких чувств.
Открывая машину, Максим внезапно сообразил, что вчера просто бросил её на улице. Обругав себя на русском непечатном он быстро сел за руль и почти сразу завел двигатель. Проводил взглядом людей, спешащих к автобусу, усмехнулся. А затем засмеялся в голос. У него есть своя машина и еще восемь желаний впереди. Жизнь прекрасна!
Планируя желания по дням, вспоминая все, о чем мечтал, он едва не проехал мимо «Лесной нимфы». Оставив машину на стоянке, Максим зашел в кафе. А.Л.Л. сидел за тем же столиком, за которым они встречались вчера.
- Доброе утро, - демон окинул человека взглядом и налил себе кофе из френч-пресса, - как прошла ночь?
- Лучше, чем я ожидал, - Максим сел на стул и придвинул к себе меню. Заказывать он ничего не собирался, но не придумал, куда еще деть руки.
- Это хорошо, - кивнул А.Л.Л. и усмехнулся, - ваше следующее желание?
- Деньги. Мне нужна сумма в... - Максим запнулся, - в общем, сумма, которой мне хватит на всю жизнь.
- Скромнее надо быть, - мужчина напротив отпил кофе, - или определиться с длиной жизни.
- Хм.
- Такая сумма вас устроит?— он что-то написал на салфетке и придвинул её к Максиму, - поделим ее на три части и перечислим в несколько швейцарских банков. Идет?
Максим, увидев цифры, на мгновение задохнулся. Он кивнул и поежился от стыда, когда прочитал в чёрных глазах насмешку.
- Думаю, вы и здесь можете подождать курьера — через час он привезет вам пластиковые карты. Однако, при снятии больших сумм, советую позаботиться о безопасности. Будет очень некстати, если вас сейчас убьют.
А.Л.Л. встал, оставив на столике несколько купюр, и направился к выходу. Максим хотел было сказать ему вслед что-то язвительное, но не нашел подходящих слов.

- Чем могу помочь, господин дознаватель? – голем-библиотекарь, всем своим видом показывая, что готов отправиться в самые дальние уголки хранилища за нужной информацией, посмотрел на Идальгу.
- Книгу мастера Вареги по полноценным миражам.
- Подождите. – голем удалился практически бесшумно, а нав выбил замысловатую дробь на поверхности стойки. Куби вернулся спустя минуту, неся в руках увесистый том.
Кивком поблагодарив голема, Идальга устроился за столом и начал вчитываться в чуть побледневшие от времени иероглифы.


Вечер подкрался незаметно — слишком устал Максим за день. Получив от курьера три конверта, он, в первую очередь, заехал в офис и написал заявление об увольнении. Понимая, что в случае проигрыша работу он все равно потеряет, тянуть Максим не стал.
Затем он наведался в банк и взял оттуда столько денег, сколько ему согласились выдать. Потом в автомастерскую, за сигнализацией (пришлось оставить машину у них, и он взял такси). И уже под вечер посетил турагенство, купив Веронике и ее маме путевку на какие-то замечательные безвизовые острова, с таким расчетом, чтобы она не осталась на ночь в день приезда.
Заходя в подъезд, парень вспомнил вчерашний кошмар и удивился, что в этот раз наступление темноты не принесло ничего неожиданного.
Лифт дернулся и резко остановился где-то на уровне третьего этажа, никак не реагируя на нажатия кнопок. Максим нащупывал в кармане сотовый телефон, услышав вдруг тихий скрип и шорох на потолке. Он поднял голову и увидел, как из вентиляционной решетки выполз небольшой жук. Насекомое на мгновение остановилось, пошевелив массивными челюстями, и быстро поползло к полу. К нему присоединилось еще одно. И еще. Через вентиляцию ползли все новые твари, спускались по стенам, цеплялись за потолок.
Пока человек метался в поисках выхода, жуки начали заползать под одежду, впиваясь в тело. Максим взвыл от первого укуса, раздавив насекомое. Раздался мерзкий влажный хруст. Но их было слишком много. Почти теряя сознание от боли и омерзения, Максим увидел раскрывающиеся двери лифта и вывалился на площадку. Скидывая с себя хищных тварей, он пробежал по коридору и упал на пол своей квартиры.
Жуки исчезли, оставив после себя множество мелких ран, из которых вытекала болотного цвета слизь с гнилостным запахом.
Почти спасением от видений был сон.
Ворочаясь на постели, Максим пытался не обращать внимания на монотонный скрип рядом с кроватью, чье-то хриплое, свистящее дыхание неподалеку. В дверь кладовки кто-то бился с тихим стоном. Стараясь выровнять дыхание и не обращать внимания на какофонию вокруг, неожиданно для себя, Максим заснул.


- Есть! – Идальга удовлетворенно улыбнулся. Мысль, промелькнувшая при просмотре пилотного выпуска шоу, оказалась верной. Первоначально он сумел только уловить настороживший его кадр, а теперь, изучив вопрос и просмотрев видео в он-лайн режиме, нав убедился в своей правоте.
Но дело было не только в нескольких кадрах… Отточенная интуиция – своего рода способность к пониманию, когда за словами и действиями кроется нечто большее, нежели кажется на первый взгляд – никак не успокаивалась.
Нав сделал себе еще чаю и прошелся по комнате. Окон в его апартаментах не было, и движением руки Идальга погрузил помещение в непроницаемую тьму. Отсутствие освещения прекрасно помогало сосредоточиться и подумать.
Почему у чела такие стандартные желания? Он считает «А.Л.Л.» демоном, а загадывает что-то банальное... С одной стороны, это предсказуемо – чел не блещет умом, а с другой, создается ощущение продуманности всех этих его поступков. Учитывая, что чел вряд ли является хорошим актером и не может так правдоподобно разыгрывать ужас от морока, версию о том, что он – подставное лицо, тоже придется отбросить.
Слегка безумный взгляд чела. Пальцы подрагивают в течение двух часов после высказанного «желания». И излишне резкие движения спустя восемь часов – откат.
«Строгий ошейник».
Аркан, при помощи которого объект воздействия принимает нужные магу решения.
- Занятно, - Идальга сел в кресло, открыл лэптоп. Посмотрев на муки погруженного в кошмары чела, нав покачал головой. Жадность порой заводит представителей этой расы слишком далеко, толкая на необдуманные шаги. Впрочем, Максима оправдывает то, что выбора у него не было.
Организаторы развлечения скрываются. И теперь понятно, по каким причинам. Найти их будет непростой и от этого еще более увлекательной задачей.



День 3
Парень подскочил от резкого звука. Пытаясь выровнять дыхание, осмотрел комнату, постепенно приходя в себя и осознавая, что все увиденное пятью мгновениями раньше – сон. Он снова от кого-то убегал, сбивая ноги в кровь и чувствуя за спиной удушливое дыхание чудовища.
Звонок еще раз вторгся в тишину квартиры и Максим понял, что это ему уже не снится. Он подошел к двери, глянул в глазок. На лестничной площадке стоял Медведь, пьяно покачиваясь и протянув руку, чтобы снова позвонить.
- Чего тебе? – Максим зевнул и снова посмотрел в глазок.
- Разговор есть, открой, - Медведь приблизился на голос, - не так же разговаривать.
- Может, утром поговорим?
- Утром я уеду, надо сейчас. По поводу твоей новой тачки.
Чувствуя, что делает это зря, Максим открыл дверь, но выходить не стал.
- Что?
- Откуда она у тебя?
- А тебе какое дело?
- У моего знакомого из Москвы такую неделю назад угнали, уроды какие-то. Ты ничего об этом не слышал? – Медведя качнуло, и он взялся за дверь, чтобы устоять, - а то ведь нехорошо будет, если это она окажется…
- Машина чистая, я проверял. Так что держись подальше со своими подозрениями. – Максим, скрывая отвращение, захлопнул дверь.
До сигнала будильника, оказывается, оставалось всего полчаса, а в квартире царила полная тишина.
Парень вздохнул, сетуя на незваного гостя, и пошел варить себе кофе. Странно, но он пока не ощущал себя состоятельным человеком, вообще не представлял, что делать со всем этим богатством. Но есть ли смысл привыкать к чему-то, если этого можно лишиться?
Вдыхая запах крепкого напитка, Максим лениво сооружал себе бутерброд и обдумывал следующие желания. Он хотел попросить квартиры – здесь и в Москве, дачу, а затем - собственную фирму. Что ему еще нужно, он придумать не смог. Решил при встрече спросить Веронику – о чем она мечтает.


Лифт ехал медленно, скрипя. Ожидая, когда он остановится на первом этаже, Максим в который раз рассматривал надписи на стенах. Двери медленно открылись… он шагнул вперед и тут же оказался откинут обратно к стене. Медведь, едва держась на ногах и воняя алкоголем, резко ударил его в лицо, затем ногой в живот. Максим постарался увернуться, но в узком пространстве лифта у него было не очень много шансов. Он закрыл голову руками, наклоняясь, но был встречен еще одним ударом.
Драки никогда не были сильной стороной Максима, да и несколько лет сидения в офисном кресле тоже не прибавили ему умения. Поэтому он оказался на полу, пропустив еще несколько ударов по телу. А затем лифт остановился, Медведь выскочил на лестничную площадку, а Максим, постанывая и сплевывая кровь из разбитого рта, потянулся к телефону. В первую очередь нужно было вызвать такси. Сначала в кафе, а уж после - в травмпункт.
Следующие двадцать минут тянулись, как в тумане. Он выбрался из лифта и сел на лавочку перед подъездом. Люди проходили мимо, и лишь несколько старушек, что знали всех и вся, подошли спросить, что случилось. Максим просто помотал головой, но таблетку анальгина и стакан воды, принял с благодарностью.
Такси подъехало ровно к назначенному сроку.
Спустя некоторое время Максим втащил себя в «Лесную нифму» и тяжело упал на стул. Посмотрел на сидящего напротив А.Л.Л..
- Тяжелая ночь? – поинтересовался тот. Максим заказал официантке вина и внимательно посмотрел на того, кого решил считать демоном.
- Я ведь почти все могу пожелать? – губа распухла и болела. Ребра трещали от каждого вдоха, голова гудела.
- Почти все, - кивнул А.Л.Л., и от его черного взгляда человека бросило в дрожь.
- Я хочу, чтобы один человек, Михаил Шорин, мой бывший одноклассник, больше меня не беспокоил.
- Это ваше сегодняшнее желание? – усмехнулся демон.
- Да, - Максим кивнул, поморщившись от боли, пошел к выходу Сегодня он решил просто отдохнуть. Тем более, желание уже было потрачено.
Вечером он узнал, что Медведя нашли мертвым в его квартире. Максим долгое время смотрел в темный потолок, слушая скрипы, шорохи и глухие удары в кладовке, а потом незаметно для себя уснул. И всю ночь видел мертвого во сне. Тот сначала грозился разорвать Максима, а потом вдруг начал рыдать, умоляя о пощаде. Мысли человека затопила тьма, но в ней еше долго слышались полные ужаса и муки крики Медведя. В этом сне Максим прекрасно помнил, что стал причиной смерти бывшего одноклассника.



- Добрый день, комиссар.
Войдя в кабинет боевого лидера Нави, Идальга кинул взгляд на часы – тонкие черные стрелки, крупный черный бриллиант вместо цифры «двенадцать» - и чуть поморщился.
- Добрый день, - Сантьяга указал дознавателю на одну из причудливых конструкций, выполняющих функцию кресел.
- Вы помните мою работу над арканом «Строгий ошейник»? – без предисловий, Идальга протянул комиссару несколько листов бумаги, отпечатанных на принтере. Сантьяга пробежал их взглядом, кивнул:
- Мы отказались от него лет четыреста назад. Слишком легко воздействие аркана определялось магами, а первое же применение приводило к необратимым изменениям психики подопытного. Правда, насколько я помню, это стало известно далеко не сразу. Поправьте, если ошибаюсь, но вся информация по данному аркану засекречена.
- Вы правы, – дознаватель пожал плечами, - первоначально информация об аркане была у небольшого круга лиц, участвующих в испытаниях, а затем осталась только в нашей библиотеке. Однако вчера я обнаружил, что «Строгий ошейник» используется в одном реалити-шоу Тайного Города.
Сантьяга вскинул бровь и внимательнее вчитался в краткий доклад. Затем встретился взглядом с Идальгой.
- Я проверил, среди наших арканом никто не интересовался. В последнее время он вообще нигде не упоминался, - предупредил вопрос дознаватель, - организаторы шоу неизвестны.
- Но вы уверены, что их найдете… - комиссар не спрашивал, а утверждал. Его собеседник кивнул. Сантьяга недолго помолчал, затем отложил листы бумаги в сторону и принял решение:
- Занимайтесь этим делом и держите меня в курсе. Если понадобится, можете обратиться к «ласвегасам».


День 4
- Нет, ну надо же было ему прийти именно сейчас, - Тамир Кумар, один из двоих личных аналитиков комиссара фыркнул, доставая из коробки последний кусок пиццы. – Мало того, что свалилась халтурка, так еще и этим теперь заниматься?
Доминга, нав-предсказатель, кивнул, не сводя взгляда с экрана. Там демонстрировалась встреча молодого, ничем не примечательного чела и «демона», в кафе с глупым названием «Лесная нимфа».
- Доминга, ты меня вообще слушаешь? – шас обернулся, посмотрел на напарника и покачал головой, - я уже пустил видео через анализатор. Если он найдет совпадение со знакомыми изображениями, то даст знать. Так что тебе не обязательно это смотреть.
- Кстати, ты не проверил это кафе? Вряд ли в стране их наберется больше пяти с таким названием… - не обращая внимания на бурчание Тамира, нав потянулся в удобном кресле на колесиках и взял со стола большую кружку с кофе.
- Проверил, - аналитик поморщился, - не набралось даже одного. Так что это не след.
- Ничего себе, - Доминга прислушался к беседе чела и «демона», - он себе попросил здоровья. Интересно, как они это будут делать? К эрлийцам отвезут?
- С вероятностью в 67 процентов – все происходящее - полноценный мираж. Поэтому никаких желаний в реальности не выполняется… Так что они могут хоть с Мерлином его познакомить…
- Мерлином? – предсказатель удивленно посмотрел на напарника.
- Человский маг. Они думают, что из легенды, – отмахнулся шас, отодвинув один из многочисленных системных блоков, затем ловко обошел странную конструкцию и остановился у холодильника. – ты опять всё сожрал?
- Слушай, он девушку свою встречает, - проигнорировав возмущение Тамира, Доминга вернулся к просмотру. - и отправляет её на какие-то острова.
- Чтоб не мешала деньги тратить, не иначе, - буркнул Тамир, набирая номер пиццерии, - тебе я ничего заказывать не буду.
- И не надо… О! Кажется, твоя программа определила город, где велись съемки.
Тамир быстро нажал на телефоне отбой и подошел к компьютеру:
- Ну и дыра… Неудивительно, что долго искал – маленьких городков с улицей Пушкина в этой стране несколько тысяч…


День 5
Вечером, проводив Веронику, Максим приехал домой и лег спать, заметив, что в квартире непривычно тихо. Почти сразу он открыл глаза и увидел, что половина его комнаты представляет собой странное помещение с белыми стенами. Посреди него стоял медицинский стол. Металлический, отражающий свет огромного светильника, наподобие тех, что висели в операционных. На столе кто-то лежал.
Максим сел в кровати, и тут лежащий повернул голову. Вцепившись пальцами в простынь, Максим судорожно сглотнул — у человека на столе было лицо, которое он каждые день видел в зеркале..
- Привет, - поздоровался странный пациент.
- Привет, - деревянным голосом ответил Максим и замер, увидев в дверях белого помещения стройную фигуру человека, затянутого в черное. Высокая, контрастно - угловатая фигура без лица, она двигалась с удивительной быстротой и грациозностью. Не замечая постороннего, черный человек осмотрел пациента, и в его руке появилось что-то наподобие скальпеля.
- Я давно тебе хотел сказать, ты зря во все это ввязался, - ни на что не обращая внимания, продолжал говорить «второй Максим». Скальпель коснулся его, а Максим почти почувствовал холод и остроту инструмента на своей груди. По бледной коже потекли первые капли крови.
- Что зря? - слова произносились с огромным трудом.
- Зря на это согласился. Чем тебе не нравилась твоя прежняя жизнь?
- Я работал за копейки, а мог снимать только эту лачугу. Мне родители ничего не оставили — все пропили! - Максим на мгновение забыл о странности ситуации и даже встал с кровати, шагнув к человеку на столе, - а я вырваться хочу! Хочу жить полной жизнью!
- Занятно, - «тот Максим» улыбнулся. Черный врач вскрыл грудную клетку пациента, открывая внутренние органы. – Вот сейчас у тебя не серые будни. А выдержишь? Не съедешь с катушек?
Хирург снял верхнюю часть черепа, взгляду человека предстали аккуратные извилины, в которые тут же погрузились тонкие пальцы. Без перчаток.
- Я сильный, - Максим почувствовал тошноту. Видеть себя препарированным было страшно и мерзко.
- Ты слабак. Посмотри на свой внутренний мир!- продолжал говорить спокойным голосом «второй», - Медведя убил. Да, он заслужил мести, но ты-то жив.
- Я не знал, что так будет, - тонкие пальцы хирурга ловко отрезали кусочки от шевелящегося легкого, отправляя их в пасть неведомо откуда появившейся зубастой твари. - я попросил, чтобы он меня не беспокоил.
- А ты подумал, кого просишь? - изо рта говорящего скользнула струйка темной крови, но он её не заметил, - Ты с кем договор заключил, помнишь?
Максим помнил. И сел обратно на кровать. Затем лег, укрываясь с головой. Он хотел уснуть, а потом, поняв, что и так уже спит, открыл глаза.
Он оказался на гигантском заводе. В котлах что-то варилось, слышались размеренные удары и скрежет, а огромный топор разделывал человеческие тела. Максим все еще лежал в своей постели и поэтому просто укутался в одеяло и замер, закрыв глаза.


Привычным маршрутом двигаясь к кафе, Максим старался не вспоминать картины, виденные прошлой ночью, решил ограничить свои желания чем-нибудь материальным. По крайней мере, так он никому не причинит вреда.
Сегодня А.Л.Л. некоторое время молчал, задумчиво рассматривая Максима, а тот чувствовал, что его не просто изучают — он физически ощущал бесцеремонное вторжение в свой разум. Будто те пальцы из сна…
- Итак, вы уже сформулировали пятое желание? - голос демона заставил человека вздрогнуть, он едва не уронил мобильный телефон, который вертел в руках
- Да. Я хочу две квартиры. Одну здесь, другую в Москве.
- Не получится, - покачал головой А.Л.Л., наливая себе неизменный кофе, - Одно желание — одна вещь. Либо здесь. Либо в Москве.
- Здесь, - кивнул Максим, обретая уверенность
- Сколько комнат, какой район? Есть особые пожелания?
- Да. - он быстро подсчитал, сколько им с Вероникой может понадобиться жилплощади, - ри комнаты, ближе к центру.
- Хорошо, - кивнул демон, - Как прошла ночь?
- Нормально, - Максим поморщился, - Я даже выспался.


- В вашем городе есть хорошие рестораны?
Таксист посмотрел на заднее сидение, где расположился худощавый высокий мужчина с короткими черными волосами и кивнул:
- Есть несколько. Вам с какой кухней?
- С качественной, - антрацитовый, не отражающий света взгляд выдержать было тяжело, и водитель, пожилой и опытный таксист, отвел глаза, поворачивая ключ зажигания.
- Сколько мы будем ехать до нужного места?
- Минут десять. Совсем рядом с улицей Пушкина есть ресторан. Я слышал, его очень хвалят.
- Хорошо. – мужчина в черном положил себе на колени лэптоп и раскрыл его. Таксист чуть расслабился и вскоре остановился у дома с номером семнадцать:
- Приехали.
- Подождите меня, - вежливый приказ, произнесенный тоном человека, привыкшего к власти. Пожилой водитель покачал головой, когда за высоким незнакомцем закрылась дверь, а затем вздохнул и достал газету.

Идальга огляделся. Увиденное полностью совпадало с тем, что показывали в шоу. Та же улица, те же обшарпанные дома, деревья, кусты. Нав даже начал сомневаться, а действительно ли происходящее в шоу было миражом. Потом решил не спешить с выводами и направился по знакомой дорожке к подъезду дома.
Поднявшись на нужный этаж и узнав дверь квартиры Максима, дознаватель просканировал помещение. В квартире находился чел. Женщина. Очень расстроенная.
Идальга накинул морок и позвонил.
- Здравствуйте! – на нава смотрела девушка лет двадцати трех. Миловидная, но не из тех, на ком задерживается взгляд. Синяки под глазами и распухший нос её тем более не красили. – Что-то новое о Максиме?
- Добрый день. Вероника, если не ошибаюсь?
- Да, Макеева Вероника Дмитриевна… Вы не по поводу Максима?
- И по этому поводу тоже. У меня есть несколько вопросов. - Идальга слегка улыбнулся, и девушка тут же посторонилась, пропуская нава.
- Проходите, что это я вас на пороге держу…
Дознаватель оглядел квартиру, отмечая про себя мелкие детали, лучше всего говорящие о живущих здесь челах. Прошел на кухню и повернулся к Веронике:
- Я бы хотел уточнить, когда именно пропал ваш муж?
- Он мне не муж, - покачала головой девушка и включила чайник. Её губы задрожали, - мы живем вместе, но еще не успели…
- Когда именно он пропал? – у дознавателя не было времени на излишнюю вежливость.
- Пять дней назад, с утра. Он мне позвонил в восемь из дома. Я в командировке была, а потом уже не могла до него дозвониться. Телефон не отвечал. Ваши коллеги сказали, что никто не видел, чтобы он выходил из дома в тот день.
- Это я знаю, - кивнул дознаватель и прошелся по коридору. – Скажите, вы можете показать что-нибудь из его вещей? Бритвенный станок, например?
- А зачем?
- Не спрашивайте, это тайна следствия, просто принесите его.
Девушка скрылась в ванной комнате, а нав еще раз внимательно осмотрелся, одновременно сканируя помещение. Результаты ему не понравились. Повышенный магический фон явно указывал на использование энергии.
И эта энергия была темной.


День 6
К мысли о том, что объективной реальностью являются именно встречи с демоном, Максим пришел недавно. До этого он уже много раз «просыпался», выезжал из дома, но снова понимал, что все это лишь сон. Пару раз он даже поверил, что уже действительно утро — за окном было светло, он начал собираться, а потом звонок будильника и наглый рыжий кот снова застали его в постели.
Следующим желанием Максима оказался самолет. Сиюминутная мысль – и острое, до дрожи в пальцах, желание обладать воздушным судном. Демон выслушал просьбу чуть удивленно. Попросил далеко не отходить, а затем покинул кафе.
Осознание ошибки пришло к Максиму не сразу, а только после того, как его отвезли на небольшой военный аэродром, указав на «Airbus A318 Elite». Зайдя в салон поблескивающего на солнце чудовища, потрогав кожаные диваны, обитые чем-то бархатистым стены и проведя пальцами по полированной поверхности столиков, Максим начал себя укорять. У него оставалось всего три желания, но ни квартиры в Москве, ни собственного дела он не попросил. Деньги, что у него теперь были, давали возможность все это купить самостоятельно, но ведь есть возможность сэкономить…
В общем, бесполезность загаданного привела Максима в уныние, и он, погрузившись в «Ламборджини», направился в новую квартиру, чтобы еще раз прикинуть, куда и какую мебель ставить.
Парадоксально, но этой ночи он уже ждал. Чтобы побыстрее наступило утро.
На шоссе голосовала красивая девушка. Её светлые волосы развевались на ветру, она с надеждой смотрела на приближающуюся машину. Максим притормозил у обочины.
- Подвезете? - у блондинки оказались волшебные зеленые глаза и глубокий вырез на футболке. Короткая куртка, накинутая на плечи, была расстегнута, поэтому не мешала Максиму любоваться.
- До города? - он улыбнулся и открыл дверь.
- До города, - ответила на его улыбку попутчица, и представилась, - Мария.
- Максим, - Вероники снова не было рядом, и, отмахиваясь от угрызений совести, он предложил, - А может, заедем куда-нибудь пообедать? Тут по пути есть отличное кафе...


- Куби, скажите, кто-нибудь запрашивал эти записи из архива?
- Да, господин дознаватель, два раза.
- Кто?
- Вы, в одна тысяча восемьсот пятнадцатом и уважаемый Сантьяга, в одна тысяча девятьсот первом году.
- Больше никто?
- Больше никто, – голем-библиотекарь не проявлял эмоций, но повторение вопроса, на который он уже дал отрицательный ответ, его удивило.
Нав задумчиво посмотрел на книгу, лежащую на стойке, и кивнул голему:
- Унесите в архив. Если кто-то будет запрашивать эту информацию, сообщите, пожалуйста, мне.
- Хорошо.
Идя по коридорам Цитадели, Идальга строил для себя версии утечки информации. Почти все, кто участвовал в том эксперименте – мертвы. Поскольку для наблюдения за подопытными не требовалось определенных знаний, привлеченные наемники понятия не имели, с чем столкнулись. Более того, они не были магами – за этим дознаватель следил лично – и половина из них даже не знала о Тайном Городе. Единственный, кто был в курсе происходящего, так как контролировал физическое состояние челов, был брат Аурус. Но в эрлийцах Навь сомневаться не привыкла, да и вряд ли давно умерший врач способен был раскрыть секрет аркана.
Прошедшие сутки не принесли ничего нового по этому делу. Генетический материал Максима, сразу же отправленный «ласвегасам», оказался бесполезен. Кто бы ни был устроителем шоу, он позаботился об этом: чел был надежно экранирован. Потратив еще пару часов на поиск подходящего для создания миража помещения – ангара, склада или чего-то похожего – Идальга снова наведался в квартиру Максима, оставшись незамеченным для Вероники, и установил пару маячков, реагирующих на магическое воздействие…
Портал в Царицыно нав сделал прямо из коридора Цитадели – тянуть с визитом в Обитель не имело смысла. Все-таки это была единственная ниточка.


Продолжение в комментариях.

@темы: Тайный Город: конкурсы